…Приготовления к денежной реформе держались в строжайшей тайне, однако слухи о том, что вот-вот введут «новые деньги», по Москве, а потом и по стране все же поползли: на Гознаке уже в 1946-м печатали новые купюры, но с 1947 годом выпуска[270].

Министр внутренних дел С. Н. Круглов в приватном разговоре с Косыгиным поделился с ним информацией о том, какие слухи распространяются в связи с готовящейся реформой:

— Говорят, Алексей Николаевич, что за два старых рубля будут давать один новый, что цены будут усреднены между коммерческими и пайковыми… А кое-кто утверждает, что деньги вообще аннулируют…

Косыгин промолчал, не пытаясь даже вникнуть в «логику» тех, кто распространял подобные, просто фантастические предположения…

К 6 мая 1947 года Алексей Николаевич представил В. М. Молотову проекты двух постановлений по переходу от нормированного снабжения по карточкам к «развернутой советской торговле продовольственными и промышленными товарами»:

— «Об отмене карточной системы по хлебу, продовольственным и промышленным товарам». Его предполагалось опубликовать за два дня до отмены карточной системы;

— «О мерах по подготовке к отмене карточек в 1947 году». Здесь предусматривалась «большая организационная и подготовительная работа и создание необходимых запасов товаров»[271].

Молотов вызвал Косыгина ранним утром 7 мая.

— Товарищ Косыгин, товарищ Сталин ознакомился с проектами… Вопросов, принципиальных замечаний нет. Но один из аспектов Вы все же упустили…

Алексей Николаевич напрягся: что упустили?

^{А. Н. Косыгин, И. В. Сталин, Г. М. Маленков и другие на территории Кремля перед началом Первомайского парада. Москва. 1 мая 1947. [РГАКФД. Ед. хр. 8413]}

^{На территории Кремля перед началом Первомайского праздника. И. В. Сталин обменивается рукопожатием с А. Н. Косыгиным, рядом стоит Г. М. Попов. Москва. 1 мая 1947. [РГАКФД. Ед. хр. 8415]}

Молотов, кажется, не заметил или сделал вид, что не заметил реакции:

— Товарищ Сталин считает, что надо параллельно с проектами этих постановлений подготовить еще один проект. Но проект указа Верховного Совета об ответственности, уголовной, за нарушения, вызванные и связанные с проведением реформы.

С этими словами Молотов протянул Косыгину исписанный листок бумаги. Алексей Николаевич узнал почерк Сталина. Последний предлагал ввести уголовное наказание «за хищение государственного и общественного имущества»: «За кражу, присвоение, растрату или иное хищение государственного имущества — от 7 до 10 лет лишения свободы в исправительно-трудовом лагере с конфискацией или без конфискации имущества. За хищение государственного имущества, совершаемое повторно, или организованной группой, или в крупных размерах, наказывать заключением от 10 до 25 лет с конфискацией имущества»[272].

— Подумайте над этим, товарищ Косыгин!

В конце концов, Молотов все же проекты одобрил, и 27 мая 1947 года на очередной ночной встрече в сталинском кабинете было принято решение создать комиссию по денежной реформе[273]. Ей предстояло доработать для Совета министров СССР публикуемый проект постановления по денежной реформе и непубликуемый — по организационным мерам. В комиссию вошли Молотов (руководитель), Вознесенский, Берия, Жданов, Микоян, Маленков, Косыгин, Зверев, Голев и другие[274].

^{Докладная записка А. Н. Косыгина, А. В. Любимова В. М. Молотову о рассмотрении проектов постановлений Совета министров СССР «Об отмене карточной системы по хлебу, продовольственным и промышленным товарам» и «О мерах по подготовке к отмене карточек в 1947 году». 6 мая 1947. [ГА РФ. Ф. Р-5446. Оп. 49а. Д. 2902. Л. 32]}

31 мая комиссия, в полном составе, собралась в сталинском кабинете. Сталин за все время не проронил ни слова, говорил только Молотов:

— Работа по реформе растянулась, вот уже четыре года мы ходим вокруг да около, а реальности нет. Наши экономисты представляют нам одну докладную записку за другой, наши министры — один проект постановления за другим, наши чекисты — одну сводку за другой… Из всего этого вороха бумаг, а по-другому я и не могу этот массив охарактеризовать, невозможно вывести какой-то общей картины, составить план работ… И те проекты постановлений, которые мне две недели назад передал товарищ Косыгин, также далеки от идеала, хотя и одобрены мной… Считаю, что эти два документа должны стать итоговыми; комиссии стоит доработать их, а не стремиться предложить что-то свое… Иначе утонем…

За все время монолога Молотов время от времени бросал взгляд в сторону Сталина, казалось, он боится «оступиться» в своей речи, одобренной заранее генсеком, в чем ни у кого не было сомнения…

Совещание 2 июня открыл сам Сталин, предпочитая, как обычно, вести речь, вышагивая от двери кабинета к противоположной стене и обратно:

— По Москве ползут слухи, что готовится акция по полному изъятию у населения денег и замены их на купоны…

Косыгин вспомнил о приватной информации министра внутренних дел Круглова. А Сталин остановился у торца стола для заседаний, набил трубку табаком, прикурил и продолжил:

— Мы попросили товарищей из Министерства внутренних дел и государственной безопасности пресекать все на корню! Надеюсь, они нас услышали… Но и нам, то есть — вам, — Сталин ткнул чубуком трубки в сторону заседавших, — надо поторопиться…

По результатам этих совещаний — 31 мая и 2 июня 1947 года[275] — Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило доработанные тексты постановлений, разработанных в аппарате Косыгина, и приняло решение о создании Комиссии по вопросам торговли и укрепления торговой сети, которую возглавил А. Н. Косыгин. В нее вошли Микоян, Мехлис, Зверев, заместитель министра торговли СССР по общим вопросам Г. В. Жаворонков, заместитель председателя Госплана М. Ф. Власов, председатель правления Центросоюза СССР И. С. Хохлов и член Совета Наркомтяжпрома А. М. Питерский. Алексею Николаевичу предстояло решать вопросы о передаче торговых функций орсов союзному Министерству торговли, а также вопросы, связанные с взаимоотношениями между орсами и государством; об открытии дополнительно к существующей торговой сети Министерства торговли и Центросоюза 20 тысяч магазинов и 10 тысяч торговых палаток и наполнении их фондов продовольственными и промышленными товарами, продаваемыми по коммерческим ценам[276].

Маховик был запущен…

Алексей Николаевич работал, что называется, «на износ». Кроме разработки денежной реформы, он продолжал руководить отраслевым Бюро Совета министров по торговле и легкой промышленности, исполнял обязанности заместителя председателя Совета министров СССР и кандидата в члены Политбюро ЦК ВКП(б).

В августе 1947-го ему с семьей все же удалось вырваться на отдых в Мухалатку под Ялтой. Первый отпуск за восемь лет. Однако и там, на государственной даче у моря, государственные дела не оставляли.

В Ялте тогда отдыхал и сам Сталин. В Ливадийском дворце он занимал три комнаты: спальню, кабинет и гостиную на первом этаже в восточном крыле, обращенном к морю.

В один из августовских дней на даче у Косыгиных раздался телефонный звонок: