Комиссия в Пуатье представила отчет в начале апреля 1429 года. До наших дней дошло лишь краткое изложение их доклада, а также некоторые фрагментарные свидетельства его содержания, предъявленные на посмертном процессе в 1450-х годах. Выводы комиссии были шедевром двусмысленности. Они были составлены в таких сдержанных выражениях, которые позволяют предположить, что члены комиссии не хотели идти против очевидного желания Дофина верить в Жанну, но не хотели быть виноватыми, если результат окажется неудачным. Ответы Жанны, по их словам, убедительно свидетельствовали о ее личной святости, и это подтверждалось сообщениями тех, кто имел с ней дело с момента ее прибытия в Шинон. Судя по всему, она придерживалась простых, но ортодоксальных взглядов. Комиссары пока удовлетворились заявлением Жанны о том, что освобождение Орлеана станет "знаком" ее божественной миссии. Но они рекомендовали Дофину быть осторожным в этом вопросе, пока она не докажет это своими действиями. По-видимому, они также согласились с тем, что старые пророчества, по крайней мере, могут быть отнесены к ней. В остальном им нечего было сказать, во всяком случае, насколько можно судить по резюме. Вероятно, их мнения разделились. Поэтому они обошли молчанием проблемы трансвестизма Жанны и воинственного характера ее миссии. Они ничего не сказали о ее голосах и видениях, отметив лишь, что она "утверждала", что была послана Богом. В общем, они сообщили, что не нашли ничего против нее, и пришли к выводу, что, учитывая отчаянное военное положение и страдания французского народа, было бы неправильно советовать Дофину отвергнуть ее[365].
Одним из последних действий Жанны перед завершением слушаний в Пуатье было диктовка одному из членов комиссии письма, адресованного Генриху VI и герцогу Бедфорду (так называемому регенту Франции), а также командующим английской армией под Орлеаном. Оно было датировано 22 марта и озаглавлено Jhesu Maria, что стало девизом, которым она открывала все надиктованные ею документы. В нем Жанна объявляла врагу о своей миссии. "Сдайте ключи от всех городов, захваченных вами во Франции, Деве, которая является посланницей Бога, Царя Небесного", — приказывала она. Если они подчинятся и выплатят компенсацию за причиненный ущерб, она будет милосердна. Но если нет, то "я заставлю их уйти, хотят они того или нет, а если они откажутся повиноваться, то убью каждого из них". Существует множество свидетельств ланкастерской стороны о том, что это послание, а также другие подобные, последовавшие за ним, оказали на англичан весьма тревожное воздействие. Это было нечто новое в их военном опыте. Но в мире, признававшем вмешательство Бога в битвы, его нельзя было игнорировать. Англичане были разгневаны, но в то же время напуганы. Они отказались рассматривать ее вмешательство как законный акт войны и даже признать обычную неприкосновенность ее посланников. Один, привезший ее первый вызов, был расценен как посланник Сатаны и брошен в тюрьму. Когда спустя несколько недель к сэру Джону Толботу пришли за ответом, его ответ состоял из нецензурных оскорблений. Жанна, по его словам, была шлюхой, которая должна была вернуться к своим коровам и свиньям, если не хотела быть сожженной как ведьма[366].
Отчет комиссии из Пуатье позволил привлечь Жанну для помощи Орлеану. Примерно в конце марта 1429 г. ее привезли в Шинон. В замке советники Дофина рассматривали отчет и спорили о том, что с ним делать. Большинство священнослужителей с глубоким скептицизмом отнеслись к ее утверждениям и настаивали на том, чтобы Дофин ее проигнорировал. На суде Жанна показала, что лично явилась к нему, чтобы опровергнуть сомнения. Она приукрасила это свидетельство фантастическими подробностями, в чем позже призналась. Но от сути своего рассказа она не отступила. По ее словам, она была принята Дофином в присутствии канцлера Рено де Шартра, Ла Тремуя, графа Клермонского, герцога Алансонского и ряда других советников, как духовных, так и светских. В какой-то момент Карл спросил ее, как он может быть уверен, что она послана Богом. Согласно ее собственному рассказу на суде, она ответила "знаком", эффектным подтверждением божественного характера своей миссии, характер которого она отказалась раскрыть своим судьям. Она поклялась, что никому не расскажет об этом и не будет лжесвидетельствовать. Никто из тех, кто присутствовал при этом, не дожил до расследования 1456 г., за исключением герцога Алансонского, который ничего об этом не сказал. Мы никогда не узнаем, что в конце концов убедило Дофина поверить в ее миссию. Ясно лишь, что сомневающиеся среди его советников умолкли. Было решено испытать ее в планируемой операции по пополнению запасов Орлеана[367].
