Прошли сутки в томительном ожидании. Утром 9 сентября погода улучшилась. Моряки предсказывали и дальнейшее улучшение.
Петров, переговорив со своими помощниками, уточнив готовность всех сил к действию, выехал в войска. На этот раз он побывал в бригаде катеров Проценко, выполнявшей в операции очень ответственную задачу. Надо было, чтобы люди помнили об этом, не расслаблялись из-за переноса атаки.
Перед вечером были проведены короткие митинги во всех десантных отрядах, стрелковых и артиллерийских подразделениях. На некоторых митингах выступили И.Е. Петров и маршал С.К. Тимошенко.
В ходе одной из бесед с десантниками командир высадки контр-адмирал Г.Н. Холостяков доложил Петрову:
— Десантники отказываются брать с собой трехдневный сухой паек и сверх всякой нормы загружают свои сумки и карманы патронами, а на пояс вешают побольше гранат. Довод один: без галет, сала и консервов воевать можно, а боеприпасам в бою расход большой.
Такая рассудительность моряков радовала Петрова.
Вечером на КП фронта возвратились Петров и член Военного совета В. А. Баюков. К командующему сразу же пришел на доклад обеспокоенный генерал Трусов.
— Получены агентурные данные о том, что командование Семнадцатой немецкой армии имеет приказ оставить Таманский полуостров. Мною направлены самолеты-разведчики с задачей выявить отход войск врага. Они возвратились — никаких признаков отхода не обнаружено.
— Такой выгодный рубеж навряд ли немцы оставят без боев и без крайней опасности, — сказал Иван Ефимович. — А если они пошли на это, значит, что-то серьезное им угрожает. Видимо, боятся, что развивающееся наступление наших войск на юге Украины отрежет Крым и тогда Семнадцатой армии с Таманского полуострова не выбраться.
Но поскольку ни воздушная разведка, ни наземное наблюдение не установили никаких изменений в положении врага, агентурные данные были поставлены под сомнение. Принимая решение начать операцию, Петров брал на себя огромную ответственность. Если бы противник отошел, по пустому месту были бы выпущены сотни тысяч снарядов, сброшено множество бомб (а все это стоит огромных денег), не говоря уж об ущербе для престижа полководца, который прозевал противника.
Позже стало известно, что Гитлер действительно издал приказ от 4 сентября 1943 года, в котором требовал от командующего группой армий «А» к 10 сентября доложить свои соображения и расчет времени на отвод 17-й армии. В нем указывалось:
«…а) все сооружения, жилые здания, дороги, постройки, плотины, которые противник может использовать в своих интересах, должны быть разрушены на длительное время;
б) все железные дороги, в том числе полевые, должны быть демонтированы или полностью разрушены;
в) все бревенчатые покрытия дорог привести в негодность или убрать;
г) все находящиеся на кубанском плацдарме сооружения для добычи нефти должны быть полностью уничтожены;
д) порт Новороссийск следует так разрушить и заминировать, чтобы русский флот длительное время не мог пользоваться им;
е) к мероприятиям по разрушению относится также установка в широких масштабах мин, в том числе замедленного действия;
ж) противнику должна достаться на длительное время полностью не пригодная для использования и жилья пустыня, где на протяжении месяцев будут взрываться мины».
Но 10 сентября, к началу операции, все части гитлеровских войск на Тамани находились на своих прежних позициях, что и подтвердила разведка.
В столовой адъютант командующего Юрий Петров негромко уговаривал отца:
— Поешь, целый день на ногах. И такая ночь впереди. Поешь.
Но к еде Петров не притронулся. Не до еды. Все существо его — в предстоящем сражении.
Иван Ефимович попросил принести два стакана крепкого чая. Подлил в них по паре ложечек коньяка для аромата. Выпил чай, не торопясь. Затем посмотрел на часы, сказал:
— Пора. Поехали на НП.
В 21 час командующий, флотом Владимирский доложил:
— Посадка личного состава морского десанта на катера и суда закончена. Даю приказ начать движение.
Петров, приняв доклад, пожелал боевых успехов.
