«Вызвала кровавую вакханалию». Может быть, именно из-за этого у него вдруг засосало под ложечкой. Теория множественности миров, предложенная три четверти века назад, стала краеугольным камнем квантовой механики. И все-таки одно дело – изучать эту теорию, прощупывать ее границы с помощью суперколлайдеров, сверхпроводимости или магнитных полей при температуре, близкой к абсолютному нулю, и совсем другое – забросить человека прямо в «сумеречную зону». Он знал, что проекты, в которые его приглашали, притягивали его сильно, даже слишком сильно… но всегда понимал, по какой причине за них взялись.

Пендергаст и так очень богат, ему незачем отправляться в определенное место и время, чтобы сколотить состояние. К тому же он вовсе не дурак и прекрасно осведомлен о том, в какое опасное дело ввязывается. Однако всего несколько минут назад он с легкостью отмахнулся, когда Ференц заговорил об опасностях. Какими бы ни были мотивы, для этого человека они имели чрезвычайную важность.

Если отбросить в сторону эти игры со вселенной, именно секретность, на которой настаивал Пендергаст, больше всего раздражала Ференца. Пендергаст наотрез отказывался раскрывать свои планы. С Проктором он наверняка обсуждал все до мельчайших деталей, но любой вопрос Ференца встречал чуть ли не враждебно: «Ваша задача – привести прибор в рабочее состояние. Зачем это нужно – мое личное дело. Расспросы и любопытство не приветствуются».

Доказательств у Ференца не было, однако он чувствовал, что Пендергаст не только не давал согласия на последнюю операцию, которая привела к разрушению оригинального прибора, но, возможно, даже не предвидел ее.

Размышления Ференца прервал Проктор, вошедший в лабораторию с потертым портфелем в руке. Он поставил портфель в угол, закрыл дверь и молча огляделся. Ференц две недели работал вместе с ним с утра до ночи, и, хотя этот парень был настоящим подарком небес, от него исходили недоверие и скрытая угроза. Однако Проктор понимал, что Ференц вкладывал в работу над прибором душу и сердце. Никто не мог усомниться в этом. Собранный аппарат был сложнее и изящнее своего предшественника, поскольку должен был служить для связи с определенной вселенной в определенный момент времени. Из-за его сложности требовались два оператора вместо одного. Все внимание Проктора поглощали тонкая настройка и постоянная необходимость поддерживать сверхнизкую температуру главного узла в узком диапазоне. Ференц же управлял лазером вспомогательного узла, инициируя и поддерживая процесс плетения, а также регулировал решетку магнитных потоков, формирующую портал.

Дверь снова открылась, вошел Пендергаст. К удивлению Ференца, он сменил привычный черный костюм на элегантный твидовый сюртук коричневого цвета с узкими лацканами, почти скрывавшими галстук. Вырезы снизу позволяли видеть жилет из той же ткани и золоченую цепочку для часов. Зауженные брюки были обшиты галунами. На голове у Пендергаста был котелок, а в руке – большая сумка наподобие саквояжа, с переброшенным через нее шерстяным пальто. Одним словом, он напоминал человека, только что явившегося из девятнадцатого века… или собиравшегося заявиться туда. По спине Ференца пробежал холодок: он понял, что Пендергаст решил «протестировать» прибор прямо сейчас. И на себе.

Взгляд серебристых глаз Пендергаста остановился на приборе. Место жутких, франкенштейновских электродов из шлифованной стали с медными наконечниками, служивших рабочей частью оригинального прибора, заняли лазеры и оптика последнего поколения. Это был совсем другой прибор, более совершенный, чем разрушенный оригинал. Более совершенный, но не безотказный.

Пендергаст перевел взгляд на Ференца:

– Скажите, когда вы будете готовы, доктор Ференц.

– Я думал, сначала мы все проверим. Самый лучший способ: постучи и отскочи. Помните?

– Нет времени.

– Разумеется, мы сначала испытаем прибор на мышах или, скажем, карликовом шпице?

– Нет.

Ференц в изумлении посмотрел на Пендергаста. У этого парня точно были стальные яйца. Он обернулся к Проктору.

– А вы готовы?

Вместо ответа Проктор встал за пультом у дальнего края прибора.

– Господи, мистер Пендергаст, мне в самом деле кажется, что это не лучшая идея.

