1967 «Приоткрыли насильно…» Приоткрыли насильно Глухие осторожные створки И положили песчинку. Скрип песчинки В каждой жемчужине. 1964 «Я спускалась в колодец лет…» Я спускалась в колодец лет, Как зондирует луч больной зрачок, Как черную ночь испытует восток. В глубокий жестокий колодец лет Лживей нет и чернее нет. Я ходила по челюстям, По разрозненным челюстям, По височным и лобным костям. Как головы Водяных лилий, Они мои пальцы холодили. Я спрашивала: «Кто ты? Кто ты?» И эхо отбрасывало: «Ты!» И луч возвращался опять на высоты С высокой подземной глуботы. 1967 «Дети кричали, как птицы…» Дети кричали, как птицы, Когда они раздувают горло И закрывают глаза. Один кричал: «Томагавк!» Другой кричал: «Самолет!» 1964 «Я иду по краю…» Я иду по краю Шириной в два пальца ноги, Ощупью, как дымок на дожде. Не окликай меня! 1964 «Я думала…» Я думала, День прошел сквозь меня От черного неба до черного неба. Но нет, Это ночь Текла сквозь меня От белого света до белого света, Как двойное придыханье совы Расщеплена: Память – обетованье. 1970 «Люди, люди…» Люди, люди Плачут, что людно. А у соседа, у людоеда Какой простор! Люди, люди — Цвета спелой дыни И черной черники, Цвета белого – в синих прожилках – снега. Дубленая кожа печенега. Каждая плоть – кому-то оплот. Землю схватили за концы, Тащат в разные стороны: «Не тронь! Моя! Мои отцы! Цвет моей короны!» Край покоренный Отдал концы. Черных Выпороть. Белых Выполоть. Люди, люди — Моя единственная дорога, — Ниже зверя И выше бога. 1964
«Пересекаются в бесконечности формулы…» Пересекаются в бесконечности формулы, Каждая – Архимедов рычаг. Как трепещут тревожно примулы! Как сиротливо звери рычат! Я еще помню тихое небо, Я еще помню малиновый звон. Это кажется счастьем. А счастья не было. Было преддверие похорон. 1967 «Крикнул…» Крикнул — Шаман или пророк — На губах пена: — «Держите, Вот он, Ключ От блаженного острова! Как просто!» Смолк И упал, Как пчела в смолу, В долгую, долгую память. А ключ отпер — Смерть. Смерть классовая, Смерть расовая, И от желтого брега До белого брега Рев распоясавшихся костров, И безумные девы визжат, приплясывая, Ногами Утаптывая ров. И когда сквозь них проступает Остов, И горят их волосы, как скиты, Соколиным взором Среди пустоты Они видят остров, остров, остров… Сестры, Отдайте мне ваши глаза! 1964 «Соловьиная ночь…» Соловьиная ночь. Петушиное утро. Кукушкин день. Вечер думал шапкой накрыть — А поймал Только шорох крыльев. 1964 «Закроет…» Закроет, Блеснет перламутром — И снова Раскроет на тех же черных страницах. Вороненые крылья антиопы. 1964 «Заденешь ветку – смех и потягушки…» Заденешь ветку – смех и потягушки. И камни с белолобостью телят. В ладоши – хлоп! И прыгают лягушки, Как пробки от шампанского летят. И ряска – жатым ситцем криворотым. Пруд на воспоминания надет, На сто морей и рек… За поворотом Дорога сходит медленно на нет. 1967 «Опрокинутая в пустоту…» Опрокинутая в пустоту, Я ношу с собой свое небо, Как платок на глазах. 1964 «Когда я взгляну вниз…» Когда я взгляну вниз Сквозь улитку скрученных туч, Когда я увижу, наконец, Тебя сквозь тебя, Альпийский твой луг и черную падь, — Тогда, Что будет тогда? Все то же. Мелко-мелко посыпется тихий дождь. |
