Через неделю после получения денег гасконская экспедиция была отменена. Причиной, по-видимому, стала внезапная паника по поводу опасности для Кале. Карл VII недавно попросил герцога Бургундского предпринять атаку на Кале, чтобы отвлечь английские силы с других театров военных действий. Вероятно, английский Совет, имевший во Фландрии множество осведомителей, получил сведения об этом, поскольку в начале августа внезапно решил, что нападение на город неизбежно. Мэр и купцы компании Стейпл собрали в Лондоне 1.000 человек и сразу же отправили их из Сэндвича на континент. Ральф, лорд Садли и сэр Джон Стортон получили указание следовать за ними с еще 1.150 человек. Многие из тех, кого отправили в Кале, наверняка были взяты из армии Риверса. Разумеется, об экспедиции в Гасконь больше ничего не было слышно. Флот Риверса так и не покинул Плимут, а спустя несколько месяцев он тоже был перенаправлен в Кале. На самом деле паника была излишней. Отношения Филиппа Доброго с Англией на этом этапе были сложными, но он не хотел, чтобы на его границах установилась власть Карла VII и на его обращение ответил резким отказом[1003].

6 августа 1451 г. граф Дюнуа и Гастон де Фуа прибыли к Байонне с 4.400 человек и артиллерийским обозом под командованием Гаспара Бюро. Вскоре к ним присоединились дополнительные войска под командованием сеньора д'Альбре. Байонна располагалась на южной стороне реки Адур у впадения в нее реки Нив. Длинный деревянный мост соединял город с пригородом Сент-Эспри на противоположном берегу Адура. Байонна был трудным город для осады. К востоку от старого города располагался пригород обнесенный собственными стенами и окруженный болотом. С западной стороны двойная линия стен защищала собор и кварталы старого города. Осаждающие сосредоточили свои силы и артиллерию на западе, а сеньор д'Альбре занял предместье Сент-Эспри, закрыв доступ к сельской местности за мостом. Кастильский флот Жана ле Бурсье, усиленный несколькими небольшими кораблями, занял реку и перекрыл выход к морю. К 18 августа решимость осаждающих иссякла и они начали переговоры с французскими капитанами. Соглашение было достигнуто рано утром 20 августа. Город должен был выплатить репарации в размере 40.000 экю (позже король снизил их до 20.000). Байоннцы согласились выдать наваррцев и других иностранных наемников в качестве военнопленных. Английские войска Свиллингтона были спасены от той же участи только потому, что байоннцы боялись, что их крупные торговые запасы в Англии будут конфискованы для уплаты выкупа за них. После сдачи Байонны все английское герцогство Гиень оказалось в руках французов. Оно просуществовало на протяжении трех столетий, но было завоевано всего за три месяца[1004].

Для многих наблюдателей грандиозный торжественный въезд Дюнуа в Бордо и падение Байонны ознаменовали решительную перемену. Небольшая группа аристократов в Бордо, которые вели переговоры о капитуляции, являла собой пример дилеммы своего возраста и класса. Они стояли перед выбором: подчиниться Карлу VII или потерять все свои владения. Через два дня после подписания договора о капитуляции Бертран де Монферран заключил с Дюнуа свое личное соглашение, в котором он оставлял за собой право сражаться вместе с армией лорда Риверса, если она прибудет к 23 июня, но обещал присягнуть на верность Карлу VII, если она не явится. Видные советники французского короля уже нацеливались на владения Гайяра де Дюрфор, когда он после трех месяцев мучений наконец-то присягнул Карлу VII. Казалось бы, выбор был очевиден, но не все его сделали. Гастон де Грайи, капталь де Бюш, и его сын Жан де Грайи, виконт де Кастильон, были рыцарями Ордена Подвязки. Жан также имел английской пэрство с титулом графа Кендала. Они заключили сложное соглашение с Дюнуа, по которому земли обоих феодалов были проданы графу де Фуа за 15.000 экю. Эти владения были переданы 3-летнему сыну Жана де Грайи, который был отдан в дом графа для воспитания в качестве верного француза. Гастон и Жан занимали видное положение в Бордо, но покинули Гасконь и поселились в Арагоне. Такой же выбор сделали и многие более скромные люди. Некоторые из советников Жана де Грайи оставили свои гасконские земли, чтобы последовать за ним в Арагон[1005].

