— Вижу! — отозвался Норанн.
И после небольшой паузы скомандовал:
— Вперед! За ними!
Хрустальные шары на мачтах полыхали светом неведомых миров. Черная вода кипела у самого фальшборта. Паруса трещали под ветрами Сил. Вперед!
— А ведь это они за Тилисом гонятся! — вдруг сказал Фаланд. — Не стали бы они так просто сниматься. Интересно, что он там натворил?
Орденские цитадели, пожалуй, были быстроходнее. Но даже самый быстрый корабль, разворачиваясь, теряет скорость.
Ворден даже не успел испугаться, когда Верхнее Море внезапно расступилось перед ним. Внизу холодно блеснули льдистые скалы Нирвы и зловещие черные кляксы на них — все, что осталось от передовых цитаделей.
«Сокрушитель звезд» чудом успел избежать, казалось, неминуемой гибели. А на обзорный экран медленно выплывали облачные силуэты кораблей Мидгардского щита.
Но строй был уже разрушен. Идти на прорыв поодиночке означало верную смерть. Оставалось последнее, самое крайнее средство.
— Галеры, вперед! — скомандовал Ворден. — Цитаделям к повороту приготовиться!
Ценой потери галер Вордену удалось выиграть несколько минут. Но маневр этот был совершенно бесполезен: драконы Тилиса уже покинули подожженную крепость. И, когда остатки группы флотов «Центр» примчались туда, она уже полыхала со всех концов, заволакиваясь дымом, оплывая вниз и теряя форму.
А там, наверху, в быстро чернеющем небе одна за другой гасли звезды.
То ли страшный взрыв, разрушивший половину крепости и убивший Фаликано, повредил самое Сердце Мира, то ли еще что — но этот мир умирал.
И — сто тысяч проклятий! — мидгардский флот был уже тут как тут.
Вордену удалось вырваться из рушащегося мира. Но путь к другой, верхней крепости был уже безнадежно отрезан.
Залп!
«Сокрушитель» вздрогнул от чудовищной отдачи, когда Жезлы Пустоты помчались в цель. Но навстречу им взметнулась волна пламени — и проглотила их.
«Сокрушитель звезд» отчаянно палил из всего своего оружия. Один из кораблей во вражеском строю уже разворачивался, выходя из боя, и огонь охватывал его надстройки. Но второй, рядом с ним, стремительно приближался…
— «Ворон» горит! — крикнул впередсмотрящий.
— Вижу! — отозвался командир «Янтаря» Аграхиндор. — Вперед!
И, полуобернувшись к стоявшей рядом Даэре:
— Так ты уверена?
— Уверена. Это — цитадель Вордена.
Маленький кораблик на обзорном экране продолжал расти.
— Неучи! Сосунки! — злорадно посмеивался Ворден. — Вот сейчас они подойдут поближе, вот сейчас…
Удар! Защитное зеркало разлетелось на тысячи осколков, и каждый из них сверкал в луче внезапно ослепшего локатора маленьким солнцем. Кораблик исчез с экрана, но Ворден знал: он здесь, рядом. И никаких шансов справиться с ним у незрячего «Сокрушителя» уже нет.
— Огонь! Огонь! Огонь! — кричал Ворден. — Полный огонь! Ураганный! Вы слышите? Огонь!
Но в его отчаянном крике ему самому слышалось совсем другое слово:
— Агония!
«Янтарь» резко вильнул в сторону.
— Эй, на руле! Ты что, струсил? — и, внезапно поняв, в чем дело, Аграхиндор метнулся на корму, выправил курс… и, закашлявшись кровью, медленно опустился на палубу, заклинив румпель своим телом.
— Вот и все, — прошептала Даэра. — Теперь моя очередь…
И, опирая свой магический жезл, как винтовку, о фальшборт, она выкрикнула заклятие, к которому прибегают лишь очень немногие маги, и только в самом крайнем случае:
— Ойо эрувэ эа теннойо! Вечно сущее да пребудет вовеки!
Боль была страшной, но Ворден ее почти не чувствовал. Как будто в кресле перед разбитым вдребезги экраном сидел кто-то другой, и это его растерзанное тело пожирало пламя. С треском рушились переборки. Скрежетали расходящиеся швы. И, казалось, корабль громко и печально стонет, прощаясь навсегда со своим боевым командиром.
