У моего собеседника простое русское лицо с крупными чертами, светло-карие спокойные глаза. По виду не скажешь, что ему уже за семьдесят, особенно когда смеется – открыто, искренне. Нет в нем того, чем любят наделять своих героев авторы детективных романов: ни «пронзительного» взгляда, ни следов «бессонных ночей», ни даже «волевого подбородка». Не окутывают его и шерлокхолмсовские облака табачного дыма: в светлой, просторной комнате воздух чист и свеж.

В руках подполковника в отставке Николая Ивановича Агапова томик В. Богомолова «Момент истины». И закладка на том месте, где старший лейтенант Таманцев – один из главных героев повести – говорит о своей работе: «Контрразведка – это не загадочные красотки, рестораны, джаз и всезнающие фраера, как показывают в фильмах и романах. Военная контрразведка – это огромная и тяжелая работа… Огромная соленая работа и кровь… Условия и работа у нас такие, что любой бывалый шерлок, даже из столичной уголовки, от отчаяния повесился бы на первом же суку».

Да, кивает Агапов, сказано верно. И не только о военной контрразведке – пожалуй, о всей чекистской работе. Ситуации, подобные экранным, с лихими молодцами во фраках, – ему, чекисту с довоенным стажем, не встречались. Какие уж там фраки! Вот болотные сапоги оказались бы в самый раз весной сорок четвертого, когда получил новое назначение – начальником Рокитновского райотдела госбезопасности в недавно освобожденной от фашистов Ровенской области. Тогда по болотам «нагулялся» на много лет вперед! Очень крепкий от природы человек, он в этих чертовых болотах, казалось, богу душу отдаст от усталости.

А был действительно крепок. Детство прошло – в пензенской деревне. Сызмала привык трудиться. Крепкую закалку прошел на лесозаготовках и лесосплаве. Двадцатилетнего Николая Агапова избрали председателем рабочкома. Вскоре стал он первым секретарем Городищенского райкома комсомола и членом бюро райкома партии.

Весной 1940 года Агапова вызвали в Пензенский обком партии.

– Как вы смотрите, если мы направим вас в органы госбезопасности?

Предложение было неожиданным, но он не колебался ни минуты:

– Согласен!

Работать начал, как говорится, с низов – оперуполномоченным одного из райотделов НКГБ Пензенской области. В первые же Дни войны Агапова назначают начальником райотдела.

Фашисты рвались к Москве. Гитлеровская разведка старалась всячески активизировать свою агентуру. Врага интересовало, где и какие именно формируются соединения Красной Армии, какая пропускная способность далеких от театра военных действий железных дорог, на каких предприятиях изготовляется вооружение.

– Перед нами, – вспоминает Агапов, – стояла задача не только своевременно выявлять вражеских шпионов и диверсантов. Ведь еще Дзержинский говорил, что найти того, кто совершил преступление, может и не чекист. Чекист же тот, кто предупредил действие врага.

Пензенскую глубинку отделяло от линии фронта больше тысячи километров, но здесь тоже был фронт, только без флангов, и борьба на нем не ослабевала ни на минуту.

…В Ровно он прибыл на второй день после освобождения города. Трудное время. И не менее трудные задачи стояли перед начальником Рокитновского райотдела госбезопасности Н. И. Агаповым. Села Рокитновского, Сарненского, Олевского районов терроризировала банда Стального. Нужно было обезвредить ее.

Как-то поздно ночью Агапову сообщили с полустанка Остки: разобрав в одном месте узкоколейку, бандиты двинулись в направлении села Дерть. Поднятые по тревоге, в отдел немедленно прибыли оперативные работники.

– Давайте, товарищи, сначала обсудим обстановку, – предложил начальник райотдела.

Поначалу банда словно сквозь землю провалилась. Прочесывание территории ничего не дало. Агапов знал, что Стальной дороги выбирает глухие, проселочные, вперед нередко высылает разведчиков, которые путают след, направляют поиск в противоположном направлении. И все же поисковая группа сумела выявить банду. Чувствуя, что кольцо неумолимо сжимается, Стальной повернул в непроходимые полесские болота.

