Когда рассказ подошел к концу, молодой сотник молча прошелся по караулке взад-вперед, заложив за спину руки в неизменных перчатках. Девушка встревоженно следила за его перемещениями.

— Видел я твоего Тхаруга, — наконец, процедил он сквозь зубы, — Сука еще та… Он, оказывается, таких как я, в войну поперек рва грудой укладывал… видала! Что-то я его на той войне не припомню, хоть ты вчетверо порвись…сука…

Это он, кстати, тебя Гуфхату сдал, — неожиданно обернулся Шаргат к сидевшей на полу девушке, — В курсе уже, да? Нет? Ну ладно, лучше поздно, чем никогда…

Не сказать, чтобы это известие очень уж потрясло лучницу, просто сказано это было так просто и буднично, что горло внезапно перехватило от обиды:

— Зачем? — растерянно прошептала она. К удивлению девушки, Шаграт воспринял эту полуистеричную реплику совершенно серьезно.

— Зачем, говоришь? — он присел рядом и подпер кулаком подбородок, сосредоточенно глядя перед собой. — Хм… Насколько я успел узнать, надавили на него как следует. Вот и сдал… хотя пока никак в толк не возьму, на хрена это все вообще было надо?

— Надо было… кому? — не поняла лучница. — Тхаругу?

— Да причем тут этот… — скривился сотник, — … а да ладно, хрен с ним! Нет, я имею в виду совсем не его, а почтеннейшего Гуфхат-Будуха, коменданта Минас Моргула. Чего он так взбесился, а? Раньше надо было волосы на черепе рвать: когда штрафника этого с отрядом отправлял… как бишь его?

— Горбаг… — бесцветно подсказала Шара из угла. — Но кто же мог знать, что так получится?

— Не пойдет, слабенько, — отрицательно покачал головой сотник. — Опять же смотри: параллельными курсами идут три разведгруппы. Южная броды срисовывает в поте лица, северная — вообще чем-то непонятным занимается, поскольку ни тарков, ни ихних ухоронок там нет, а в третьей группе, той, что посередине: штрафник-командир, его подпевала и весьма неблагонадежный картограф. Вопрос: на хрена?…стоп. Поехали сначала: самую дерьмовую группу ставят посередине… чтоб не разбежались, что ли? Эти могут: что командир, что картограф — оба только и ждут момента, как бы незаметно слинять. То есть выглядит все так, будто бы обоим подлецам дали последний шанс для покаяния и исправления, однако ввиду зыбкости надежд их на крайний случай ведут, что называется, «в клещах»… Ох-хо-хо… — поморщился Шаграт, — что-то тут не так.

Он помолчал. Сосредоточенно помассировал лоб и виски, не снимая своих знаменитых перчаток.

— Если бы, да кабы… — проворчал он, глядя в пол. — Гуфхат, несмотря на страсть к хромовым погремушкам, все-таки не дурак… А при его советчиках допустить столько ошибок сразу… ну не мог он! Ладно. Теперь предположим, что конечной целью являлась поимка Горбага на горячем… как в результате оно и вышло. Выйти-то вышло… а Гуфхат все равно бесится. А бесится он потому что… потому что картограф по-прежнему молчит. Точно! — просияв лицом, молодой сотник стукнул кулаком по колену, и слегка поморщился от боли.

— Рагдуф? — Шара удивленно приподняла бровь не хуже дядьки. — А при чем тут вообще он? Его противостояние с назгулами — это отдельная история.

Шаграт торжественно воздел палец:

— А вот и нет! Картограф здесь как раз ключевая персона, из-за которой все закрутилось. Что было нужно Назгулам, вспомни-ка?

— Карта… карта Туманных гор… — непонимающе нахмурилась девушка. — Ну и что?

— А то! Наш северный дружок очень ловко нашел брешь в их методе ведения допроса: Уллах-тхар’ай в состоянии отследить ложь только в области вопросов, требующих прямого и однозначного ответа вроде «да» или «нет». Определить правдивость какие-либо сложных моментов, к примеру, описаний местности и прочего, им не под силу. Поэтому уставшим от бесконечных подделок бедным Зрачкам Всевидящего Ока не оставалось ничего другого, кроме как подстроить бегство картографа. Все очень просто: зверь, вырвавшийся из капкана, всегда устремляется к своему логову, а от охотника требуется лишь идти следом, никуда не сворачивая.

— Подожди-ка, постой, Шаграт-аба, — перебила его девушка. — Опять неладно выходит. Если все было именно так, то зачем же его засунули в десяток Горбага? Почему…

— Горбаг — это просто фитиль от бочки с таингуром, — терпеливо пояснил Шаграт. — Тот, кто комплектовал десятки, отлично знал о намерении Горбага дезертировать, и резонно предположил, что картограф рванет следом. И вот тут-то в игру должен был вступить десяток Дублука: именно ему, а вовсе не покойному Дагхуру предназначалась главная роль в операции. Причем, скорее всего, Дублук получил совершенно четкий приказ: ни в коем случае не мешать беглецам, они должны уйти. Горбаг — побоку, он уже не нужен, а вот наш приятель из Туманных гор непременно помчится в родные пещеры, не обращая внимания на ненавязчивый «хвост» из пары резвых и сообразительных ребят. Как только хитрый пачкун секретных документов юркнет в первый же лаз, рядом с ним обязательно должен оказаться некто с резцом и куском пергамента. После того, как все недостающие туннели, залы и переходы будут добавлены на существующую карту подземелий, Дублук сотоварищи преспокойно возвращается в Моргул и кладет добытые сведения на стол Назгулу, за что получает высочайшую благодарность, внеочередную «горку» и недельный отпуск. Все! просто как тряпка…

Девушка вздохнула, осмысливая цепочку рассуждений дядьки. Выходило весьма убедительно…

— Подло это как-то все! — ни с того, ни с сего вырвалось у лучницы, да так резко и уверенно, что она сама диву далась: что это на нее нашло? Шаграт же в ответ лишь невозмутимо пожал необъятными плечами:

— Тайная разведка, что ты от них еще хочешь! — хмыкнул он. — По мне, так из-за этого паршивца погибло столько славных ребят, что его давно в расход пустить пора, а не в игры играть… — на этом месте он, не сдержавшись, дернул изуродованной бровью. — Но им, конечно же, пхут-тха, виднее… а, впрочем, хрен с ними со всеми! — неожиданно широко улыбнулся сотник. — Я не для того у мертвяков столько лет пергамент с печатью выбивал, чтоб теперь обратно в их дела голову совать. Я же без них смог, вот и они без меня, глядишь — тоже проживут…

И он тихонько хохотнул, донельзя довольный немудреным выводом.

— А мне его жалко… — вздохнула Шара, но так тихо, что кроме нее самой никто не услышал.

— Ладно, что-то засиделись мы за полдень, — запоздало спохватился Шаграт, — Тебе ж еще отоспаться надо как следует: Лугдуш — мужик суровый, к нему лучше не опаздывать, так что брысь спать! И это… — он иронично взвел бровь —… желательно не в кухне.

Девушка благодарно улыбнулась, чувствуя, что веки опухших глаз действительно слипаются, словно засыпанные песком, и поспешила исполнять сказанное. Простучали вверх по лестнице ее сапоги, и все стихло. А молодой сотник, оставшись один, подошел к стоявшим в углу бочкам, снял кружку и сунул ее под краник, однако задвижку открывать не стал. Постоял, поразмыслил о чем-то и… вернул посудину на прежнее место.

Так прошли почти две седмицы. За это время Шара успела освоиться в крепости, притереться к новым товарищам по оружию, и, в особенности, к девятке стрелков, так как общаться приходилось, в основном, с ними. Шаграт появлялся редко, да и что ему было делать на стенах, где всецело властвовал Лугдуш? Следуя негласному уговору, девушка насчет родственных уз не распространялась, потому и бегать лишний раз к коменданту полагала неприличным. Впрочем, справедливости ради следует сказать, что и некогда: в свободное от торчания на стене время лучница предпочитала спать, искренне наслаждаясь тем обстоятельствам, что сон вновь стал подобен черноте глубокого колодца, а странные видения покинули ее. А вскорости ей пришлось узнать, отчего крепость носит имя Паучьего Жала. Вот как это произошло.

Однажды посередь дня гарнизон был поднят по тревоге. Оказалось, что в районе четвертого поста были замечены двое сухну. Благодаря пятнистым плащам грязно-серого цвета им удалось легко проскользнуть мимо дозорных, почти сливаясь с каменистым пейзажем, поскольку плотное плетение нарт-харумы сыграло в этот раз против иртха. Сообразив, что чужаки направляются прямиком к перевалу, кто-то из дозорных додумался подать дымовой сигнал. В мгновение ока скальный гребень украсился коричневыми силуэтами пограничных стражей, но напрасно: нарушители словно растворились в воздухе. Погранцы, однако, в такое чудо не поверили и продолжали прочесывать склон до тех пор, пока не наткнулись на раненого сотоварища, который и указал, куда побежали непрошеные гости. Оцепить ущелье, отрезав чужакам другие пути наверх, было делом техники. Как только две расплывчатые тени, подозрительно озираясь, шмыгнули в темную щель между камней, защитники Кирит-Унгола вздохнули с облегчением, и, немного подождав, преспокойно ушли, на всякий случай, оставив троих возле входа в пещеру.