Хейден: Она великолепна. Местная. Остепеняющийся тип.

Ханна: Уф. Насколько новое — это новое?

Хейден: Не уверена. Джетт уже встречался с ней. Она ему нравится.

Ханна: А мне нет.

Я смеюсь сквозь слезы. Не хочу, чтобы она мне нравилась, но не могу радоваться за Джесси и одновременно ненавидеть ее. Так не получится.

Хейден: Я знала, что есть шанс, что он пошел дальше, — пишу я. И с моей стороны было эгоистично надеяться, что он этого не сделал.

Ханна: Ты все равно должна сказать ему о своих чувствах.

Хейден: Хан, я не могу. Не могу ворваться и снова испортить ему жизнь.

Ханна: Я повторю еще раз — не сказав ему, ты попала в эту ситуацию. В какой-то момент ты должна попробовать другой подход.

Хейден: Вот почему я собираюсь быть его другом.

Ханна: Ты была его другом.

Хейден: Не таким, каким я хотела быть.

Это не только причинило бы боль Лейну, но и позволило бы мне заботиться о Джесси больше, чем я уже заботилась, это было бы пыткой. Это и сейчас будет пыткой, но это то, на что он готов ради меня. Это то, что он уже сделал.

Ханна сказала, что я сумасшедшая, я сказала ей, что все равно люблю ее, и мы пожелали друг другу спокойной ночи.

Поскольку слезы уже почти закончились, я иду в ванную, чтобы умыться и переодеться. Может быть, к тому времени, когда закончу, я буду в лучшей форме, чтобы позвонить Джесси. Конечно, после того, как выпью бокал вина.

Через десять минут, когда я закручиваю волосы в свежий узел, раздается стук в дверь, и каждый мускул в моем теле замирает.

Пытка? Она только что появилась у моей двери.

ХЕЙДЕН

Фокусирую мои опухшие глаза на зеркале в ванной и стону. Конечно, он зашел именно в тот момент, когда я снова похожа на розовую зефирку. У Джесси должен быть самый проницательный радар из всех парней, что когда-либо были у меня.

Когда настойчивый стук костяшек снова становится достаточно громким, чтобы разбудить Джетта, я спешу на кухню и открываю дверь со своей лучшей улыбкой «я-чувствую-так-много-но-не-могу-сказать-тебе».

— Привет, — говорю я, задыхаясь. — Я как раз собиралась тебе позвонить.

Джесси прислоняется к дверному косяку, секунду возится со своим телефоном, прежде чем убрать его.

— А я как раз собирался позвонить в 911, раз уж ты так долго не подходишь к двери.

Я закатываю глаза.

— Я переодевалась. И давай начистоту, если бы ты так волновался, ты бы выломал дверь.

Он ухмыляется и покачивается на каблуках своих рабочих ботинок.

— Чертовски верно, я бы так и сделал.

— Мужчины… — Я отхожу в сторону и машу ему рукой. Он смеется, проходя мимо, и в мой нос ударяет восхитительный запах, который можно описать только как Джесси. Свежий дезодорант и стиральный порошок, смешанные с тем, что он делал сегодня на работе.

Вид тоже неплохой. Испачканные грязью джинсы, черная футболка, его любимая шапочка и, конечно же, ботинки. То, что он также выглядит комфортно в моем личном пространстве, тоже приятно. Опять же, он провел здесь столько же времени, сколько и я пять лет назад.

— Ух ты, это место ничуть не изменилось, — говорит он, небрежно проходя на кухню с руками в карманах.

— Нет, совсем нет. — Я следую за ним и иду к холодильнику. — Что-нибудь выпьешь?

— Конечно. Что у тебя есть?

Я наклоняюсь, чтобы посмотреть варианты, и вздыхаю.

— Черт, я не взяла пиво, когда была в магазине. У меня есть только вино и вода. Или я могу сварить кофе.

— Вода — это идеально. Я все равно еще не ел.

— Что? — Я снова выпрямляюсь. — Джесси, уже почти девять часов. Почему ты не ел?

— Я еще не был дома. — Он небрежно пожимает одним плечом, натягивая футболку. — Я перекушу, когда доберусь туда.

— Через сколько, через час? Садись. — Я указываю на один из табуретов у островка, и он качает головой в сторону, его глаза сверкают.