Три дня длилась погоня. Окольными путями чекисты вышли наперерез бандитам и залегли по обе стороны моста через небольшую лесную речушку. Именно здесь должен появиться Стальной – так определил Агапов. Интуиция не подвела его. И хотя при подходе к мосту бандиты заметили засаду, было уже поздно.

В отдел Агапов возвращался с чувством какого-то спокойного удовлетворения: одна из крупнейших бандгрупп на Полесье обезврежена. Об отдыхе не думал. Ждали его другие дела.

Да и сердце тогда еще не болело. Это теперь дает оно о себе знать все чаще. Только стоит ли этому удивляться? Много было смертельно опасных операций, и каждая оставляла на сердце «зарубку».

…Вечерело. Николай Иванович вместе с секретарем Рокитновского райкома партии Н. И. Небабой и «ястребками» зашли во двор на окраине села Кисоричи. Стало известно, что сюда наведываются бандиты, что у хозяина где-то оборудован схрон. Только Агапов и Небаба ступили во двор, как на крыльце появилась хозяйка и подняла крик. Мол, ходят здесь всякие, и чего им надо, людям не дают покоя.

«Кто-то есть. Очевидно, дает сигнал об опасности», – подумал Агапов.

А в доме – никого. Значит, где-то прячутся. Агапов внимательно осмотрел хату. Засунул руку в углубление под печью, нащупал там доску. Так и есть – вход в схрон.

– Ану вылезай!

Тихо. Тогда «ястребки» ударами прикладов разбили стенку печи. Из дыры вдруг послышалась брань и вылетела граната. Николай Иванович почувствовал, как вдруг обожгло ногу и что-то горячее начало заполнять сапог. Бойцы ударили из автоматов. Минут через десять раздался еще один взрыв – на этот раз уже в схроне.

Утром Агапов был отправлен в госпиталь. Рана долго не заживала. Лечился несколько месяцев. После госпиталя получил радостную весть: за боевые операции по уничтожению оуновского подполья в Рокитновском районе его наградили медалью «За отвагу».

А вскоре он был назначен начальником Дубновского райотдела государственной безопасности. И снова потянулись тревожные будни.

Пришел как-то к Николаю Ивановичу молодой крестьянин из села Загорцы:

– Дело у меня к вам, товарищ начальник… Рассказать кое-что надо…

Так стало известно, что главарь бандеровской боевки Ворон изредка наведывается на один из хуторов возле села. Этим обстоятельством и решил воспользоваться Агапов.

…Поздним зимним вечером, когда за окномтрещал тридцатиградусный мороз, а снегу намело по пояс, в теплой крестьянской хате сидели за столом, накрытым грубой льняной скатертью, два парня.

– Ну, вот и готово, хлопцы! Кушайте на здоровье, – подала на стол сковородку с жареным мясом молодая хозяйка.

– Садись и ты с нами, сестричка…

– Что-то не хочется есть.

– Ты только не волнуйся, Катря, – ласково положил руку жене на плечо Петр.

Молодые люди посмотрели друг на друга, а затем оба мимоходом взглянули на ходики, висевшие на стене. Было уже около полуночи. И если бы кто-нибудь со стороны наблюдал в это время за так поздно ужинавшими Петром и его шурином Яковом, то непременно заметил бы в глазах обоих тревожное ожидание. Вдруг в окно кто-то тихо постучал.

– Ой! – еле слышно всхлипнула Катя. – Что теперь будет?

– Спокойно, – поднялся из-за стола Петр. Набросив на плечи кожушок, он вышел во двор.

Прошло несколько долгих и тревожных минут. Катря, тяжело вздыхая, ходила из угла в угол, а брат ее Яков сосредоточенно сидел возле двери, засунув правую руку в карман.

Скрипнула дверь, и послышался со двора голос Петра:

– Яков, иди сюда.

На улице Петр представил Якова Ворону:

– Мой швагер. Человек надежный.

Яков, кивнув головой в знак приветствия, скосил глаза в сторону, где стояла женщина с автоматом в руках.

– А это украинские повстанцы – друг Ворон и Татьяна, – так же спокойно представил их Петр. И тут же, как бы спохватившись, засуетился: – Что же мы стоим на холоде? Заходите в хату, повечеряем вместе.