Весть о том, что Гитлер лишь легко ранен, усилила нерешительность среди командиров войск заговорщиков и в свою очередь замедлила осуществление приказов «Валькирия». Полицей-президент граф Хельдорф и начальник имперского управления по уголовным делам Артур Небе, и без того не сделавшие до сих пор почти ничего для удачи заговора, теперь совсем отказались содействовать ему. Штауффенберга засыпали запросами. Он отвечал, что сообщение радио предназначено ввести людей в заблуждение, подчёркивал, что армия взяла власть в свои руки, а приказы «Валькирия» должны быть выполнены. Поскольку тем временем Кейтель в ответ на телефонные запросы дал ряду командиров указание не подчиняться берлинским приказам, Штауффенберг в 19 часов 15 минут распорядился о передаче всем военным округам и всем командующим войсками срочной телеграммы. Она опровергала заявления Кейтеля и требовала от командующих войсками решительных действий. Штауффенберг, поддерживаемый своими друзьями Ольбрихтом, Мерцем, Хефтеном и другими, был в эти часы движущей силой всей акции, он неустанно боролся за успех государственного переворота. Очевидец описывает один из тех многочисленных телефонных разговоров, которые вёл в эти часы Штауффенберг:

«Телефонистка в приёмной вызвала Штауффенберга к аппарату. Он бросился к телефону, схватил трубку, поданную телефонисткой: «Штауффенберг слушает... Яволь... Да, всё делается по приказу Бэ-дэ-Э[29] …Яволь... Остаётся в силе... Все приказы выполнить немедленно... Тотчас захватить все радиостанции и пункты связи... Любое сопротивление сломить силой... Вероятно, получите контрприказы из ставки фюрера... Они силы не имеют... Нет... Исполнительную власть взял на себя вермахт... Отдавать приказы неправомочен никто, кроме Бэ-дэ-Э... Поняли?.. Яволь... Рейх в опасности... Как и всегда в час наивысшей опасности, исполнительная власть принадлежит солдату... Да... Верховным главнокомандующим назначен Вицлебен... Назначение чисто формальное... Захватите все узлы связи... Ясно?.. Хайль!»»⁵⁶

В 19 часов 30 минут — в полной форме и с маршальским жезлом в руке — на Бендлерштрассе прибыл генерал-фельдмаршал фон Вицлебен. Он сразу же направился к Беку и имел с ним продолжительный личный разговор, в ходе которого подверг резкой критике недостаточность принятых до сих пор мер. Около 20 часов 15 минут Вицлебен покинул здание на Бендлерштрассе, дав тем самым понять, что считает акцию провалившейся, и вернулся в дом своего знакомого в Зеезе.

Вечером — около 20 часов — положение характеризовалось следующими фактами:

В Берлине и его окрестностях войска отрезали правительственный квартал, удерживали в своих руках здание ОКХ на Бендлерштрассе и Радиоцентр на Мазуреналлее, а также захватили радиостанцию в Кёнигс-Вустерхаузене. Другие войска заняли позиции во внутренней части города — у Цейхгауза, бывшего королевского дворца, Колонны победы — и ожидали дальнейших приказов. Третья часть войск ещё находилась на подходе.

Однако ближайшие цели всё ещё достигнуты не были: министерства не заняты, Имперская канцелярия и штаб-квартира гестапо не захвачены, находившиеся в Берлине нацистские главари не арестованы, радиопередачи не прекращены, а сами радиостанции не поставлены на службу восстанию, СС не разоружены. Потеряно драгоценное время, когда противник ещё ничего не подозревал. В своих тщательно разработанных планах Штауффенберг и Ольбрихт исходили из того, что войсковые части будут действовать быстро и точно, а это в свою очередь в значительной мере зависело от позиции офицеров. Но здесь-то и таилось самое слабое место военного планирования.

Около 20 часов 15 минут майор Хайэссен доложил, что операция в Берлине застопорилась. Охранный батальон медлит, а его командир майор Ремер находится у Геббельса. У полковника Егера, которому поручено арестовать Геббельса, нет в распоряжении солдат для группы захвата. Дело принимало роковой оборот.

Наглядное представление о замедленном ходе военной операции даёт сообщение офицера-связиста Герхарда Мерлеидера, прибывшего в Берлин по требованию майора Тиле из потсдамской казармы войск связи:

«Майор Тиле представил меня своему брату генералу Тиле и дал мне следующий приказ. Фюрер убит. Сегодня в Берлине, на Унтер-ден-Линден, 1, создана взамен новая ставка во главе с полковником Штауффенбергом. Следует оборудовать там узел радиосвязи, я назначаюсь его начальником. Для этого я должен подыскать себе семь человек из числа моих товарищей офицеров-связистов, которые вместе со мной образуют радиоотделение. Затем майор Тиле в присутствии группы офицеров приказал выдать мне пистолет, а моим товарищам — по карабину с двумя патронными сумками (около 60 патронов) и продовольствие на 2 дня. В заключение он назвал мне пароль: «...Только по приказу фюрера!» Я должен получить грузовик и немедленно отправиться на нем в центр города к дворцу кронпринца.