Итак, от пристаней Геленджика ушли в море, к Цемесской бухте, три отряда, составлявшие первый эшелон десанта.
Самый большой отряд — 2,5 тысячи человек — составляла 255-я бригада морской пехоты под командованием полковника А.С. Потапова, старого севастопольца.
Второй отряд, 1100 человек, — 393-й отдельный батальон морской пехоты под командованием капитан-лейтенанта В.А. Ботылева, участника прошлой операции.
Третий отряд, тысяча с лишним человек, — 1339-й стрелковый полк 318-й стрелковой дивизии под командованием подполковника С.Н. Каданчика.
Впереди каждого отряда шла группа катеров под командованием капитан-лейтенанта П.И. Державина, капитан-лейтенанта Д.А. Глухова и капитана 3-го ранга Н.Ф. Масалкина. Этим катерам было назначено ликвидировать надводные и подводные заграждения и захватить кромку суши.
Сложный механизм десантной операции запущен. Петров смотрел в сторону противника. Что там? Скользнул и потух луч прожектора. Бледными пятнами поднимаются ракеты в районе Мысхако. В порту черно и тихо. Десант туда уже плывет. Может быть, противник, зная об этом, затаился и, как только подойдут суда, встретит их шквальным огнем? Может быть. На войне все может быть. Ожидание порой тяжелее напряжения в бою. Уж скорее бы…
На море между тем усиливался ветер, все выше поднимались волны. При таком волнении не могли выдерживать заданную скорость катера, тянувшие баржи. А те, которые могли идти быстрее, стали сбавлять ход, чтобы не оторваться от тихоходных. Несмотря на все меры, принимаемые моряками, накапливалось опоздание к назначенному часу высадки, вскоре оно дошло до сорока минут. Уже зазвонили тревожно телефоны, полетели вызовы по радио: как быть? Этот вопрос поднимался во все более высокие инстанции и наконец встал перед руководителем операции генералом Петровым. Назревала возможная путаница, как в прошлой, неудачной операции. Петров спокойно и твердо приказал:
— Перенести «Ч» на три ноль-ноль. Сообщить это и получить подтверждение от всех отрядов и поддерживающих средств.
Связь работала безукоризненно. Приказ и подтверждение о новом отсчете времени были получены всеми. С командного пункта флота доложили:
— Десант вошел в зону обстрела батарей противника, они огня пока не ведут.
Петров сказал:
— Значит, немецкое командование либо не знает о нашем намерении, либо готовится нанести массированный удар по десанту в момент подхода к берегу.
Позвонил командарм Леселидзе и доложил, что у него все в порядке, поэтому он в новый назначенный срок даст приказ о начале артподготовки.
На НП фронта была тишина. Все почему-то говорили тихо, чуть ли не шепотом. Вдруг на низких высотах проплыла группа наших бомбардировщиков, перелетела Цемесскую бухту, и вскоре в районах севернее и юго-западнее Новороссийска блеснули вспышки и оттуда послышались раскаты взрывов. Это «ночники» бомбили ближайшие тылы и артиллерийские позиции врага. Их удары по времени не совпадали с новым графиком. Оказалось, что распоряжение об изменении «Ч» до командира бомбардировочного полка дошло с опозданием, когда самолеты уже поднялись с аэродрома. Это не смутило Петрова, он спокойно сказал:
— Такие налеты наши ночники совершали часто, не думаю, чтобы это насторожило противника.
Настала долгожданная минута! В 2.44 открыли огонь 800 орудий и минометов, не считая нескольких сотен минометов 82-миллиметрового калибра. Загрохотали орудия Большой и Малой земли. Берег и горы у Новороссийска озарились огнем. На воду бухты лег красный, как кровь, отблеск. Потом прилетели далекие и глухие разрывы тысяч снарядов и мин.
— Ну, началось! — сказал Петров.
Ночную темноту прорезали огненные струи реактивных снарядов. Словно кометы понеслись они в сторону врага. Это дали первый залп 227 установок «катюш». На переднем крае врага полыхнул яркий огонь.
