В Эно очень сочувствовали Жаклин, которая была наследницей баварской династии, правившей графством в течение 80-и лет. Но эти симпатии не распространялись на герцога Глостера. В городах была серьезная обеспокоенность перспективой военной оккупации графства английской армией. Перед отъездом на континент, супругов в Кентербери посетила делегация Штатов Эно, чтобы выразить свой протест. Мать Жаклин, Маргарита Бургундская, энергичная дама лет 50-и, чьи владения включали большую часть юго-востока графства, была главным сторонником Жаклин на этой территории. Она обратилась с письмами во все города и к ведущим дворянам Эно, призывая их принять Хамфри и Жаклин в качестве своих правителей.
После вступления Хамфри в графство настроения изменились. Отсутствие герцога Брабантского и разбросанность его армии оказались решающими факторами. Сопротивление рухнуло практически в одночасье. Одним из первых покорился сеньор де Гавр, которого Иоанн Брабантский назначил командовать обороной. Его примеру последовали все города и дворянство, за исключением фламандского города Халле на северной границе и нескольких влиятельных баронов, тесно связанных с бургундским и брабантским дворами. 27 ноября 1424 г. герцог Глостер в сопровождении Жаклин и Маргариты Бургундской въехал в Монс, столицу Эно. В течение последующих дней в городе собрались Штаты Эно, которые отказались от верности герцогу Брабантскому, признали Жаклин и ее мужа своими сюзеренами и выделили им субсидию в размере 80.000 ливров на содержание армии[199].
Оказавшись перед лицом внезапной потери Эно, Филипп Добрый сделал то, что грозился сделать на конференциях в Париже. 21 ноября 1424 г. он созвал войска из всех своих владений, чтобы поддержать кузена. В течение следующих шести недель бургундские войска начали скапливаться на северных и восточных границах Эно. Рейдовые отряды перебирались через границу, сжигая деревни, убивая и грабя, вызывая поток беженцев через территорию, которая еще недавно была одним из самых спокойных регионов Северной Европы. Джон Моубрей не замедлил ответить тем же. Он собрал своих людей из гарнизонов, в которых они были расквартированы, и во главе большого рейдерского отряда отправился через границу в Брабант. Англичане дошли до Брюсселя, оставляя за собой след из сожженных деревень и захватив большое количество скота и лошадей. Иоанн Брабантский, никогда не отличавшийся хорошим здоровьем и твердым характером, не выдержал. Он страдал от физического и психического расстройства. Его собственный Совет беспокоился, что он "ведет себя не так, как подобает такому великому сеньору", и сомневался, что он способен справиться с ситуацией. В январе 1425 г. в Брюсселе собрались Штаты Брабанта, которые вынудили Иоанна передать командование армией своему более способному младшему брату, 20-летнему Филиппу, графу де Сен-Поль. Общее руководство кампанией было передано в опытные руки брата Жана де Люксембург — Пьера, который, будучи сеньором д'Энгиен, являлся главным территориальным магнатом северного Эно.
Пьер был разумным выбором. Его уважали при бургундском дворе, и в то же время он был известным англофилом, сражавшимся вместе с Генрихом V при осаде Мелёна и последовательно поддерживавшим двуединую монархию. Его вторжение в Эно было негласно поддержано герцогом Бедфордом. Среди лейтенантов Пьера было несколько французских офицеров Бедфорда, в том числе Жан де Люксембург и Вилье де Л'Иль-Адам, которые вряд ли согласились бы служить без благословения регента. Есть некоторые свидетельства того, что Бедфорд даже согласился участвовать в оплате их военных расходов. Это был очень странный союз. Жан и Вилье оказались в одной компании со своими врагами, включая дофинистских капитанов, таких как Потон де Сентрай, которые выступали в качестве наемников[200].
