Регент провел эту ночь в Эврё. Когда он проснулся утром 16 августа, его уже ждал курьер от графа Саффолка с сообщением о том, что дофинисты обманом захватили Верней и теперь расположились лагерем на полях вокруг города. Бедфорд созвал своих капитанов и "поклялся святым Георгием, что не успокоится, пока не найдет и не сразится с этими неуловимыми людьми". Он слушал мессу, в то время как на улицах и в полях вокруг города трубачи подавали сигнал к выступлению. Примерно в середине утра герцог повел свою армию в сторону Вернёя. По словам Жана де Ваврена, служившего в свите графа Солсбери, чья хроника наиболее ярко отражает эти события, Бедфорд ехал рядом с бойцами, говоря им, что они оставили свою страну, свои земли, своих родителей, жен и детей, чтобы служить своему государю в справедливом и достойном деле. Франция, по его словам, являлась "их истинным наследием". С наступлением сумерек английская армия остановилась на ночлег к югу от деревни Дамвиль, чтобы дать возможность Солсбери и Саффолку присоединиться к ним, а войскам — отдохнуть, очистить свою совесть и помолиться о спасении души. "Англичане, — заметил Ваврен, наблюдая за происходящим, — по своей природе чрезвычайно набожны, пока не выпьют"[173].

Весть о приближении Бедфорда была доведена до командиров Дофина в Вернёе поздно вечером 16 августа, когда они собирались на военный совет. По первым данным, численность английской армии составляла 18.000 человек, но герольды, вернувшиеся из лагеря Бедфорда, опровергли это предположение. Они считали, что у него не более 10.000 человек. На самом деле англичан было значительно меньше, точно не более 8.000. Дофинистов было вдвое больше, но их армия была еще более разнородной, чем у противника, поскольку примерно половина из них были шотландцами, а многие остальные — итальянцами или испанцами. Французов было не более 3.000 — 4.000 человек, причем некоторые из них были как бойцы ненадежны. Как это часто бывало в больших французских армиях, из-за отсутствие твердого политического руководства не было и четкого командования. Будучи коннетаблем Франции, граф Бьюкен превосходил всех по должности, но его авторитет оспаривался другими. Дуглас, который был эффективным капитаном новой шотландской армии, претендовал на первенство в командовании в качестве лейтенанта Карла VII. Молодой герцог Алансонский претендовал на командование как старший из присутствующих пэров, хотя и не обладал достаточным опытом. Французских капитанов раздирали прошлые обиды и нынешняя ревность. Жан де ла Э, сеньор де Кулонс, командовавший кавалерией Анжу и Мэна, не мог смириться с тем, что находится в одной армии с графом д'Омаль.

Главный вопрос, стоявший перед ними, заключался в том, стоит ли вообще вступать в бой. Граф д'Омаль, виконт Нарбонский и другие опытные французские капитаны были против сражения. Они считали, что правильнее всего вывести гарнизон Вернёя и отступить, чтобы затем напасть на другие английские крепости с небольшими гарнизонами в этом регионе. Никто, по их мнению, не должен советовать королю Франции рисковать ввязываться в сражение с англичанами, если на то нет веских причин. С падением Иври таких причин больше не было. Шотландцы, Бьюкен и Дуглас, отложили в сторону свои личные разногласия и высказались за то, чтобы остановиться и дать сражение. Они и раньше побеждали англичан в поле, у них были лучники, не уступавшие лучникам Бедфорда и они считали, что отступать было бы трусостью и вредно для дела дофинистов. Приближение герцога Бедфорда заставило споры умолкнуть. Все понимали, что теперь выбора нет. Вскоре от регента прибыл герольд с вызовом на бой на следующее утро. Французские капитаны поручили ему передать своему господину, что они готовы и ждут его[174].