Всю свою жизнь Ворден смеялся над сказками о бессмертии души. И только сейчас он понял с неотвратимой ясностью: это не сказки.
Тело его умирало. Душа оставалась жить, и исправить уже ничего было нельзя.
Через мгновение он был мертв.
Глава пятая и последняя
«Они полагают, что в этом и состоит суть и смысл жизни — делать все по собственной своей воле, ни от кого не завися, нижe от всякой мысли о Вечносущем (да пребудет оно вовеки!), от вечного и докучного соотнесения своих поступков с Его волею. Благо тому, кто может понять, что сие против естества, и обращает душу свою к Источнику всякого света, и созерцание Его столь сладостно, что все утраты обращаются в ничто. Стократ же благо тому, кто внимает Вечносущему ежечасно. Ибо он навеки записан в книге жизни, и его жизнь делает мир живым. И посему…»
— Und darum er der Behuter heibt, — прочел вслух Митрандир, с трудом разбирая готический шрифт.
— И посему зовется он Хранителем, — произнес вошедший в комнату альквэарминской башни Фаланд. — «Искусство волшебства» в переводе Целлариуса. Глава пятая и последняя, повествующая о Хранителях и Осквернителях.
Черный плащ, расшитый ало-оранжевыми языками пламени — цвета круга Плутона — ниспадал до самых щиколоток главы Братства Светлых Магов. Из-под левой полы выглядывала крестообразная рукоять длинного меча. И лишь в полуприкрытых глазах таились боль и усталость. И дымящиеся груды серого пепла на обугленных альквэарминских камнях.
— Да. Горькое это слово — «победа», — вздохнул Митрандир.
— Ну нет, пока еще не совсем победа. До настоящей победы ох как далеко. Сколько ран нам еще перевязывать, сколько костров погребальных возжигать! А победить мы все равно победим. Теперь уж точно.
Снизу доносилась яростная ругань. Судя по голосу, бранилась Галадриэль:
— Это что? Это госпиталь? Это кабак, а не госпиталь! Где сортировка? Где сортировка, я вас спрашиваю? Почему ожоговые лежат рядом с гнойными? А это что? Пневмоторакс?! Живо на стол!
— Уже взялась за дело, — улыбнулся Фаланд. — Так ты решил почитать последнюю главу? И как?
— Здорово, но непонятно, — признался Митрандир. — То есть сердцем я понимаю, что так оно и есть, а почему — объяснить не смогу.
— Если понимаешь, то и это уже стоит многого, — серьезно ответил Фаланд. — А что касается доводов разума… Про второй закон термодинамики слышать доводилось?
— Н-нет…
— Ну вот, сколько раз, по-твоему, эту башню ремонтировали?
— Небось, уже и счет потеряли! — улыбнулся Митрандир.
— Не без этого, — кивнул Фаланд. — А если бы не ремонтировали, от нее давно бы и следа не осталось. В этом и заключается второй закон термодинамики: чтобы сохранять нечто в неизменности, надо прилагать внешние усилия. Иначе это нечто утрачивает свою структуру, разрушается и гибнет. Это для физических объектов. А для объектов мысленных, то есть для высказываний, существует аналогичная теорема в математической логике. Ее доказал в 1931 году австрийский математик Курт Гёдель. Согласно ей, любая система высказываний должна в обязательном порядке содержать аксиомы, то есть положения, внутри этой системы недоказуемые и доказыванию не подлежащие. Опять-таки необходимы внешние усилия.
А мы, маги, говорим проще: мир есть Творение Всеединого и в силу этого всеедин. Любая самозамкнутая система любых объектов, потерявшая связь с ним — от башни из детских кубиков до цивилизации включительно — может существовать только временно. Ибо, когда в мир перестает изливаться Каладроссэ — Первоэнергия Творения — в нем воцаряются Пустота, Тьма и Гибель. Тогда действие бессильно, любовь бесплодна, творчество подменяется халтурой, а вера — пустой догмой.
Есть только один способ избежать этого: расширяться, хапать, хапать, хапать, хватать все, до чего можно дотянуться, пожирать чужую жизнь, чтобы наполнить свою пустую оболочку. И тогда…
