Бедфорд остановил свои колонны и приказал им перестроиться. Как и французы, он выстроил войска в одну баталию. Лучники составляли более половины его армии. Большинство из них были сосредоточены на флангах, перед ними в землю были вбиты заостренные колья, для защиты от вражеской кавалерии, "согласно английской практике", — говорит Жан де Ваврен. Бедфорд предвидел план французского командования. Он ожидал, что вражеская кавалерия попытается совершить фланговый обход. Его левый фланг был защищен рекой Авр, но справа была открытая местность. Времени на рытье траншей уже не было. Поэтому он приказал создать импровизированное укрепление, связав между собой повозки и расположив их на правом фланге позади лучников. Около 2.000 лучников были размещены в тылу для защиты обоза и борьбы с неприятелем, если тому удастся прорвать английскую линию. Герцог расположился в центре, его знамя нес Генри Тилман, которому было уже далеко за семьдесят и чья военная служба началась еще во время кампании Черного принца в Кастилии в 1367 году. Полководцы обеих сторон соблюли давнюю традицию посвящения новых рыцарей перед великой битвой. С английской стороны в их число вошли видные землевладельцы Нормандии: Ральф Батлер, лейтенант на северо-западной границе, и Уильям Олдхолл, будущий сенешаль Нормандии. Сэр Джон Фастольф, уже будучи рыцарем, впервые поднял знамя баннерета[177].
Англичане первыми сделали свой ход. Около четырех часов пополудни из более чем 7.000 глоток вырвались боевые кличи, когда вся английская линия начала медленно продвигаться вперед. Через каждые несколько футов они приостанавливались, чтобы сохранить строй, издавали еще один клич и снова шли вперед. Когда англичане сблизились с противником, французская кавалерия на левом фланге, согласно плана, атаковала противоположное английское крыло. Обойдя заслон из повозок и вбитые колья, всадники с копьями на перевес обрушились на английских лучников и латников, прорвав их строй и заставив в беспорядке отступить. На противоположном фланге тяжелая итальянская кавалерия нанесла противнику еще больший урон. Англичане попятились под этим страшным ударом. Лучники были рассеяны. Пытавшиеся сопротивляться латники были сбиты на землю и растоптаны копытами. Вскоре в английской линии образовалась большая брешь. Хлынувшая в нее кавалерия появились в английском тылу. Часть английской армии охватила паника и линия построения стала распадаться. Знамя герцога Бедфорда пало и многие воины правого крыла английской армии, в том числе целый отряд численностью в несколько сотен человек, бежали с поля боя. Они пронеслись по окрестным деревням, крича, что все потеряно. Паника охватила весь регион: люди решили, что английскому владычеству пришел конец. Стихийно возникали вспышки мятежа и грабежей. В Понт-Одеме толпа разграбила дом английского капитана.
Однако для англичан далеко не все было потеряно. Кавалерийские атаки потеряла свой темп, а итальянским всадникам, чей обзор был ограничен забралами шлемов, было трудно следить за ходом боя. Некоторые из них, увидев, что англичане обратились в бегство, решили, что дело сделано, и ринулись к стоянке английского обоза, где перебив охранявших его пажей занялись грабежом. Тем временем одному из нормандских дворян, Жану де Саан, удалось добраться до штандарта Бедфорда и поднять его. Английские латники с боевым кличем, сплотились и сомкнули строй. Лучники, которые были оставлены в тылу как раз для такого случая, выпустили шквал стрел по оставшимся в бою итальянцам. Английские стрелы находил щели в доспехах всадников, защищенные только кольчугой или кожей и кавалерия, как французская, так и итальянская была вынуждена отступить через разрывы в рядах англичан к своим линиям.
В этот момент виконт Нарбонский решил отказаться от согласованной перед сражением оборонительной тактики и приказал своим пешим французским и испанским воинам с выставленными копьями двинуться навстречу наступающим английским латникам. Графу Дугласу, разгневанному таким нарушением дисциплины, ничего не оставалось, как приказать шотландцам последовать его примеру. Но продвигаясь вперед, шотландцы столкнулись с отступающей итальянской кавалерией, которая ворвалась в их ряды, посеяв хаос. Линия построения дофинистов распалась на отдельные отряды, не имевшие возможности поддержать друг друга. Латники с обеих сторон отчаянно бились мечами, копьями и, наконец, голыми руками. Английские и шотландские лучники, опустошив свои колчаны, присоединились к ним с кинжалами и топорами. Жан де Ваврен, находившийся вместе с графом Солсбери в самом разгаре этой схватки, вспоминает, какой страшный стоял шум, перемежаемый кличами "Сен-Дени!" и "Святой Георгий!", как мелькало в руках оружие, как падали на землю искалеченные и умирающие люди, как земля под ногами была залита кровью, и везде царила смерть. Граф Солсбери, едва держась на ногах, находил в себе силы ободрять свой отряд. Сам Бедфорд сражался в окружении своей свиты, отбиваясь от нападавших боевым топором. С французской стороны граф Дуглас и его отряд бросились в бой, отчаянно пытаясь сохранить темп атаки.
