— Ну, а допустим, таких недомерков было много, напали скопом, но остальные разбежались? Следы-то одинаковые были у них — предположил Лугдуш. — ты вот одного сухну от другого сможешь отличить по босому следу? Я — нет. Ну, если это, конечно, не мужик и баба, и не взрослый и ребенок, тогда вопросов нет. А в остальном ноги сухну для меня делятся только на левые и правые.
Шаграт хохотнул. Несмотря на унылую внешность снулого карпа, командир стрелков мог порою и случайно пошутить.
— Меня, дзаннарт-кхан, больше беспокоит Моргул, — Лугдуш скосил на него свой невыразительный рыбий глаз. — Что там у них творится, если они сюда таких проверяющих прислали? — на слове «таких» он скривил рот и высунул промеж клыков кончик языка, словно намеревался расстаться с недавно съеденным сухпайком.
— Я не знаю, что у них там творилось седмицу назад, когда они к нам эту кодлу отправляли, — мрачно сплюнул под ноги Шаргат, после чего тщательно растер плевок сапогом — но вот сегодняшний гонец из Моргула сообщил, что Главный Уллах-Тхар погиб.
— В каком смысле — «погиб»? Они вроде и до этого не сильно живые были.
— Ну, значит, Он стал еще менее живым, — нетерпеливо пояснил молодой сотник старшему товарищу, — причем настолько, что с дымком растворился над полем боя. Раз — и нету. Такие вот свежие новости с западных фронтов.
— Пхут-тха, Шаргат, ты в это веришь? Какому-то бегуну угорелому? — с сомнением протянул стрелок, постукивая когтями по коже колчана. — Война-то нормально идет, вон, 29-го нирбугаза еще семь тысяч мимо к Воротам прошли. Тарки в кольце, йерри на востоке тоже еле отбиваются от дол-гулдурской армии. Дальше на запад — там Кхуру со своими тварями дает прикурить бледнокожим. С юга Харад, с моря — Умбар. Все!
— Приходится верить, Лугдуш. — Шаграт выпустил струю дыма, и яростно потер бритую макушку. — У меня вообще такое подозрение, что это Гуфхат-Будуха проделки — он меня все хочет извести под корень, вот и наговорил Назгулам на необходимость взять под контроль Кирит-Унгол, я, мол, плохо справляюсь. А для того чтоб показать — насколько плохо я справляюсь, забрал у меня тролля и заслал мне под крышу сотню недоделанных зверьков…
— … и мохноногого тоже он подсунул в пещеру, да? И Шелоб он брюхо поцарапал? Лично причем, левым мизинцем правой ноги — иронично перебил его Лугдуш. — Уймись, Шаграт, я знаю, что ты на Железного Орешка зол из-за девчонки своей, но сейчас твои слова уже бредом попахивают. Сходи к Пильхаку, глотни огненной водички, пока «щербатые» ее еще не всю высосали.
Упоминание о племяннице сделало взгляд уроженца Кундуза совсем больным. Эх, где ж ты сейчас, Шара, сестрина дочь? Сбежала с заставы прошлой осенью, ну и правильно, неженское это дело воевать. И до сих пор ни слуху, ни духу… а уж сколько он в Минас Моргуле через гонцов разнюхивал, не попалась ли к Назгулам? Но уллах-тагор’ин глор, пока не попалась, умница девка! Не то что мать ее в тех же летах была…
От тревожных раздумий о судьбе сородичей его отвлек Лугдуш.
— Шаграт, у нас, кажется, проблема, — стрелок подобрался, и, неуловимо быстрым движением дернул из колчана анхур. Крутнувшись в кончиках пальцев, стрела как живая вспрыгнула на натянутую тетиву.
— Где? — Шаграт вскочил на ноги, схватился за эфес й’танга. И тотчас же ему стало ясно, где именно проблема: непосредственно за спиной, в башне.
— Вали отсюда, чучело! — рявкнул кто-то.
— Пусти, сука!!! — взвыл дурниной за дверью пьяный голос, — Все равно же ему хана, а тебе охота подыхать из-за тупого приказа? Аааа!!!
В ответ послышалась придушенная ругань, потом — истошный крик и бульканье, потом — звон стали о сталь и глухие удары.
— Ого, никак бунт? — оскалился сотник, и в глазах его запрыгали искорки веселого безумия. — Долго ж они терпели, бедняги, седмицу почти!
