«Ни хрена себе! Да я лежал лицом в луже засохшей крови! — об этом свидетельствовала правая рука, испачканная в крови и её следы под ногтями. — Надо быть осторожнее, а то ещё отдерёшь засохшую кровяную плёнку и кровь снова потечёт! Да у меня нос разбит! До него дотронуться невозможно. Больно! Вот кровь откуда. Похоже я упал на камень лицом вниз и от сильных травм меня спас густой мох, которым зарос этот камень.»

Аккуратно очистив левый глаз Виктор Михайлович огляделся: его окружали колючие кусты под два метра высотой с зелёной листвой. Далее виднелись высокие сосны, ели и берёзы.

Он взглянул на часы: полдень без пяти минут.

«Что-то у меня не в порядке с головой: вроде бы я шёл ночью к своему дому от вокзала по дороге, а очнулся в лесу среди дня? Кто же меня мог сюда перетащить из города? Да и зачем?»

Виктор Михайлович прислушался: кроме пения птиц и шелеста листвы откуда-то издалека раздавался несколько необычный тихий гул от работающих двигателей автомобилей, проезжающих по шоссе, и специфический стук колес электричек, прерываемый хорошо знакомыми звуками гудков, издаваемых ими при проезде пассажирских платформ на пригородных станциях.

«Уже хорошо, что я оказался в лесу, расположенным между автомобильной дорогой и железнодорожными путями, по которым ходят электрички! Будет проще выбираться отсюда к людям.»

Он понёс руки к лицу, чтобы продолжить очистку его от засохшей крови, и только тут сообразил, что же всё время приводило его в некоторое смущение: руки! Это были не его руки: старые, морщинистые, со старческими пятнами на тыльной стороне ладоней, с разбухшими венами. И пальцами, шишковатыми и поражёнными артритом. Это были руки молодого сильного человека, покрытые чёрными волосами, с длинными пальцами и ухоженными ногтями. И чем дольше он их разглядывал, тем больше ему казалось, что это его собственные руки, но такие, какими они были минимум пятьдесят лет назад.

Виктор Михайлович стал лихорадочно вспоминать: нет ли у него случайно с собой зеркальца, чтобы посмотреть на своё лицо.

«У меня с собой был рюкзак, в котором кроме разных гостинцев из Питера, собранных женой внука, имелись различные бытовые мелочи, среди которых был несессер с мыльницей, зубной щёткой и пастой, электрической машинкой для бритья, маленьким круглым зеркальцем и одеколоном. Вот же он висит у меня за спиной!»

Он осторожно снял рюкзак и достал из него несессер. Вынул зеркальце и принялся разглядывать своё лицо.

«Да, это моё лицо. Именно так я выглядел в своей молодости, когда приехал по распределению в город Малопосадский на машиностроительный завод. Тогда мне было уже двадцать пять лет. Отслужил после детского дома два года в армии и проучился пять лет в институте.

А по носу я хорошо получил: он распух и поцарапан, да ещё и правая щека разодрана. А вот и тот камень, на который я приложился лицом — спрятался во мху, весь залитый моей кровью. Так как же я сюда попал? Последнее, что помню: какую-то мерцающую прозрачную капсулу и себя в ней. Что это было?»

Виктор вынул из рюкзака большую бутылку минералки, взятую в дорогу, и, стараясь не захлебнуться, медленно сделал три глотка: жажда мучила не по-детски, но воду надо было беречь. Достал из кармана платок и, намочив его минералкой, стал оттирать лицо от крови. Заодно вымыл и руки.

Осмотрел себя. На ногах чёрные кроссовки: новые, купил перед поездкой в Питер. Приличные тёмно-синие джинсы Wrangler, правда немного великоваты ему в поясе, но имеется настоящий кожаный ремень, затянув который можно придать себе более-менее достойный вид. Клетчатая рубашка тоже немного великовата, но если особо не приглядываться, то сойдёт. Сверху надета тёмная ветровка. Рядом лежит синяя бейсболка и разбитые очки.

«Наверно, разбились при приземлении лицом вниз на камень. Похоже, мне они уже не нужны: зрение прекрасное.

В целом, вид, конечно, бомжеватый из-за несколько великоватой одежды, но приличный.»

Проверил карманы ветровки, в которых лежали документы: паспорт, автомобильные права, пенсионное удостоверение, карта СНИЛС и медицинское страховое свидетельство.

