Но благочестие не мешало Алексею интересоваться всем новым, особенно западноевропейскими достижениями, многие из которых он пытался привить в России. Царь насаждал в армии европейский строй, не жалея средств, привлекал на русскую службу европейских офицеров, ученых, мастеров. Он принимал у себя иноземцев и подолгу беседовал с ними. Алексей даже завел придворную труппу и оркестр. В труппе играли фряги, прочие иноземцы, они же учили театральным «позорищам» (зрелищам) и россиян. На спектакли придворного театра ходили не только сам Алексей Михайлович, его сыновья, бояре, но и жена царя с дочерьми. Это было новшество. Обычно царицы и царевны сидели по своим светлицам и лишь изредка, через потайное оконце, могли наблюдать, как веселятся на пиру мужчины.

Царь велел обучать своих детей, в том числе и дочерей, всяким наукам, латыни и польскому. К старшим царевичам и Софье приставил ученого монаха Симеона Полоцкого, но главными воспитателями назначил русских людей и привил старшим детям почтение к старине.

Страсть к равновесию старого и нового не давала Алексею возможности стать реформатором. Он «принял в преобразовательном движении позу, соответствующую такому взгляду на дело: одной ногой он еще крепко упирался в родную православную старину, а другую уже занес было за ее черту, да так и остался в этом нерешительном переходном положении» (В. О. Ключевский).

Патриарх Никон. Никон родился в 1605 г. недалеко от Ниж-него Новгорода в крестьянской семье. Он сам освоил грамоту и стал сельским священником. Рано принял монашеский чин. Инок Никон не искал богатств, он довольно долго жил суровым отшельником в аскетичных северных монастырях. Духовные подвиги его стали известны, и Никон быстро сделал карьеру, став архимандритом московского монастыря, новгородским митрополитом и, наконец, в 47 лет патриархом Московским и всея Руси.

За беспощадное истребление противников все считали Никона жестоким. Это несомненно так, но современники говорят и о том, что патриарх легко прощал своих врагов, если замечал, что они готовы к примирению. Никон был добрейшей «сиделкой» для больных друзей. Часто подбирал на улице умирающих людей и выхаживал их.

Дружба царя с Никоном началась еще в бытность Никона настоятелем Новоспасского московского монастыря, где находилась родовая усыпальница бояр Романовых. Алексея поражала фанатичная преданность Никона своему делу.

Патриарх Никон искренне верил, что его власть выше царской: «Священство выше царства. Священство от Бога, помазание же на царство от священства». Отношения с мягким и уступчивым, но до известного предела, Алексеем Михайловичем становились напряженными. Наконец, обиды и взаимные претензии разрешились ссорой: Никон удалился в Новый Иерусалим (1658), надеясь, что Алексей будет молить его вернуться. Время шло… Царь молчал. Патриарх направил ему раздраженное письмо, в котором обрушился на порядки, существовавшие в Московском царстве: «Судят и насилуют мирские судьи, и сего ради собрал ты против себя в день судный великий собор, вопиющий о неправдах твоих… Нет никого, кто был бы помилован: нищие, слепые, вдовы, чернецы и черницы, все данями обложены тяжкими; везде плач и сокрушение; нет никого веселящегося в дни сии».

Вплоть до Священного собора 1666-1667 гг. самовольно отрекшийся от патриаршества Никон страстно обличал Алексея, рисуя картину русской действительности самыми черными красками.

На соборе 1666-1667 гг. Никон вел себя как прокурор, обличающий царя, а Алексей Михайлович только оправдывался, что не посягал на Русскую церковь. Но собор лишил Никона сана патриарха и сослал на север в Ферапонтов монастырь.

В Ферапонтовом монастыре Никон лечил больных и наставлял монахов в истинной вере. Но вообще он скучал в северной обители, как скучают все сильные и предприимчивые люди, лишенные возможности проявить себя. Находчивость и остроумие, которые отличали Никона в добром настроении, часто сменялись чувством обиды и раздражения. Чтобы предстать в роли мученика, он сам колол дрова, таскал воду, хотя имел в своем распоряжении многочисленную прислугу. В минуты гнева он жестоко расправлялся с провинившимися монахами. После смерти царя Алексея Михайловича в 1676 г. Никон по распоряжению Федора Алексеевича был переведен под строгий надзор в Кирилло-Белозерский монастырь. И лишь в 1681 г. ему было дано разрешение вернуться в Москву. Но бывший патриарх до Москвы так и не доехал. В Ярославле он занемог и 17 августа 1681 г. умер. После его смерти Русская православная церковь постепенно утратила свое влияние на самодержавие.

