Глаза миссис Кэбот-Флинт засияли.

– Я поняла! У меня есть знакомый судья, известный тем, что преследует преступников с особым рвением.

– «Судья-вешатель» – это превосходно. А как насчет…

Миссис Кэбот-Флинт сидела, все так же наклонясь вперед, и слушала с замирающим сердцем.

– Врача?

– Вы говорите о враче какой-то определенной специальности? – спросила миссис Кэбот-Флинт.

– Да, о хирурге. Ученом человеке, чья работа связана с кровью.

Хозяйка удивленно посмотрела на Констанс:

– Не заходим ли мы слишком далеко?

– Все зависит от того, насколько запоминающимся и успешным должен быть вечер.

Констанс замолчала в ожидании ответа.

– Мне на ум приходит только одно имя… доктор Физерстоун. Он сделал состояние на женских болезнях, но не сомневаюсь, что он известен также как хирург, имевший дело с трупами. – Миссис Кэбот-Флинт вздрогнула от сладкого предвкушения ужаса. – Он все еще руководит учебными вскрытиями для студентов-медиков и так далее.

– Прекрасно, – одобрила Констанс. – Предлагаю внести его в ваш личный список. Но есть еще одна медицинская специальность, о которой стоит подумать. Это психиатрия.

– Психиатрия?

Пожилая женщина недоуменно поморщилась.

– Лечение душевнобольных.

– Ах да, я слышала. Но не знаю никого, кто бы этим занимался.

– Зато я знаю.

– Расскажите, пожалуйста.

– Это весьма уважаемый врач с хорошей репутацией. Он не только искушен в хирургии, но и заботится о женщинах и сиротах из Миссии Файв-Пойнтс, а также работного дома pro bono publico[85]. Насколько я понимаю, он происходит из древнего благородного рода с Глубокого Юга[86]. Он получил известность в Гейдельберге за лечение безумия посредством хирургии.

Она бросила на миссис Кэбот-Флинт многозначительный взгляд, который, несомненно, вызвал еще один маленький приступ сладкой дрожи.

– Прошу вас, назовите его имя, – сказала хозяйка, умоляюще сложив ладони.

– Доктор Енох Ленг.

Дверь в кабинет Бритли была приоткрыта, поэтому Колдмун не стал стучаться. Следом за ним вошли д’Агоста и Арчер. Заведующий отделом антропологии, удивительно элегантный мужчина в превосходном костюме, сидел за столом, закинув ногу на ногу, и что-то диктовал очень привлекательной женщине-стенографистке со старомодным блокнотом. «Сцена прямо из шестидесятых, – подумал Колдмун. – Не хватает только прически „пчелиный улей“».

Бритли окинул вошедших холодным взглядом.

– И что все это означает? – спросил он, по-аристократически растягивая слова.

– Простите, что помешали, – начал Арчер, – но эти джентльмены…

Колдмун достал удостоверение ФБР и раскрыл, показывая эмблему.

– Специальный агент Колдмун и капитан-лейтенант д’Агоста. Мы расследуем убийство Мэнкоу.

– Понятно, – ответил Бритли и обернулся к секретарше. – На этом пока все, Тенни.

– Да, доктор Бритли.

Она положила блокнот и ручку в портфель и вышла.

– Они хотят задать вам пару вопросов, – объяснил Арчер.

– Мистер Арчер, – сказал Бритли, – спасибо, что привели сюда этих ребят. Но не думаю, чтобы ваше дальнейшее присутствие так уж необходимо. Я сам разберусь.

– Мы не займем много времени, – проговорил Колдмун, как только Арчер удалился.

Бритли посмотрел на него, чуть запрокинув голову.

– Сожалею, джентльмены, но мне сейчас несколько неудобно. – Он поднялся со стула. – Можете записаться на прием у моей секретарши, когда будете выходить. На следующей неделе у меня должно найтись окно-другое.

– Я тоже очень сожалею, доктор Бритли, но нам необходимо потревожить вас прямо сейчас.

– Это что-то вроде добровольной дачи показаний?

– Да.

– В таком случае я отказываюсь разговаривать с вами прямо сейчас.

– Вы в самом деле предпочитаете, чтобы мы получили ордер? – спросил Колдмун.

– Это необходимо, чтобы я смог найти свободное место в своем плотном расписании.

– Но тогда наш разговор состоится на Федерал-плаза[87].

– Вы хотите сказать, что арестуете меня? Ах, ну прямо старая добрая фраза из фильма категории «Б»! Что ж, прекрасно. Если вы получите ордер, во что не очень-то верится, я с радостью подчинюсь. А сейчас я опаздываю на встречу. – Бритли взял с вешалки плащ и перебросил через локоть. – Надеюсь, вы извините меня, джентльмены? – Он попытался пройти между посетителями, но д’Агоста преградил ему дорогу. – Сэр, вы мешаете мне пройти.

– Какого черта ты решил, засранец, что можешь хамить агенту ФБР и капитан-лейтенанту нью-йоркской полиции?

Не ожидавший такого взрыва Бритли уставился на д’Агосту.

– Мы пытаемся раскрыть убийство, – продолжил д’Агоста. – Одного из твоих сотрудников заперли в морозильнике, где его ждала медленная, мучительная, жуткая смерть. Можешь представить, что он при этом чувствовал? Это случилось здесь, в твоем музее. А теперь ты, в белом плаще, на белом коне, говоришь, что слишком занят и не можешь ответить на наши вопросы. Ну и ладно, хрен с тобой.

– Я не потерплю таких безобразных выражений от представителя закона, – возмущенно заявил Бритли, оправившись от потрясения. – Это прямое оскорбление. Я буду жаловаться. Вы же сами говорили о добровольном сотрудничестве.

– Ага, совершенно добровольном, – усмехнулся д’Агоста, подавшись вперед и понизив голос. – И если ты, говнюк, откажешься сотрудничать с нами прямо здесь и сейчас, я позвоню своему приятелю из «Нью-Йорк пост», и завтра утром ты прочитаешь на первой полосе о том, что один обвислый член, заведующий отделом музея, не захотел помочь ФБР и полиции в расследовании самого громкого убийства за этот год. В этой статье обязательно будет вопрос: «Что скрывает доктор Бритли?» Ах да! Можно не сомневаться, что там будет также имя Картрайта и еще имена двух-трех членов правления, особенно чувствительных к огласке. А потом мы получим ордер, вытащим твою задницу из кабинета и отвезем в управление. И я лично позабочусь о том, чтобы ты прошел сквозь строй целой армии орущих, щелкающих фотоаппаратами, размахивающих микрофонами и камерами нью-йоркских репортеров.

– Меня не запугаешь. Я сейчас же подам жалобу, – сказал Бритли, но голос его дрогнул.

– О да! Превосходно! Подавай свою жалобу! Заставь департамент полиции и ФБР облить помоями твой музей! Судя по акценту, ты недолго прожил в Нью-Йорке и еще не успел понять, какие мы здесь хищники. Мы только и ждем возможности выпотрошить таких говнюков, как ты. Обглодать твою задницу до костей… и взреветь, требуя добавки. А насчет запугивания… Вы слышали какие-нибудь угрозы, агент Колдмун?

Потрясенный вспышкой д’Агосты, Колдмун едва нашел в себе силы покачать головой:

– Я слышал только вежливую просьбу о добровольной помощи следствию.

– Правильно. Так кому же поверят судья и присяжные: какому-то надменному индюку или специальному агенту ФБР Армстронгу Колдмуну и капитан-лейтенанту нью-йоркского департамента полиции Винсенту д’Агосте?

Бритли побледнел, на его лбу заблестели крохотные капли пота.

Д’Агоста достал телефон и продолжил неожиданно уважительным тоном:

– Благодарю вас за предложенную помощь, доктор Бритли. Не возражаете, если я буду записывать?

После секундного колебания Бритли опустился в офисное кресло, вцепившись трясущимися руками в подлокотники, и молча кивнул.

Д’Агоста включил телефон на запись и вытянул его перед собой.

– Прошу вас отвечать на наши вопросы четко и громко, доктор Бритли.

Допрос получился на удивление вялым: по собственной воле Бритли выдал лишь минимум информации. Он рассказал об исследовательских интересах Мэнкоу, сосредоточенных на культуре лакота. Потом с утомительными подробностями изложил послужной список погибшего хранителя: докторская диссертация в Чикагском университете, постдокторантура в Гарварде, должность хранителя в музее, адъюнктура в Колумбийском университете. По словам Бритли, Мэнкоу, как и всякий хранитель, пользовался большим авторитетом в своей области. Коллеги его уважали, врагов он не имел. Мэнкоу опубликовал ряд статей в рецензируемых научных журналах, установил прекрасные отношения с индейцами-лакота и властями племени сиу, поддерживал тесные связи с антропологами по всему миру. Бритли считал, что Мэнкоу случайно оказался запертым в морозильной камере. Что он там делал, Бритли объяснить не смог.