Пока готовились припасы и эскорт, Жанну готовили к предстоящей миссии. Она получила собственный военный отряд, который должен был как контролировать и защищать ее, так и сражаться вместе с ней. Возглавил его Жан д'Олон, опытный солдат, "мудрый и благородный человек", по словам Орлеанского бастарда, присутствовавший на решающем заседании Совета. Остальные составляли небольшую группу воинов, в том числе двое из тех, кто сопровождал ее из Вокулера, а также два ее брата, прибывшие к ней из Домреми. Кроме того, с ней был монах Жан Пескерель, который служил ее духовником, два пажа и бухгалтер. Все эти люди сопровождали Жанну из Пуатье в Тур. Жанна попросила отдать ей меч из коллекции подношений в святилище Сент-Катрин-де-Фьербуа, которое она посетила во время февральского путешествия в Шинон. Святилище было местом важного паломничества, тесно связанного с войной. Солдаты приносили в дар доспехи, цепи или оружие в память о чудесном вмешательстве святой, которая освободила их из плена или исцелила от ран. Меч с характерной рукоятью, украшенной пятью крестами, хранил оруженосец, который чистил и затачивал его. Для Жанны были изготовлены ножны, доспехи и утвержден собственный штандарт. Знаменитое шелковое знамя, которое, по ее утверждению, она ценила в сорок раз выше своего меча, было расписано по ее собственному эскизу: центральная фигура Христа с двумя ангелами на фоне геральдических лилий на белом фоне и девиз Jhesu Maria. К моменту отъезда из Тура в середине апреля 1429 г. она уже выглядела так, как Ги де Лаваль опишет ее несколько недель спустя в письме к своей матери: молодая девушка на большой черной повозке, в тяжелых пластинчатых доспехах с шеи до пят, с копьем и топором. Тем временем был подготовлен пакет документов для рассылки по главным городам Франции. В нем содержалось краткое изложение выводов комиссии Пуатье, копия письма Жанны к англичанам и подборка соответствующих пророчеств. Широкая огласка этих документов свидетельствовала о тех надеждах, которые Дофин возлагал на Жанну[368].
По ее собственному признанию, Жанна д'Арк не обладала никакими боевыми навыками, когда покидала Домреми. Она даже не умела ездить на лошади. Однако в Шиноне многие отмечали, что, несмотря на свою простоту и невежество, она, похоже, знала толк в военном искусстве. Отчасти это преувеличение свидетелей расследования 1456 г., у которых были все основания преувеличивать чудесную сторону достижений Жанны. Возможно, это был блеф со стороны самой Жанны. Но, несмотря на все это, она явно обладала способностями, превосходящими ее годы и опыт. Как она их приобрела? Судя по всему, она научилась ездить верхом во время долгого путешествия из Вокулера в Шинон. Вероятно, в это же время она научилась обращаться с копьем, предположительно у своих спутников. Вскоре после прибытия в Шинон ее видели упражняющейся в беге с копьем на лугу под стенами. Но Жанна не могла обладать физической силой и выносливостью, чтобы сравниться с грубыми профессионалами, пополнявшими ряды армий XV в., большинство из которых готовились к войне с 14-и лет и имели за плечами многолетний боевой опыт. Да ей это и не было нужно. Хотя она присутствовала при многих сражениях, нет никаких свидетельств того, что она сама когда-либо участвовала в настоящем бою. Жанна имела несколько мечей и носила один из них почти все время, но ни разу ей не пришлось поразить им противника. У нее было 12 лошадей, в том числе 5 ездовых, она научилась мастерски обращаться с ними, но никогда не участвовала в массовых кавалерийских атаках с копьями наперевес. В сражениях под Орлеаном она привнесла не военное мастерство или опыт, а способность вдохновлять других. Ее настоящим оружием были харизма и вера в себя и свои голоса — качества, которые делали ее нечувствительной к страху, не замечающей боли и равнодушной к опасности. Она не возражала против убийства в бою, но заявила судьям, что сама никогда никого не убивала и предпочитала держать свой штандарт, чтобы никогда не оказаться в такой ситуации[369].
