1964 «Я верила…» Я верила Числам-убийцам. Рукам, Вертящим шар земной Против шерсти. И вот теперь я стою на краю Исполинской могилы Галилея И слушаю Пастуший урок: Блаженны кроткие, Ибо они… Благословенно доброе солнце, Которое ходит вокруг земли. 1964 «Развели огонь…» Развели огонь На седьмом, восьмом и девятом небе. Листья – желтые сухари. Зубы себе обломали черви. Пальцы себе обожгла роса. 1964 «Яблочный Спас!…» Яблочный Спас! Кого ты пришел спасти? Тихий медвяный свет. Яблоки об одной щеке На дереве Круглом, Как яблоко. 1964 «Слепое слово…» Слепое слово, Зачем тебе огненный поводырь? 1964 «Мы шли дорогою облаков…» Мы шли дорогою облаков, То выше, то ниже облаков, Червленых знаменных облаков. Цветы, словно глядя на царский поезд, Шапки ломали и кланялись в пояс. 1964 «Прерывистый, напряженный рокот…» Прерывистый, напряженный рокот Дубов-тугодумов, Подстеленный лепетом осины. Ей не нужно ветра. Она Пенится, брызжет, дрожит, роится… Она подхватит тяжелую мудрость Дубов, обдумывающих столетья, Перемелет зубами света И бросит Родичу своему и подобью — Кипящему рою мошек. Рассыпьтесь! Я – житница, я соберу… 1964 «На голову…» На голову Укороченный свет. За день до отступленья Жжет торопливо свой старый архив Осень, – косящий взгляд. И мертвая бабочка на плече. 1964 «Серое, ровно серое…» Серое, ровно серое, Словно мышь его строила, Небо проглажено утюгом, Небо прокатано катком. Хоть бы родинка, хоть бы кровинка, Хоть бы одна задоринка. 1960 «Глаза – это большой костер…»
Глаза – это большой костер. Надо бросать в него ветки, Новые ветки, Новые ветки. Так исчезают леса. Так начинается полынь. 1962 «Наедине с собою, как с Богом…» Наедине с собою, как с Богом. Не смотришь, а видишь. Сначала С легким всхлипом, как пузырьки, Всплывают и пропадают Голоса, города, Тени… Потом становится тихо. Медленно – по ступеням – восходит Арктическая, ледяная, Белая-белая мысль. И я рисую на ней. Скажи, Для чего Тебе нужно Все – и это еще: Головоногий мой человечек, Точка, точка и два крючочка? Смеешься ли Ты, Кладешь ли в папку и ставишь год Или входишь в мое плечо И тихо-тихо толкаешь руку? Стань меньше, прошу Тебя! Вот Тебе домик, и вот Тебе дождик, Косоугольное облако, Сбитые в пену листья И длинные, удивленные звезды. Прости! Больше я ничего Не умею. 1967 «В царской ложе…» В царской ложе Осенней рощи Серых шинелей все больше, больше… Ау, дичок – молчок, Детство мое! Хорошо ль тебе бегалось, Высоко ль тебе прыгалось По черепам, по черепкам, По красным и золотым черепкам — Сквозь сплюнутую с губы шелуху? 1964 «Стоит, на ветру качается…» Стоит, на ветру качается Сахарная пирамида. …Лучше солью присыпать раны. Соль земли. Соль морского ветра. Соль непримиримого неба. 1962 «Как трудно…» Как трудно, С каким напряженьем, Мокрая, измученная до хрипа, Земля-роженица, Выталкивает из себя весну… Еще одно злое усилье, И вдруг блаженная тишина. Омойте ребенка талой водою, Оботрите пучком травы. Я знаю теперь, отчего Качаются зыбки на каждом дереве. (сонным голосом) Качаются зыбки, качаются зыбки… 1960 «Казалось…» Казалось, Березки не отмыть, — Захватана, как бумажный рубль. А вот она — Белой рукой Перебросила молодые листья С затылка на лицо И сушит, сушит на солнце. |