— Ты ругаешь меня, городская девчонка?

— Да. Теперь садись. — Я достаю из холодильника сковороду с лазаньей, которую мы с Джеттом готовили на ужин, и беру тарелку из шкафа, чувствуя на себе пристальный взгляд Джесси.

— Тебе необязательно кормить меня, Хейден.

— Может и нет, но я буду. — Так поступил бы любой друг.

Из его груди вырывается еще один низкий смешок, за которым следует скрип табурета, скользящего по кафельному полу. Я оглядываюсь и вижу, как он ухмыляется и качает головой. Сидит, как я ему и велела.

— Умный человек.

Он поднимает руки.

— Эй, я слышал, какой злой ты бываешь, когда Джетт не ужинает.

Я наклоняю голову.

— Нет, не слышал.

Он только ухмыляется, снимая свою шапочку, кладет ее на колени и проводит рукой по волосам. Они короткие по бокам и длинные сверху, так что торчат во все стороны.

Этот беспорядок чертовски сексуален, и мой желудок поднимается при одной мысли о том, какими мягкими они были раньше, когда я чувствовала их между пальцев. Какими они могут быть сейчас…

Сглотнув, я возвращаюсь к лазанье и прикусываю губу. Если я собираюсь провернуть всю эту историю с друзьями, я не могу пойти на это. По крайней мере, не с ним, сидящим всего в нескольких футах от меня.

— Итак, сегодня долгий день? — Я прочищаю горло и ставлю тарелку с щедрой порцией в микроволновку.

— Вообще-то еще рано.

— Рано? Ты шутишь. — Он со вздохом опирается локтями на островок.

— Нет.

— Джесси… — Он сказал, что работает в дополнительное время, но я не знала, что все настолько плохо. — Почему?

— Почему, что? — Джесси подавляет зевок, и у меня болит сердце, когда я вижу, как усталость ложится на его плечи.

— Почему ты работаешь на износ?

Он издает грубый смешок.

— У меня вроде как нет выбора. Это то, на что я подписался.

Боль в моей груди сжимается немного сильнее.

— Твой дедушка не хотел бы, чтобы ты так изводил себя, Джесси, ты же это знаешь.

Он снова смеется, пытаясь отнестись к этому легкомысленно, но я знаю лучше.

— Ты хочешь сказать, что я выгляжу дерьмово? Ну и дела, спасибо, городская девушка.

— Я серьезно.

Наши глаза снова встречаются, и он сглатывает. За время нашего совместного пребывания мы столько раз говорили о его мечте продолжить семейное наследие, что я знаю его видение, как свое собственное. Вот почему знаю, что он делает… и цену, которую тот за это платит, хотя он и не собирается жаловаться на это.

Микроволновка подает звуковой сигнал, и, хотя мы еще не закончили говорить об этом, я пока оставлю его в покое. По крайней мере, он позволяет мне кормить его.

— Дай мне знать, если оно недостаточно теплое. — Я ставлю перед ним тарелку, прежде чем взять вилку и бутылку воды.

— Спасибо, — смиренно говорит он, прежде чем приступить к еде. Есть что-то милое и в то же время приятное в том, чтобы наблюдать, как он поглощает мою еду. Особенно, когда я знаю, что в Коул-Крике есть другая женщина, с которой он мог бы быть вместо меня.

— У меня есть кое-что и для салата, — предлагаю я, но он качает головой и проглатывает большой кусок.

— Нет, это идеально. — Он бросает благодарный взгляд в мою сторону, и боль в моей груди ослабевает. Даже согревает. Потому что я скучала по этому. Просто находиться с ним в одном пространстве.

Несколько минут спустя, когда его лазанья почти закончилась, я нарезала пирог, который обещала ему, но официально не отдала, так как Джетт пришел со мной домой прямо с вечеринки по случаю дня рождения.

— О, Боже, — стонет он, когда я меняю пустую тарелку на десерт. — Ты беспокоилась о том, что работа убьет меня, но ты и без нее прекрасно справляешься.

Я смеюсь, заворачиваю пирог и кладу его на угол острова.

— Возьми это с собой домой. Если на этой неделе ты больше ничего не съешь, я хотя бы буду знать, что ты ел пирог.