1964–1972 «Вороновым крылом…» Вороновым крылом Коснулось меня — И я подвязала кожаный фартук И стала месить кирпичи. Сотни, тысячи кирпичей В уплату За одну лишь минуту Залетной дрожи. 1972 «Ребенок родился на свет…» Ребенок родился на свет, Нашего полку прибыло. Будет ли считать звезды или прибыль, — Нашего полку прибыло. Дерево вышло из-под земли, Нашего полку прибыло. Станет ли костром или тенью, — Нашего полку прибыло. Отчего-то вдруг полюбил, Нашего полку прибыло. Полюбил ли виданное или невиданное, — Нашего полку прибыло. 1964 «Муха жужжит в кулаке…» Муха жужжит в кулаке, А я — Большой зверь. Для меня Дом, Как глубокий сон, Упаковка, Стружки… Но вдруг Лбом вышибает дверь Вестник И трясет за плечо: «Проснись! Вот тебе ключ От грозы и бури, Что скажешь, То сбудется, Говори!» Я не хочу! Я не хочу называть тебя, Молния. Я не хочу тебя, Молния. Глубокий сон, Как глубокий снег. 1965 «Я всю жизнь говорю: «нет!»…» Я всю жизнь говорю: «нет!» К моим губам приколочено: «нет». А голова кивает: «да». А рука повторяет: «да», Чего же ты смотришь на меня? Гляди, я обструганная – наяґ. Гляди, я напуганная – наяґ. А ведь было за что ругать! А ведь было за что пугать! 1967 Наставники Наставник – тот, кто хранит юность и хоронит юность. (Из толкового словаря) Пришел несмышленыш ко мне, Как к иконе на стене. Он ждал от меня мановенья руки, Слова мои, как щенок, лакал. А я по земле чертила круги, А я смотрела на облака. И там, где стоял он, розовощек, Вьется сейчас только легкий дымок. К чему мне теперь моя рука? К чему мне теперь мои слова? 1967 «Да здравствуют встречи…»
Да здравствуют встречи, Лицом к лицу, И вкось, И ожогом, И как перед Богом, И как в атаке — Рубец к рубцу. 1964 «Сколько гипсовых отливок…» Сколько гипсовых отливок Слов дебелых и пустых! Сколько парубков счастливых! Размахнулись, да ы-ых! Берегитесь! Ненароком В воздухе рука застынет. Это – памятника взмах. Идолы и вас не минут: Вот они стоят уроком На жестоких площадях. 1967 «Утром выпал…» Утром выпал, — Бело, бело, — Лебединое крыло, Без единой черной отметины. Все вокруг прибрано, метено… Как в первый день творенья, светло. Что написать на нем — Какое великое слово? К полудню стек в яму, Пустой, как зеркало. 1967 «Какая большая, какая тяжелая…» Какая большая, какая тяжелая Голова подсолнечника У человека. Он весь ушел в свою голову, А голова все глядит на солнце, Глядит на горячее желтое солнце. Какая маленькая голова, Только рот, Только зубы, У того, Кто лузгает семечки. 1964 Свидетельствую Я видела, как мерли от голода. Я видела, как убивают пули. Я видела, как дуги гнули И как под рост подрезают головы. Я видела, как дома дымились. Я видела, как плодились нйлюди. Головою о стену люди бились, Как о плотину бьются стерляди. Я видела, как ход столетий Глупцы повернули будто шлюпку. Я видела, как рождаются дети, Падающую из гнезда скорлупку. Я видела облако на рассвете. Я видела долгий обморок света. И если нужен верный свидетель, Свидетельствую: я видела это. 1967 Spiritual Веди нас на зеленые пастбища, На медовые заливные луга, Где дышится так, как трава колышется, Где верное «завтра» приходит наверное, Где нога воспоминанья легка! Веди нас на зеленые пастбища! Всех веди на зеленые пастбища, Тех, кто не жил и кто не дожил, Кто рассеялся в воздухе, как дождик, Кто плыл, как ястреб, все истребя! Веди нас на зеленые пастбища, Туда, где мы обручимся С собою, Как с морем венецианские дожи, Туда, где каждый встретит себя, — О, этот лик, такой непохожий! — Где каждый впервые встретит себя. Ночь вытянулась длинной трубою… Лишь в самом конце световой кружок Глядит на нас, словно волчий глаз. Старый Господь, как свежий ожог. Веди нас на зеленые пастбища. |
