ВТОРОЙ СТОРОЖ. Вот, ключ уронил. Ведь все время на виду был. А тут не уследил, на сцену выскочил. Говорить не умеет, а тоже человеком себя воображает. Ну и работенка у меня – Ночной сторож КРЭЗИ. Иными словами – Кибернетического Реальноощущающего Эмоционального Заики. Это надо же такое приду… ОМЕГА появился снова. Он подкрадывается, резкий щелчок, выключает ВТОРОГО СТОРОЖА. ОМЕГА. Вот так и развлекаюсь каждый вечер. Как будто я – безмозглый ржавый кибер, но думающий, будто он – живой… Один остался, что не говори. Омега уносит ВТОРОГО СТОРОЖА, как куклу. ФОКУСНИК На сцене стол и стул. Появляется ФОКУСНИК в черном плаще с алой подкладкой, в цилиндре. Показывает нам обычный бумажный пакет. Пакет. Бумажный. Можете взглянуть — В нем – ничего. Сейчас пакет поставлю вверх донышком и по нему ладонью легонько хлопну… (Пакет с громким треском сминается.) (Хватается за плечо, недоуменно рассматривает свою ладонь.) Что это?.. кровь?.. Я ранен… Вот так фокус. Нет, только поцарапало… Смешно! Мой трюк совсем не в этом заключался, такой игры я вовсе не хотел… А между тем мой фокус получился! Вот. Демонстрирую. Пакет. Бумажный А где, скажите, банка с огурцами, Которая, конечно, в нем была?.. (Застывает в ожидании аплодисментов, затем церемонно раскланивается, прижав левую руку к груди.) Благодарю… Но и прошу учесть, здесь – никакого чуда. Есть в журнале НАУКА И РЕЛИГИЯ отдел «евангельские фокусы», и я всегда статьи внимательно читаю. (Фокусник берет черный цилиндр, показывает его зрителям.) Вот мой цилиндр, мой черный шапокляк. Показываю. Пуст, как черный космос… А между тем мой космос забросает вас валенками, зайцами, мячами, подушками, врачами, басмачами, и денежными знаками, и градом медалей, орденов и оскорблений, удачами и дачами, любовью, бокалами, могилами и мылом, морскими свинками и целой кучей цветных платков, мышей и обещаний, смотрите все внимательно… Сейчас! (Хлопает ладонью по цилиндру, он с треском складывается. в тот же момент Фокусник с криком хватается за бедро.) Попало! Снова… Кажется, в бедро. Нет! в ягодицу, в мякоть… Сумасшедший! Садист и хам! Мазила! Педераст! Не знаю, где ты, положи винтовку! Стрелять сначала, дура, научись! (Садится на стул, с криком вскакивает, плаксиво.) Естественно, теперь я буду дамам в метро и всюду место уступать… Друзья, ура! наш фокус получился. Все наши генералы и улитки, все наши танки и морские свинки, все тени наших смутных настроений сейчас, пока я хныкал, перед вами проехали, прошли и пробежали. Вот – мышь!.. Сейчас поймаю!.. Не успел. (Замирает в ожидании аплодисментов, раскланивается.) Но повторяю: никакого чуда. И мистики здесь тоже ни на цент – простите мне грузинский мой акцент — Уверенности здесь большой процент. (Из-за кулис достает воздушный шарик.) Воздушный шарик, он тугой и гладкий Откуда взялся? Никакой загадки. Его своим дыханьем породил я сам – и завязал суровой ниткой. Он весь наполнен углекислотой. Теперь, владея этой красотой, я втихомолку подношу иголку… Что думаете: с ним сейчас случится? Нетрудно догадаться, шарик хлопнет — да, выпустит он стаю голубей, и голуби по залу разлетятся, и вас овеет ветер – тени крыльев. Одни, воркуя, сядут на плафоны, другие тотчас выпорхнут в окно. Но фокус в том и будет заключаться, что станете вы птицами – взлетите и каждый по желанью своему: одни, воркуя, сядут на плафоны, другие тотчас выпорхнут в окно. А журавлями, чайками хотите — и чайками вас сделаю сейчас. Расслабились и приподняли плечи… (Шарик лопается. Фокусник падает, схватившись за сердце.) А! Я ранен… Нет! Убит… Но вижу я: наш фокус получился, со стульев – белый вихрь – вспорхнули птицы, вверх, вверх – и снегом в зале закружились, спеша, толкаясь, вылетают в окна, над крышами летят, материками… Друзья, прощайте!.. Никакого чуда!.. Единственно – запомните – любовь!.. СЕАНС ПРОДЛЕННОЙ ЛАСКИ ОНА выходит на сцену, делает пассы. Из зала на сцену, как загипнотизированный, поднимается ОДИН ИЗ ЗРИТЕЛЕЙ. Она усаживает его в удобное кресло. ОНА Не выпрямляйтесь, не тяните шею Расслабьтесь и слегка откиньтесь. Руки безвольно легли на подлокотники. Свободней, как будто вы полулежите в ванне разнежено под белой шубкой пены — даю сеанс продленной длинной ласки — и лопаются пузырьки. Не надо сопротивляться, дергаться. Спокойно гляди и слушай – я тебя веду. Вот протянула я к тебе ладони. Ты чувствуешь: от рук моих тепло идет волнами, мягкими толчками, вот – ямку согревает у ключицы. Расслабьте узел галстука, рубашку расстегните – стало жарко, шерсть будто задымилась на груди. Вот! чувствуешь. Мои ладони. Гладят. И все в тебе обрадовалось, будто всю жизнь ждало – терпело неуют, вражду и холод – наконец-то дома. И две ладони, как сестра и брат… ЗРИТЕЛЬ Две ласки – два зверька по мне скользят. ОНА Вот – волосы мои! – смотри – змеятся в прожекторе, как воплощенный грех — и каждый волос тянется к тебе, и каждый, как иголочка, щекочет. Сними рубашку, чувствуешь: течет, как конский хвост, моя мужская сила с затылка по канавке меж лопаток. Поток пересекает поясницу — и все это ликующее войско сползает вниз в овраг меж ягодиц черными от пота боками лошади, которые сжимаешь коленями мучительно – почти что без конца… Нет! Ты – мой конь! Отрыжка печенежья! Собачий сын, помучаю тебя! Тебя кусаю, распаляясь, всем: словами, злостью, шпильками, косынкой в цветах – и розы лапают тебя. Тебя ласкает кресло гнутой спинкой и кожаным сидением – терпи. Тебя ласкает свет, ласкают тени. И лошадиный раздражает ноздри влюбленности и пота запах острый, стоялый дух подмышек и духов. И как подростка чтение стихов, твою гортань и легкие твои ласкает воздух и мое дыханье. |