Ответный взгляд встревожил его еще сильнее.

– Вы уверены, что прибор действует?

– Да, конечно. Но, понимаете, как я уже говорил, это немного похоже на русскую рулетку.

– Но я смогу попасть обратно в нашу вселенную, если вернусь точно в то же место, с которого вошел в параллельную вселенную?

– Да. Так действовал старый прибор. Я ввел координаты. Только не забывайте: точно в это же место. И… – он попытался усмехнуться, – будем надеяться, что туда не забредет какой-нибудь несчастный прохожий.

Пендергаст вопросительно приподнял брови:

– Такое возможно?

– С помощью нового прибора мы заглянули в параллельную вселенную там, где и когда мы в последний раз использовали старое устройство, а потом синхронизировали временные линии. Это грязный cul-de-sac[91] возле площади Лонгакр, достаточно пустынный на вид. Если вы захотите вернуться, нужно встать на то же самое место и не двигаться хотя бы десять-пятнадцать секунд. Так возможно ли это? Да, хотя и маловероятно. И надо помнить еще кое-что: время течет в одном и том же континууме. Если вы потратите день там, он пройдет и здесь.

Короткий кивок. Затем Пендергаст в странном и неожиданном эмоциональном порыве шагнул к Проктору, протянув руку, которую тот пожал с серьезным видом.

– Продолжайте присматривать за прибором, если я не вернусь, – сказал ему Пендергаст.

– Да, сэр.

Пендергаст повернулся к Ференцу:

– Начинайте.

Покачав головой, Ференц указал на две отметки, сделанные им на полу с помощью спрея и трафаретов: большая красная буква «Х» и такой же большой зеленый круг, приблизительно в трех футах от нее.

– Не могли бы вы встать на красную букву «экс», мистер Пендергаст?

Пендергаст занял указанную позицию. Судя по тому, как он держал саквояж, тот был довольно тяжелым. Ференц опустил руки на главный пульт управления и принялся поворачивать ручки и рычаги, включая прибор. Проктор выполнял свою часть работы, наблюдая за многочисленными верньерами точной настройки, осциллографами и сенсорными панелями. Прибор загудел, тихо, но внятно.

– Плетение началось, – сообщил Ференц. – Решетка сформирована. Проктор, что с температурой полупроводника?

– В пределах допустимого.

Пендергаст стоял неподвижно. В котелке и с саквояжем он выглядел нелепо, но лицо его оставалось неприступным.

Отслеживая по контрольным датчикам неожиданные всплески и предупреждающие сигналы, Ференц перешел к следующему шагу.

– Главный лазер включен, – сказал он. – Вспомогательный лазер задействован.

Послышался новый гул, чуть выше прежнего. Ференц замер и прислушался, выискивая любые сбои и отклонения, которые могли говорить о неисправностях.

– Проктор, диагностика решеток?

– В порядке. И главная, и вспомогательная.

– Отлично. Решетки стабильны. Перехожу к формированию магнитных полей. Десять секунд до открытия портала.

Он оглянулся на Пендергаста. Тот понимающе кивнул.

– Остерегайтесь света, – сказал Ференц.

Пендергаст помнил, что оригинальный прибор яростно гудел, содрогался и стонал от напряжения, особенно когда работал с перегрузкой в течение нескольких последних сеансов. С новым устройством ничего такого не происходило – только глухое жужжание и плавное вращение шестеренок. Ференц отсчитывал секунды: три, две, одна…

Пустое пространство над зеленым кругом ненадолго замерцало, и наконец, как случалось при всех испытаниях, появилось нечто вроде ослепительно сияющего столба дрожащей воды. Он стал быстро разрастаться, потом стабилизировался.

– Войдите в круг, – сказал Ференц, стараясь не смотреть на свет.

Пендергаст с едва заметной задержкой шагнул вперед.

Гул вспомогательного агрегата резко усилился. Ференц бросил быстрый взгляд на индикаторы. Они зафиксировали скачок напряжения магнитного поля, уже затихавший. Этого следовало ожидать. Столб света, немного искаженный вхождением в него Пендергаста, успокоился и чуть потускнел. Сквозь колеблющуюся поверхность проглядывала кирпичная стена, какой-то мусор и краешек неба.