— Куда пойдем? — спросил он.

— Мне неважно.

Ник колебался недолго:

— Тогда зайдем возьмем попить.

И я только сейчас поняла — он ведь даже не извинился за то, что опоздал. Как и в прошлый раз. Это, видимо, врожденная особенность; и на каждую следующую встречу он будет точно так же опаздывать, а я — точно так же буду его ждать.

До ближайшего более-менее приличного супермаркета было минут десять пути, мы с девчонками часто ходили в него во время обеденного перерыва. Так что путь я знала прекрасно.

— Ну что ж, Ника. На тебе всё еще висит долг с нашей первой встречи.

Мне казалось, будто он только физически находится здесь, а душа его сейчас парит где-то далеко от меня, как минимум, в облаках.

— Это какой?

— Я много чего о себе рассказал. А ты всё время молчала.

— Ты спрашивал у меня, злопамятна ли я. Или что-то в таком духе. Выходит, ты и сам злопамятен. — Мы затормозили рядом с пешеходным переходом и одновременно покосились друг на друга. Теперь Ник стоял ко мне в три четверти, и я заметила, как длинные ресницы касаются поверхности стекол.

— Выходит, так, — не стал спорить он. — Ну, давай.

Светофор запищал, и мы в ускоренном темпе пошли через дорогу. Сквозь тяжелое дыхание я заметила:

— Я не знаю, что именно тебе интересно услышать. Ты можешь спрашивать, а я буду отвечать.

— Такое ощущение, что я уже это слышал.

— Наверное, не со мной…

Ник согласился вновь:

— Скорее всего.

Мне вдруг захотелось спросить — гулял ли он с какой-нибудь девушкой тем днем, когда мы с Ильей встретили его в парке. Но я не спросила. Даже если гулял, вряд ли помнит вплоть до даты. Даже если помнит, вряд ли я обрадуюсь ответу.

Несколько секунд молчания. Я могла бы задать вопрос самой себе — отчего же в первую нашу встречу общаться с Ником было куда проще? Но не стану, потому что прекрасно знаю ответ.

Может, было бы лучше, если бы мы остались друг для друга знакомыми одного дня?

Пожалуй, не самой глупой идеей было все-таки выложить то объявление о поиске мотоциклиста (на что в июне мне смелости не хватило). Слишком сильно меня отягощает мысль о дружбе Ника с Ильёй. Может, только из-за брата он и продолжает до сих пор со мной общаться.

— Давай с самого начала, — предложил Ник.

— С самого начала? Это как? С имен?

— Если ты считаешь нужным напомнить мне своё имя, то пожалуйста.

Мне хотелось обсудить его стихотворения, зачитанные до дыр, и песню, заслушанную до аккорда. Еще я бы поговорила о небе с его рельефными облаками и пении удивительной птички — мелодичное чирикание и яркий росчерк в конце. Мне хотелось замолвить слово о цветных буквах и о словах, которые сливаются в необычайной красоты картину. Чуть-чуть приоткрыть ему душу, как тогда, среди пионов. И, конце концов, настолько погрузиться во всю эту лирику, чтобы заговорить о чувствах.

— Меня зовут Вероника, — и я протянула ему ладонь. Ник принял рукопожатие: у него ладонь была шире и длиннее моей, пальцы тонкие, с аккуратными ногтями. Я сжала ее на краткое мгновение, прежде чем отпустить. Холодная, хотя на улице тепло. — Я родилась седьмого ноября, спустя полтора года с того момента, как появился на свет Илья.

Трепещет. Едва заметно, но трепещет.

— Выходит, ты скорпион, — заметил Ник. Хотя по его лицу было видно, что он совсем не ожидал таких откровений.

— Выходит, так. Ранимые души.

— Скорее, ранящие.

Я продолжила:

— Наш папа — электроэнергетик. Заведует подстанцией неподалеку от города. Работа нервная… Особенно летом, когда грозы.

— Это лето было небогатым на грозы.

— И хорошо. В детстве мы с Ильей не знали, чего бояться больше — грохота и вспышек за окном или папы, который нервно ходит по квартире с телефоном, а потом едет через все эти природные аномалии. А мама у нас логопед. Хотя вообще у нее филологическое образование, она училась в вашем универе на гуманитарном факультете.