В военном плане мнение графа д'Омаль и виконта Нарбонского было вполне обоснованным, но в политическом плане шотландцы были, несомненно, правы. Отступление армии при приближении врага было бы воспринято как поражение. Фиаско у Мелёнского моста должно было быть у всех в памяти. На карту было поставлено очень многое, ведь борьба за верность французов достигла критической точки. Формирование огромной армии Дофина вызывало большие надежды у его сторонников и смятение у крупных феодалов, заключивших мир с англичанами, заставив их задуматься о правильности сделанного выбора.

Не только герцоги Бургундский и Бретонский пересматривали свои прежние решения. Карл II, герцог Лотарингский, был одним из многих видных французских дворян, которые пытались поддерживать обе стороны до тех пор, пока не станет ясно направление развития событий. Он сотрудничал с Генрихом V и был давним союзником герцога Бургундского, но его зятем и наследником был дофинистский принц Рене Анжуйский. Карл II рассчитывал на поражение англичан и собирал войска для снятия осады с Гиза в интересах своего зятя, который был сеньором этого города. В Пикардии, где непомерные амбиции и жестокая манера ведения войны нажили Жану де Люксембургу немало врагов, группа дворян, владевших важными городами и замками, собралась в Руа и приняла решение сдать их врагу в случае победы дофинистов.

В Нормандии многие приняли английское правление, не будучи его приверженцами. Как отметил Большой Совет, они "ждали, на чьей стороне окажется перевес". Роберт де Карруж, крупный землевладелец на полуострове Котантене и в районе Берне, собрал своих слуг и уехал, чтобы присоединиться к французской армии, формирующейся на Луаре. Жан д'Эстутевиль, человек, который помог убедить жителей Вернёя открыть ворота, был 19-летним наследником одного из крупнейших земельных владений в Нормандии. Перед сдачей Иври он дезертировал из армии Бедфорда, прихватив с собой всю свою свиту. У других возникло искушение последовать его примеру. Пикардийский дворянин Шарль де Лонгваль, главарь заговорщиков Руа, накануне битвы ускользнул из английского лагеря под Данвилем и перешел на другую сторону. Несколько норманнских отрядов последовали за ним, полагая, по словам Жана де Ваврена, что численное превосходство французов приведет их к победе. В городах Нормандии ощущалась напряженность, распространялись слухи о том, что герцог Бургундский вот-вот откажется от союза с англичанами. Как и незадачливые жители Вернёя, все они хотели оказаться на стороне победителей. Богатый руанский купец Ришар Мите был в числе комиссаров, обсуждавших условия капитуляции города в 1419 году. Будучи важным налогоплательщиком и поставщиком товаров для английской администрации, Ришар собрал вокруг себя группу горожан, чтобы разработать план действий на случай поражения англичан. Заговорщики намеревались поднять жителей города на восстание, захватить английские артиллерийские склады и осадить цитадель, а затем пригласить офицеров Дофина[175].

Утром 17 августа англичане проснулись рано. Им предстояло пройти около 19-и миль, и к Вернёю они подошли уже в начале дня. Почти в трех милях от города лес, покрывавший в то время большую часть местности, уступал место широкой открытой равнине. Когда английская армия вышла из леса, впереди показался пологий подъем. Примерно в полумиле виднелась вся дофинистская армия развернувшаяся в боевом порядке по фронту шириной около мили. Жан де Ваврен, опытный солдат, сражавшийся при Азенкуре и Краване, считал, что никогда не видел более красивого и грозного строя. В первых рядах французские командиры разместили свою кавалерию. Справа находилось около 2.000 итальянцев, слева — меньшее количество французских всадников, в том числе отряды Ла Ира и Потона де Сентрая, а также кавалерия из Анжу и Мэна под командованием сеньора де Кулонса. Вся остальная армия была выстроена позади кавалерии в пешем строю в одну баталию, представлявшую собой лес знамен и поднятых копий. По замыслу, командиров дофинисты должны были использовать преимущества оборонительной тактики и ждать на исходных позициях, пока англичане сами не атакуют. Когда англичане пойдут вперед, кавалерия должна была обойти их с фланга, рассеять лучников и, развернувшись, атаковать врага с тыла[176].