«Пожалуй, не очень я похож на старика: семидесятипятилетнего пенсионера, даже с разбитым носом и поцарапанной щекой. Первый же полицейский глядя на меня сразу поинтересуется: кого это я недавно грабанул и доставит куда надо. А там и документами моими заинтересуются, дело заведут… Что же мне делать? Ведь, что бы я ни рассказывал, веры моим словам не будет: налицо явное несоответствие документов и личности. Надо хорошо подумать, прежде, чем уходить отсюда.»

Из других карманов Виктор достал связку ключей от дома, простенький смартфон, коробочку с блютуз-наушниками и шариковую ручку. Имелась тут и початая упаковка аспирина. Смартфон ловил какую-то незнакомую сеть, но подключения к ней не устанавливал. Все его приложения работали нормально, даже радио на FМ диапазоне поймало передачу какой-то музыки. Местоположение по GPS тоже не устанавливалось.

Кошелёк с остатками денег: пятидесятирублёвая банкнота и мелочь. Тут же лежала дебетовая карта Мир.

«Надо проверить рюкзак: что туда в виде гостинцев мне жена внука положила. Я так и не посмотрел раньше. Да и проверить вещи, что брал с собой в дорогу.»

Нашлись: пакет с домашними пирожками, палка брауншвейгской колбасы, полбуханки чёрного хлеба, пакет с тремя варёными яйцами, трёхсотграммовая упаковка нарезанного сыра, пакет с огурцами и помидорами с вложенным туда завинчивающимся контейнером с солью, трёхсотграммовая бутылка коньяка «Гвардейский» и пачка бумажных салфеток.

Также в рюкзаке в отдельном пакете находился комплект чистого нижнего белья (трусы и майка), пара чёрных носков, маленькое розовое полотенце и дождевик из полиэтиленовой плёнки.

«Это добро я захватил из дома в поездку.»

В боковых карманчиках рюкзака лежали мультитул, коробок спичек, зарядное устройство для смартфона и книга фантастики про попаданцев — для чтения в поезде.

В ногах валялась деревянная клюка, собственноручно сделанная Виктором. Она была с секретом: нижняя часть легко снималась специальным поворотом с нажатием потайной кнопки и обнажался полуметровый острозаточенный титановый клинок.

Виктор оглядел всё своё имущество хозяйским глазом, потом посмотрел на свою левую руку: там на безымянном пальце было надеть золотое кольцо. Подумав, снял его с пальца и спрятал в потайном карманчике, расположенном в правом кармане джинсов. И стал собираться в дорогу: большего высидеть чего-нибудь на камне было невозможно.

«Прежде, чем собираться в дорогу надо проанализировать ситуацию и определиться: где я, куда мне идти, кем называться и чего добиваться в первую очередь. Ведь ясно же, что я не случайно оказался здесь в лесу в возрасте примерно двадцати двух — двадцати пяти лет, но в той одежде и с теми вещами, что были со мной до появления здесь! Могу предположить, что я случайно попал в портал — это тот самый прозрачный кокон — который и перенёс меня сюда, заодно омолодив на пятьдесят лет. Если этот мир — мой старый мир, в котором я прожил до старости, и место, где я нахожусь — Россия, не смотря даже на текущее время — это одно, если же я попал в другой мир — дело значительно усложняется.

В первом случае я примерно знаю, как должен поступать, так как старый мир и нравы в нём мне прекрасно известны. Во втором случае всё намного сложнее: язык неизвестен, география мира, законы, населяющие мир живые разумные существа и т. п. — неизвестны. В любом случае самым разумным будет выйти в этот мир совершенно без вещей, надёжно спрятав их недалеко от места моего появления. Конечно, рюкзак с запасом продуктов, личными вещами и несессер стоит забрать с собой, а вот остальные вещи — спрятать. Если останусь жив после встречи с аборигенами, всегда смогу сюда вернуться и забрать вещи, если они мне будут нужны. Только уйти мне отсюда надо так, чтобы не оставить следы моего появления именно в этом месте. Иначе спрятанные вещи будут найдены и чем всё это закончится — одному Богу известно. Ведь „косить“ мне надо будет под полную потерю памяти: кто я — не помню, где жил — не знаю, куда иду и зачем — не представляю… Плохо одно: кроме русского языка и весьма поверхностно немецкого (только на бытовом уровне) больше языков мне неизвестно. Да и о знании немецкого языка лучше пока помалкивать, а там видно будет.