Подбор товарищей, получение оружия, боеприпасов, продовольствия и радиоаппаратуры, погрузка на автомашину, не оборудованную как подвижная радиостанция, а лишь имевшую брезентовый верх, — всё это заняло ещё несколько часов. Только около пяти часов дня мы с большой скоростью помчались к Николасзее, а оттуда по гоночной автостраде и через Тиргартен и Унтер-ден-Линден к дворцу кронпринца. Повсюду мы видели установленные на углах улиц танки, а также группы солдат с пулемётами на всех важных площадях и перекрёстках. Солдаты были в стальных касках и с винтовками за плечами. Часть их принадлежала к армейским войскам, часть — к эсэсовским. Тем временем мы принимали по радио противоречившие друг другу сообщения. Как сегодня помню: сначала мы услышали о неудаче покушения, затем сообщение майора Тиле об удавшемся покушении, потом снова радиопередачу о том, что Гитлер уцелел... Подъехав к дворцу кронпринца, я установил, что он окружён войсками, но войсками СС, в стальных касках и с оружием в руках. Перед подъездом залегло отделение эсэсовцев с одним или двумя пулемётами, готовыми открыть огонь.

Я вылез из машины и направился к главному входу. Эсэсовский командир в чине унтер-офицера или фельдфебеля спросил, куда я иду. Я ответил: к полковнику фон Штауффенбергу. Чего мне от него нужно? Должен доложить ему о своём прибытии. Пароль? «...Только по приказу фюрера!» В ответ эсэсовец крикнул: «Сюда не войдёте, езжайте дальше и убирайтесь поживей!» Я настаивал на выполнении полученного мною приказа доложить полковнику фон Штауффенбергу. Эсэсовец заявил: у него приказ никого в здание не пускать. «Тогда я должен хотя бы поговорить по телефону с генералом Тиле!» Ответ: «Только не отсюда. Звоните откуда хотите!»

Напротив дворца кронпринца, на другой стороне Унтер-ден-Линден, я увидел будку телефона-автомата. Я бросился туда, чтобы вызвать потсдамскую казарму и поговорить с майором Тиле. Однако аппарат намертво молчал — телефонная сеть повреждена. Вернувшись, я сказал товарищам, что позвонить не удалось. Мы несколько минут постояли, не зная, что делать, но тут эсэсовцы стали кричать нам, чтобы мы убирались восвояси. Никакого полковника фон Штауффенберга тут нет и никакого радиоузла здесь не требуется. После нескольких минут выжидания мы влезли в свой грузовик и поехали обратно в Потсдам. Когда мы добрались до своего барака, было уже 22 часа»⁵⁷.

Но главная причина провала переворота заключалась не только в неразберихе с отдачей приказов и замедленном темпе военной операции. Эти явления были лишь выражением политического характера заговора. Будь он иным, заговорщики приняли бы все меры для того, чтобы попытаться мобилизовать на решительные действия трудящиеся массы.

Руководители восстания в Берлине, как показывают все свидетельства, не имели достаточно надёжных боевых групп для решения неотложных задач первого часа. Разве не дало бы им внезапное нападение на гестаповскую тюрьму Принц-Альбрехтштрассе или на лежащий прямо у ворот Берлина концлагерь Заксенхаузен сотни соратников по борьбе, обладающих ясным представлением о политической цели? Разве не должны были захваченные радиостанции беспрерывно передавать в эфир воззвания, извещения и разъяснения? Разве не следовало немедленно занять типографии, чтобы наводнить Берлин и его пригороды волной листовок с призывом к восстанию? И наконец, разве не было необходимо устранить Геббельса и других нацистских главарей и немедленно передать весть об этом по радио? Однако всего этого только лишь выборочно названного здесь сделано не было. Это были не просто «упущения», нет, в этом выразился характер самой акции. Заговорщики желали захватить власть с помощью военных, отдающих команды по телеграфу и телефону, без массового движения. Воззвания и призывы по радио были подготовлены, но обратиться с ними к народу руководители переворота хотели только после того, как власть уже будет крепко находиться в руках вермахта. Полностью отойти от этой концепции не смог и Штауффенберг. Это объективно противоречило бы реакционным целям группы Гёрделера.