Эти-то наверняка технари, раз с Ильей дружат. Ведь всех остальных он осуждает, как мы уже успели понять.

Но с описанием внешности не совпадают. По крайней мере, на них нет водолазок. Хотя это еще ничего не значит — никто не носит водолазки в конце июля.

— Очень приятно, — сказала я. И протянула ладонь — для рукопожатий, а не для поцелуев, разглядывая их исподтишка. Первым мою руку пожал тот Саша, что выше. Пальцы у него были холодными даже в такую жару. Волосы — светлые и короткие, на лице — круглые очки с черной оправой. А второй не носил очков, и волосы у него были темные, заправленные за уши. А глаза — хамелеоны, в сумраке кажутся темными, но, стоит выйти на солнышко, окажется, что они серые, почти как мои.

Забавно наблюдать за их неловким молчанием.

Как будто я высокоманерная дама лет семидесяти. Вот был бы здесь Ник… он бы наверняка разрядил обстановку. Пошутил бы как-нибудь по-дурацки. Как обычно. Но его почему-то решили не звать. Впрочем, справедливо — меньше народу, больше кислороду, тостов, круассанов.

А я тоже хороша. Засмущалась. Пикнула:

— Хорошо провести время. Илья, я к себе, — и скрылась за дверью собственной комнаты.

Могла ведь остаться. Посмущалась бы еще немного, но потом Илья обязательно взял бы всё в свои руки и нашел темы, которые интересны всем нам. Могла, но сразу же убежала, и никто не успел мне ничего предложить, даже если хотел.

Время, видимо, они и правда проводили неплохо (я видела, когда шла в туалет).

Стулья расставили по всей кухне и заполнили собой все скромное пространство. Тостов парочка еще осталась, а вот круассанов уже не наблюдалось. Благо, несколько экземпляров я спрятала в холодильник, чтобы родителей угостить…

Обсуждали недавно вышедшую игру. А не свои умные технарские штуки, как хотелось бы предположить. Илья махнул мне рукой — он единственный сидел лицом к коридору; и я махнула в ответ, но заходить в кухню все равно не стала.

Они не слишком долго прогостили. Ушли минут за пять до того, как вернулся с работы папа. А я даже проводить не вышла. Впрочем, Илья тоже никогда моих подружек не провожает. Более того, он не всегда знает, что сейчас они у нас в гостях.

Илья заглянул ко мне, стоило квартире опустеть.

Спросил, всё ли нормально, а я молча оторвала взгляд от книжки, с которой провела весь вечер, и Илья кивнул также без слов. Мол, конечно же, в порядке, Ника ведь ушла в мир грёз.

А книжка, меж тем, была очень даже интересная. Детектив в антураже викторианской Англии с примесью магии. Герои попадали в неприятности — но как же ловко из них выпутывались. Кто-то без приключений не может просто-напросто прокатиться на мотоцикле.

Кстати, о мотоциклах и мотоциклистах.

Я ведь обещала, что эта история будет именно о них.

Он написал мне одно-единственное сообщение, уже когда я лежала в кровати:

«завтра возвращаюсь».

И я оставила его непрочитанным. А про себя подумала, засыпая, — какой же Илья бесстыжий, не дождался еще одного своего друга, совсем немного не дождался, прежде чем собираться компанией. Они ведь съели все до единого круассаны. А повторно их выпекать я пока не собираюсь.

Я поняла, что прятаться бесполезно. Если Пашка хочет что-то мне сказать, он это сделает.

Всё это время, пока я из кожи вон лезла, неведомо кому демонстрируя, как мне грустно и одиноко, он не переставал мне писать. Звал погулять, и в театр, и в кафешку, а я все время отмахивалась — мол, безумно занята, надо помочь маме, Илье, соседке с пятого этажа, бездомным котятам, да еще и погода, и настроение плохие, может быть, в следующий раз?

Сама затянула нас в болото, омут неопределенности, а это часто куда страшнее, чем прямой выстрел в сердце. Ты вроде бы жив, но скован, не смеешь шагнуть ни влево, ни вправо, и всё, что остается — ждать погибели, а в тайне надеяться, что спастись все-таки возможно.

Ник написал — я возвращаюсь, и я подумала, что неплохо бы и мне вернуться. Сбросить с себя болотную тину, пока я сама в нее не обратилась.