2. Реформаторы

Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. Будучи сыном скромного псковского служилого человека, помещика средней руки, карьерой своей он был обязан исключительно собственным талантам и расторопности.

Ордин-Нащокин получил хорошее воспитание и образование. Он знал математику, латынь и немецкий язык, в нем было, как говорили иностранные современники, «благородное достоинство». Нащокин умел находить новые, неожиданные решения старых проблем и самое главное – у него хватало упорства претворять их в жизнь. Алексей Михайлович, сам лишенный преобразовательной энергии, ценил ее в других, потому Ордин-Нащокин быстро попал в круг его любимцев.

Карьера Нащокина складывалась на редкость удачно. В 1665 г. Афанасий Нащокин – псковский воевода, а в 1667-м, после восьми месяцев переговоров с поляками, он заключил Андрусовское перемирие. За это царь пожаловал Нащокина в бояре и назначил главой Посольского приказа.

Ордин-Нащокин имел свой взгляд на внешнюю политику России. В отличие от царя, он считал главной задачей государства не присоединение Малороссии, а борьбу со Швецией за прибалтийские гавани и утерянные в начале века русские прибалтийские земли вдоль Невы. Ради борьбы за выход к морю, по его мнению, следовало заключить союз с Речью Посполитой. С помощью Речи Посполитой можно было бы вытеснить шведов из Прибалтики. А если бы удалось объединить Польшу и Россию под властью Алексея или его сына, то возникло бы величайшее государство с границами от Адриатического до «Немецкого» моря. Стоит ли в таком случае ссориться с поляками из-за украинцев? Тем более что последние изменяют!

Эту линию и пытался навязать Алексею Михайловичу «царской большой печати и государственных великих посольских дел оберегатель».

Пробовал Нащокин влиять и на внутренние дела, убеждал царя развивать самоуправление на местах и ослабить диктат воевод и приказов. Эти идеи Нащокин претворял в жизнь, будучи еще псковским воеводой. Чтобы избежать «великой вражды» между лучшими купцами и «середними и мелкими людишками», воевода собрал в земской избе уважаемых горожан всех слоев и обсуждал с ними «статьи о градском управлении». В итоге разверсткой податей, торговыми и местными делами стал в Пскове ведать выборный от всей городской общины совет из 15 человек. Их выбирали на три года. Пять человек по году вели дела земской избы.

Царь слушал об этом с удовольствием, но планов Ордина-Нащокина пожертвовать борьбой за всю Малороссию во имя союза с Польшей не принимал. «Собаке (польскому королю) недостойно есть и одного куска православного хлеба!» – был ответ царя.

Расхождения во взглядах охлаждали привязанность Алексея к Ордину-Нащокину, а между тем последний держался у власти благодаря поддержке царя. Москва боярская воспринимала боярина Нащокина как выскочку. При столкновениях с другими «сильными людьми» Ордин-Нащокин тут же подавал царю прошение об отставке. Алексей же, дорожа им, усмирял обидчика.

В 1671 г. снаряжали посольство в Польшу, чтобы заявить полякам, что Киев, временно переданный по Андрусовскому перемирию России, никогда не будет возвращен Речи Посполитой. Дипломатия не терпит совестливости, а Нащокин был слишком честным человеком. Он, вспомнив свои клятвы в Андрусове, отказался возглавить царское посольство и вновь просил его «отпустить». 2 декабря 1671 г. Алексей милостиво отпустил Ордина-Нащокина и «от всее мирские суеты» освободил. В феврале 1672 г. Афанасий Лаврентьевич под именем Антония принял постриг в псковской Крыпецкой обители. Последним его светским делом было устройство в Пскове на свои средства богадельни для нищих. Умер Нащокин в 1680 г.