Распахнув створку Бронзовых Ворот, Шаграт встал в проеме аки скала. За его спиной в лицо проблеме целился Лугдуш из анхура. Представшее их взорам зрелище казалось чьим-то ожившим бредом: на полу в луже крови лицом вниз лежал мертвый иртха со знаком Ока на так и не спасшем его доспехе, возле двери в углу отдыхал один из «щербатых» со свернутой набок шеей. Здоровяк в доспехе с оскаленной Луной отмахивался окровавленным й’тангом от Уфтхака и десятника Мулуга. Вдвоем они довольно быстро сумели разоружить громилу, но тот заметил Шаграта и с ревом прыгнул на него. Шаграт увернулся, сгреб нападающего за горло левой стальной рукой, а правой надавил на глазные яблоки. От заверещавшего как заяц громилы сильно пахло оригхашем. Шаграт отшвырнул его как мокрую тряпку, и двинулся дальше. Запах крови бил по мозгам не хуже умбарского табака.
Лугдуш выстрелил в моргульца, замахнувшегося метательным ножом, и тот упал на спину со стрелой в горле. Зато второй носитель ущербной Луны зарубил кирит-унгольского воина, преградившего ему путь наверх. Дядька Пильхак забаррикадировался в своей каморке опрокинутым набок столом и метко кидался во взбесившихся «щербатых» лекарским инструментом. Особенно хорошо втыкались обсидиановые ножи: двух моргульцев, посягавших на его запасы оригхаша, он срезал прямым попаданием в глаз. Видимо, во времена войн с йерри, в обязанности лекаря входило не только промывание ран и сбор целебных травок…
В башне царило безумие. Видимо, перепившиеся «щербатые» настолько возжелали развлечься с пленником, что готовы были рискнуть для этого собственным здоровьем. К несчастью, их оказалось вдвое больше, чем весь гарнизон Паучьего Жала. Проход на самый верх, к заветной каморке над комендантскими покоями, то и дело проверялся на прочность обезумевшими воинами Горбага, а выставленная Шагратом охрана оказалась попросту отрезана от остального гарнизона. На помощь своим примчались со стены оказавшиеся ближе всех дежурные стрелки, но в ближнем бою их анхуры были бессмысленны, а храги — вдвое короче моргульских й’тангов. К тому моменту, когда к кирит-унгольцам добралась помощь, четверо из пяти мергенов были мертвы, а последний тяжело ранен — его правая рука с клинком лежала на несколько ступеней ниже своего корчащегося хозяина.
Тем временем, побоище выплеснулось во внутренний двор и сразу же превратилось в свалку. Оставшись без верного Радбуга, дзаннарт-кхан Горбаг оценил собственные шансы уцелеть в затеянной его же подопечными бойне как небольшие. Поэтому он не стал лезть как остальные, на верную смерть в башню к пленнику, а, спихнув в сторону труп воина со свернутой шеей, перепрыгнул через порог и рванул в сторону пещер Шелоб, надеясь переждать основную драку в тишине за гранитным забором. Это ему почти удалось, но тут его заметил Лугдуш. Хлопнула двойная крученая тетива анхура, и стрела вошла в спину беглеца меж пластинами доспеха.
Сбросив мешающий в драке плащ, дзаннарт-кхан Шаграт рубился с моргульцем в опасной близости от ограждения крепостной стены. Дождавшись, пока тот сделает длинный замах й’тангом, Шаграт пригнулся ниже, чем следовало, и неожиданно ударил его кулаком левой в выставленное колено. Этот, казалось бы, малоэффективный прием, подействовал пугающе — ногу словно топором подрубили, и моргулец стал заваливаться вперед. Перехватив за проймы нагрудника, Шаграт отправил его в увлекательный полет со стены.
На смену выбывшему уже неслись двое новых врагов, и сотник, потерявший голову от запаха крови, встретил их жизнерадостным оскалом. Окажись на месте воинов Горбага умбарские пираты, те бы уже давно удирали прочь от одного только вида его улыбки на сожженной харадским солнцем физиономии. Однако у моргульцев не было такого бесценного жизненного опыта, и они попробовали расправиться с одиноким защитником Паучьей Крепости. Зря! Все, что удалось одному из них — это задеть лезвием правое плечо Шаграта ниже наплечника, а тушей второго бывший иршим пробил ограждение стены и запустил вниз.
Отскочив в сторону от падающего сверху тела, Лугдуш неодобрительно стряхнул с лархана крошки мозга. Опять гхул-кхан всякой дрянью кидается со стен, словно это непременное условие усмирения всех бунтов! Впрочем, в Кирит-Унголе это раньше всегда срабатывало, значит, сработает и сейчас. Вот только что же так много этих «щербатых», а? И стрелы, как назло, кончились. Лугдуш затянул на себе перевязь с анхуром в походное положение, вытащил из ножен храг и вдоль башни по стеночке медленно двинулся к ее открытым воротам. Ввязываться в рукопашную во дворе не имело смысла, лучше попытаться пробиться на помощь Шаграту: судя по тому, что тот начал кидать моргульцев со стены — у его стрелков дела обстоят совсем скверно.