Другие уехали в Англию. В Англии в то время находилось множество гасконцев, занимавшихся политическими, юридическими или торговыми делами. Эти люди оказались в ловушке, когда герцогство перешло к французам. Английская королевская прокламация объявила, что любой человек, вернувшийся из Англии в Гасконь или пытавшийся торговать с этим регионом, будет считаться предателем. В итоге они должны были лично явиться в Совет для объяснения своих намерений и получения лицензий. Пей дю Таста с 1449 г. находился в Англии в качестве представителя Штатов Гиени и с тех пор ожидал от Совета решений в отношении герцогства. Он вошел в Совет короля в качестве эксперта по гасконским делам и на родину не вернулся. Ряд гасконских купцов, в основном занимавшихся торговлей вином, поступили так же, управляя своими делами из Лондона. Несколько англичан, проживавших в герцогстве, столкнулись с той же дилеммой в обратном направлении. Самым заметным перебежчиком был Гадифер Шортхоз. После почти сорока лет жизни на юго-западе Франции ему, вероятно, не зачем было возвращаться в Англию. Он остался и подчинился Карлу VII, получил пенсию от французского казначейства и был освобожден из плена без выкупа в знак признания его роли в сдаче Бордо. Такое же решение, вероятно, принял и йоркширец Роберт Рокли, который во время французского завоевания был капитаном замка Леспарр в Медоке, которым мирно владел и год спустя[1006].

Завоевание Гиени было столь не чувствительным для англичан, как потеря Нормандии. Хотя английские короли удерживали Гиень гораздо дольше, их английские подданные никогда не селились там в большом количестве. Они не держали в Гаскони большого военного контингента, как это было в Нормандии и ее потеря не имела для безопасности самой Англии таких же последствий.

Основным источником напряженности зимой 1451–52 гг. была предполагаемая угроза Кале. Но после завершения кампании в Гаскони она стала вполне реальной. Из Сен-Мешена флорентийский посол Анджело Аччаюоли, в ноябре, докладывал Совету Десяти о своих аудиенциях у Карла VII в огромном и неуютном замке Вильдьё, расположенном неподалеку. По его словам, французский король уже разрабатывал подробные планы осады Кале. При дворе говорили о масштабной кампании, которая должна была начаться в марте. Собиралась артиллерия. Корабли нанимались в Кастилии, Нидерландах и ганзейских портах Германии. Путешествуя по Франции от Лиона до Пуату, Аччаюоли видел, что войска повсюду находятся в движении[1007].

Эти приготовления не остались незамеченными и в Англии. Совет регулярно получал сообщения от друзей и шпионов с континента. Из этих источников советники узнали, что после ложной тревоги предыдущего года король Франции готовится к нападению на Кале "с таким огромным войском, какое не собиралось во Франции в течение многих лет, и с такими военными средствами, каких никто раньше не видел". Англичане полагали, что за успешной атакой на город последует полномасштабное вторжение через Ла-Манш. Вдоль южного и восточного побережья размещались отряды береговой охраны, а на вершинах холмов возводились сигнальные маяки. В какой-то момент министры Генриха VI даже предложили направить в Кале армию под номинальным командованием самого короля. Но Карл VII, вероятно, был прав, когда заметил Аччаюоли, что Генрих VI сам с радостью отказался бы от Кале ради мира, если бы это было в его власти. Проблема Генриха VI, добавил он, заключалась в том, что он слишком боялся своего собственного народа[1008].