В начале марта 1425 г. армия графа Сен-Поля вошла в Эно со стороны Нивеля и осадила обнесенный стеной город Брен-ле-Конт, главную крепость на восточной границе. Герцог Глостер разместил в городе гарнизон из 200 человек. Но оборонительные сооружения были старыми и плохо отремонтированными. Первые же артиллерийские залпы обрушили несколько башен и проделали в стенах несколько брешей. Хамфри, находившийся в 20-и милях от Монса, 5 марта двинулся к Брену с основной частью своей армии, в сопровождении грозной Жаклин. Под Бреном он показал себя не с лучшей стороны. Армия Сен-Поля была больше его собственной, но большую часть ее составляли недисциплинированные пехотинцы, набранные из городов Брабанта, в то время как войска Глостера состояли в основном из опытных солдат. Однако Хамфри не предпринял ни одной попытки атаковать противника. Осаждающие предприняли ряд штурмов городских стен с помощью лестниц, а английская армия стояла на небольшом расстоянии, ничего не предпринимая.
Английский гарнизон Брена окончательно потерял надежду и 11 марта согласился сдать и город, и замок в обмен на сохранение жизни и личного имущества. Горожане, доблестно сражавшиеся рядом с англичанами, были брошены на произвол судьбы. Чтобы избежать разграбления, они предложили крупную денежную репарацию, но тщетно. Капитаны графа де Сен-Поль взяли деньги, но не смогли сдержать своих людей. Войска устроили погром на улицах, перебили большую часть жителей и оставили после себя груду обугленных развалин. Видные сторонники герцога Глостера, были схвачены и казнены. Судьба английского гарнизона была не намного лучше. Многих из них линчевали, когда они выходили из крепости, несмотря на условия капитуляции.
После падения Брена ситуация зашла в тупик. Хамфри отступил в город Суаньи, расположенный на дороге к Монсу. Оттуда он послал своих герольдов графу де Сен-Поль с вызовом на бой. В течение четырех дней две армии противостояли друг другу, выстроившись в боевой порядок между Суаньи и Бреном. Пока каждая из сторон ждала, что предпримет другая, погода испортилась. Обильный снегопад снизил боевой дух обеих сторон. Пехота Сен-Поля решила, что с нее хватит, и взбунтовалась, покинув поле боя вопреки приказам своих капитанов. Без них Сен-Поль решил, что у него недостаточно сил для противостояния англичанам и в середине марта он вместе с остатками своих людей отступил в Брюссель[201].
Герцог Глостер остался во владении графством, но его авантюра бесславно закончилась фарсом в течение нескольких дней. С начала года он вел ожесточенную публичную переписку с Филиппом Добрым. Хамфри не согласился с манифестом Филиппа, в котором тот обвинял его в пролитии христианской крови, отвергнув предложение о третейском суде. Хамфри был уязвлен этим обвинением и обвинил Филиппа в выдумывании фактов. В любом случае, добавил он, весь этот конфликт был частным делом Жаклин и Иоанна Брабантского, и Филиппа он не касался. И действительно, учитывая его близкие родственные отношения с Жаклин и приверженность договору в Труа, если Филипп и должен был вмешаться в конфликт на чьей-либо стороне, то это должна была быть сторона Жаклин. Герцог Бургундский ответил из Брюгге 13 марта вызовом на поединок. Глостер, 26 марта из Суаньи, принял вызов Филиппа. Было решено, что поединок состоится в присутствии герцога Бедфорда в День Святого Георгия, 23 апреля 1425 года. То, что Филипп решился на такой отчаянный шаг, говорит о том, что он был взбешен поведением герцога Глостера. Его советники были в панике. Они убеждали Филиппа отложить поединок в надежде, что будет найдено другое решение. Но Филипп и слышать об этом не хотел. Он был серьезно настроен на единоборство с Хамфри и сразу же отправился в свой загородный дом в Эдене (Артуа), чтобы хорошенько подготовиться. Он созвал дворян, чтобы они сопровождали его в качестве пышной свиты и потратил около 14.000 ливров на вышитые плащи, попоны с гербами, знамена, вымпелы и роскошные шатры[202].