Мясорубка продолжалось около часа, когда французы начали повсеместно отступать. При отступлении в их рядах образовались широкие бреши. Англичане прорвались в них, окружили тех, кто еще сражался, и зарубили их до смерти. Видя, что дело принимает плохой оборот, Жан де ла Э бежал с поля боя, а за ним последовала вся французская кавалерия. Те же кто остался без лошадей, обремененные доспехами, бежали к стенам Вернёя, преследуемые англичанами. Горожане, наблюдавшие за битвой со стен, не решились открыть ворота, боясь, что англичане ворвутся внутрь вслед за беглецами. Не найдя убежища в городе, несколько сотен дофинистов оказались в ловушке у городского рва заполненного водой, где их безжалостно зарубили или заставили тонуть во рву[178].
Битва при Вернёе стала самым кровопролитным сражением Столетней войны. На следующий день английские и французские герольды занялись подсчетом и опознанием погибших. На поле боя погибло 7.262 человека из армии Дофина, то есть около 60% ее численности. Кавалерии удалось спастись от резни ускакав на своих лошадях. Но среди тех, кто сражался в пешем строю, потери, видимо, приближались к 80%. Шотландская армия была практически уничтожена. Большинство главных командиров дофинистов были убиты. Погибли граф Бьюкен, граф Дуглас и его сын Джеймс, граф д'Омаль и виконт Нарбонский. В конце дня было взято в плен около 200 человек. Выкуп за них, по мнению сэра Джона Фастольфа, авторитетного специалиста в этих вопросах, составил 160.000 золотых салюдоров (около 40.000 фунтов стерлингов) только для Бедфорда. Среди пленных были герцог Алансонский и маршал Лафайет. Герцогу повезло остаться в живых, когда его вытащили из груды трупов. Его единокровный брат-бастард Пьер, видный капитан на западной границе, попал в плен вместе с ним, но был так тяжело ранен, что вскоре умер. Необычно то, что большинство потерь было понесено в ходе сражения, а не во время преследования. Потери победителя, хотя и были значительно ниже, чем у побежденных, но превышали потери любой другой английской армии при победе. В письме после битвы Жану де Люксембургу и сэру Томасу Ремпстону, герцог Бедфорд сообщал, что потерял всего двух нормандских рыцарей и несколько лучников. Со стороны Бедфорда это было банальным хвастовством, поскольку он учитывал только потерю наиболее знатных людей. По данным Жана де Ваврена, сторона за которую он сражался потеряла около 1.600 человек, как англичан, так и нормандцев.
Исключительно высокий уровень потерь объясняется несколькими причинами. После того как возможности кавалерийских атак были исчерпаны, потери обеих сторон оказались примерно равными. Шотландцы, даже находясь перед лицом поражения, сражались с яростным мужеством, пока у них еще хватало сил. Ненависть к шотландцам, принявшим участие во французской войне, заставила англичан, отринуть все рыцарские правила ведения войны, по отношению к своим древним врагам. 'Кларенс! Кларенс!" — кричали они, вспоминая расправу шотландцев над герцогом Кларенсом и его соратниками при Боже за три года до этого. Основной же причиной этой резни был запрет на захват пленных во время сражения, который действовал как в английской, так и в шотландской армиях. Считается, что граф Дуглас приказал убивать англичан на поле боя и не брать их в плен, что подтверждается шотландскими источниками. Это было не ненавистью, а практической дисциплинарной мерой. За последнее столетие многие сражения были проиграны из-за того, что солдаты преждевременно покидали свои ряды, чтобы взять выгодных пленных, пока их не успели захватить их товарищи. Английским солдатам это строго запрещалось, по крайней мере, с 1380-х годов. "Не жаждите добычи… — напоминал Бедфорд в своей речи перед Вернёем, — сражайтесь только во имя чести и делайте то, ради чего вы пришли"[179].