— Сменила квалификацию?

— Говорит, в те времена, когда она закончила учиться, необходимость в лингвистах была невеликой.

Из-за поворота появился супермаркет. Ну вот, тридцать секунд, и придём. Шустро.

— А Илью ты уже знаешь. Все время со мной нянчился, забирал после уроков, когда я еще в началке училась.

— Видимо, это было до того момента, как я перевелся к вам.

— Илья в пятом классе ушел в вашу гимназию, а я в своей школе осталась до конца… Не такая умная. Так что с четвертого класса я самостоятельно постигала это искусство — возвращаться домой. Жалко было его гонять, он вечно умудрялся посещать кучу кружков.

Когда мы заходили внутрь, Ник придержал дверь, пропуская меня вперёд. Манеры, понимаете. Все-таки иногда Ник о них вспоминает.

— Нам туда, — он указал пальцем на бесконечные ряды бутылок и коробок. А затем поделился: — У меня тоже есть старший брат. Не помню, говорил об этом или нет.

— Тоже вместо родителей был?

Едва я успела согреться, как нас окутала магазинная прохлада, и я в очередной раз пожалела, что не взяла с собой одежды теплее.

Ник помотал головой.

— У нас разница почти в одиннадцать лет. Так что интересами мы мало когда совпадали. Он рано появился у родителей, возиться с ним было некогда, и они приучили его к самостоятельности. И, видимо, им очень понравился самостоятельный ребенок, так что они решили сделать второго. Я у матери был весь июль. Она из бухгалтера переквалифицировалась в психолога, покоряет теперь столицу. Уже почти два года.

— Скучаешь?

— Обычно это дети уезжают, когда поступают в шарагу.

Думаю, он все-таки скучает. Только самому себе в этом не признается. Рано стал самостоятельным, если вспомнить нашу первую встречу. Он тогда говорил, что живет в квартире один с семнадцати? Или даже с шестнадцати?

Не представляю, какого это — когда в один день между тобой и родным человеком устанавливается расстояние в сотни, а то и тысячи километров. Когда вы видитесь в лучшем случае раз в сезон. Ты становишься сам себе на уме, обретаешь свободу, о которой раньше мог только мечтать, но выдерживаешь ли ты груз ответственности, который свобода обязательно несет вместе с собой?

Пожалуй, внутри Ник куда взрослее и меня, и даже Ильи.

Я думала, он остановится на обычной воде, однако Ник оказался куда изощреннее. И выбрал клубничный молочный коктейль. Литровую коробку.

— Ты будешь что-нибудь?

— Прохладительные напитки? Точно нет. Если бы что и взяла, то теплое. Не очень-то жарко на улице, или уже вечереет…

Ник раздосадовано вздохнул, весь такой жаркий. И мы отправились на кассу.

Теперь у Ника было целых два щита, с помощью которых он мог от меня обороняться — очки и ярко-розовая коробка.

— Куда теперь? — спросила я.

Он с треском открутил крышку, сделал несколько глотков прямо из коробки и только потом ответил:

— Ну-у, давай подумаем. — Ник поднял голову к небу, вздохнул. — Если тебе не лень и ты никуда не спешишь, можем посмотреть на кроликов. Но здесь далеко идти, минут сорок, как минимум.

— А тебе не лень?

— Мне — нет.

— Ладно, пойдем.

— Ладно… — Ник расправил руки в стороны, потягивая спину. — Целых сорок минут пыток, в течение которых такой злой Ник будет выведывать у несчастной Нички информацию.

— Может, это ты несчастный? — я недобро покосилась на Ника.

— Нет, я ведь сам позвал тебя гулять.

По доброй ли воле? Или чтобы отвязалась наконец?

А вечер и вправду приближался. Готовясь к прощанию, солнце залило весь наш город таким ярким цветом, что он стал выглядеть слишком непривычно — будто был локацией, в которой разворачивается действие компьютерной игры. Четко вырисовывались контуры, а тени казались огромными и темными, как карикатуры.

Мне так сильно захотелось запечатлеть эту нереальность на камеру, но я не рискнула делать фотографии при Нике. Почему-то подумала, что он будет надо мной смеяться.

— А как у тебя с отношениями? — спросил Ник, пока я озиралась по сторонам.