Тщательно всё это обдумав, я написала Пашке уже в полдень следующего дня. Ответила на вопрос, который он задал еще предыдущим утром… Что-то про группу, которую он порекомендовал, а я так и не успела послушать. А следом добавила:

«у меня, кстати, появилось побольше свободного времени. поэтому можем все-таки погулять, если ты хочешь».

Пашка, наверное, сидел с телефоном в руках, готовый в любой момент разблокировать экран. Иначе не знаю, почему он ответил так быстро.

«Можем!=) Разобралась с делами? У меня сейчас как раз нет заданий по работе».

Вот так, месяц прошел, а он уже практику стал работой называть. Развивает полезные навыки, кропит над текстами и общается с будущими коллегами, пока я тут возглавляю театр одного актера.

Добавил следом:

«Можно сегодня, или в любой день на этой неделе =)»

Не хочу превозносить свою скромную персону, и все-таки мне кажется, что, если бы даже у него была тысяча заданий, он бы согласился пойти на прогулку. А вдруг он и сейчас загружен по уши — просто решил умолчать об этом, чтобы встретиться с такой труднодоступной мной.

А если бы Ник мне вдруг написал с предложением прогуляться? Я тоже ответила бы молниеносно? И согласилась бы на всё что угодно?

«вечером?»

Мне нужно было еще приготовить обед — суд с фасолью. И написать паре маминых воспитанников, но это вряд ли займет много времени. Часа через три освобожусь. Потом соберусь… И к пяти буду готова. Всё четко. Захотел — сделал. А мы вечно почему-то всё усложняем.

«Зайти за тобой?»

Страшно представить, что за прогулка нам предстоит, раз Пашка готов даже тащиться до моего дома. Настолько хочет увидеться как можно скорее — подумала бы я, если бы с ним были лучшими друзьями. Но сейчас я о наших взаимоотношениях не могу ничего конкретного сказать. Запуталась.

«может быть, возле института? в 17, или лучше в 17.30, боюсь опоздать».

'Хорошо =)

Я подойду к пяти. Если ты опоздаешь, ничего страшного'.

Вот так вот и живем. Кто-то готов ждать тебя, сколько будет нужным. А кто-то, кого ты сама ждешь, только спустя три недели сообщает, что уехал из города. Что еще несправедливее — первого ты отвергаешь, ко второму тянешься.

А погода сегодня выдалась прохладная — так странно, если вспомнить вчерашнюю жару.

Первое августа, впрочем. Не так много времени осталось до осени.

Март и август — два самых чудных месяца. И тот, и другой переменчивы погодой и настроением. И тот, и другой — коты, только март — голубоглазый, полосатый, линии белого снега на сером асфальте, а август — пятнистый, блики тени и света, а глаза желтовато-малахитовые.

Пришлось надевать толстовку. Мятного (и мятого) цвета, с большим капюшоном и карманами, в которые я тут же спрятала руки. Даже Илья не стал спрашивать, куда это я отправляюсь, потому что выглядела я так, будто отправлялась в магазин за хлебом. Стоило немного отойти от дома, как поднялся ветер, растрепав и без того печальные кудри, так что я собрала их в пучок на затылке. Пашка увидит и сразу поймет, что я действительно весь этот месяц работала без продыху — настолько замученная.

Главное, чтобы дождь не пошел.

Небо-то серое, да и ветер такой часто предшествует дождям, и тут меня уже никакие капюшоны не спасут. А зонтик взять я не догадалась.

Пронесло бы нас. Если недолго гулять будем, пронесет.

Я подошла к институту в 17.12, предав собственную пунктуальность. А Пашка уже был там, как и обещал. Единственный, кто умудряется меня опередить. Стоял возле одной из колонн, будто подпирал ее. Черная рубашка поверх бежевой футболки. Его белая кожа все-таки умудрилась немного загореть — красиво, ему шло. А от красных волос почти ничего не осталось.

— Смылось? — спросила я вместо приветствия.

— Ещё немного держится.

И он первым шагнул ко мне. Осторожно заключил в объятия, будто боялся лишнего миллиметра коснуться. Стоило мне обнять его в ответ, коснуться скрытой одеждой спины, как он тут же отошел назад. И сказал: