1971 «Луна…» Луна — Половина пшеничного хлеба. Другая спрятана впрок. К чему, небо, Ты прикинулось бережливым? Ты, Расточитель звезд, прожигатель душ, гуляка, Разбивающий зеркала! 1964 «Каждый лист…» Каждый лист Раскрывается по-своему. Лист орешника – гармошкой. Однажды чеканилась поступь воина. Однажды – навечно тяжесть камня. Боже мой! Поверни меня На голубой клетчатой миллиметровке. Поставь отвесно, Как стоит маяк. Твоя помета, Твоя победа. 1963 «Кружатся, кружатся…» Кружатся, кружатся, До головокружения кружатся. Кружатся хаты и деревья, Кружатся мачты и кочевья. Кружатся, кружатся, До головокружения кружатся… Какая морока сидеть и штопать, Когда самолет переходит в штопор. 1964 «Я обращалась с мольбой…» Я обращалась с мольбой, Которая больше меня. Накорми меня хлебом, Накорми меня светом! Широко разинутый рот птенца. 1964 «Зарево медленно зажило…» Зарево медленно зажило. Затянулось розовой кожей. Теперь — Ты можешь поверить глазам. Можешь По головке погладить небо, Пока не проснулись сестры, сестры, Пока, как щенята, слепы звезды. 1964 «Снятуе сиротское молоко…» Снятуе сиротское молоко Осеннего неба… И вдруг — Облако В рыжих подпалинах, И другое – двухцветное, как камбала. 1962 Октябрь I Смотрят И не хотят закрыться Золотые глаза берез На ветках невозмутимых елей. Ветер прочистил горло. Сейчас начнет похоронную речь. Помяни июнь, помяни июль, Помяни самого себя, Теплого, пропахшего медом! Но послышался только вздох: «о-о-о», От горизонта до горизонта. Для каких берегов? Для какого солнца? Для каких несбыточных поколений? II Зима поднимается снизу. Последними уходят вершины, Оглянутся — И земной поклон. Вороны, воры – вороны, Хозяева в запустелом доме, Хлопают, хлопают, хлопают дверью. III Правнук спросит: «А вправду, Сюда, вот сюда, где шины шипят, Птицы слетались клевать бруснику? Правда ли, что тогда охотились люди Не только на людей?» Октябрь 1968
«Возьми себе цвет и свет…» Возьми себе цвет и свет, Стожары возьми, Уделив мне, Однозначность листа в листве, Одиночество капли в ливне. 1971 «Горбатились лунные горы…» Горбатились лунные горы, А мы, теряя размах, В несмазанных сапогах Шли поступью Святогора. …И чуть проступал на ветру, Другой, несказочный холод, Тот, что бездетен и холост, Тот, что презирает игру. 1963 «Я бросилась в детство…» Я бросилась в детство, Раскинув руки крестом, Но упала на гладкий лед. Как? Ни трещины, ни разводья? Ни одной полыньи? Вернулась, будто очнулась. Гляжу, На моей ладони Маленький боровичок, Капюшон еще стянут под подбородком. 1974 «Жизнь…» Жизнь — Серый солдатский ворс На пропыленных сорняках. Жизнь — Молния, дождь, Блеск, тьма, грошовая свечка… И только одним она не была. Жизнью она никогда не была. 1970 «Глотая птиц и солнце…» Глотая птиц и солнце, Проходят облака – сновидцы. А я, облокотясь на поручни земли, Досматриваю их протяжный сон, В час Между вечером и ночью. 1964 «Белые куницы с веток…» Белые куницы с веток Свесили головы. Крапчатый, лапчатый, февральский Снег на закате — Как дальний город. 1964 «Время рябины…» Время рябины. Время мелкой и мелочной ряби. Время сухого листа, Семенящего через дорогу. Время семян и прозрачного неба. Время навалом и на выбор. Непоправимый выбор. |
