Создавалось впечатление, что герцог Глостер стремится добиться импичмента кардинала перед парламентскими пэрами. Король был достаточно обеспокоен, чтобы заказать опровержение. Совет выпустил "простую декларацию", составленную Адамом Молейнсом, где говорилось, что решение об освобождении герцога Орлеанского было отдано по личному распоряжению короля. То, "что он сделал в указанном деле, он сделал сам по своему мнению… движимый и побуждаемый Богом и своим разумом". Некоторые из причин такого решения были названы слишком деликатными, чтобы их можно было обнародовать. Вероятно, это относилось к тайным переговорам Совета с внутренней оппозицией Карлу VII. Однако Совет не скрывал, что надеется на то, что Карл Орлеанский сможет вывести мирные переговоры из тупика, в котором они пребывают до сих пор. Англия выиграла много сражений, взяла много знатных пленных и завоевала много земель, но сейчас война почти проиграна, а Франция является "столь обширной, столь великой и могущественной", что вряд ли ее можно завоевать силой оружия. Во Франции слишком много обнесенных стенами городов и поселков, слишком много замков с гарнизонами, слишком много непроходимых рек. Нормандия, которая была практически всем, что осталось у англичан на севере, была разорена и в перспективе не могла быть защищена. За последние шесть-семь лет некоторые районы герцогства, по некоторым данным, потеряли девять десятых своего населения. Те же, кто остался, охотно сбросили бы власть короля, если бы могли. Их удерживает от этого только присутствие английских гарнизонов. Так продолжаться не может. Затраты стали непосильны для Англии. Только за последние тридцать месяцев, как утверждал Совет, на войну потрачено 500.000 марок (333.000 фунтов стерлингов), что так и не смогло предотвратить потерю нескольких крупных крепостей. В условиях раскола между Папой Римским и Базельским Собором мир между светскими государями был моральным долгом, от которого король не мог уклониться. Генрих VI, по их словам, был полон решимости положить конец войне, которая длилась уже сто лет и пролила столько христианской крови ради столь незначительной цели[771].

В итоге министры короля с легкостью победили своих внутренних противников. Бофорта даже не призвали к ответу на выдвинутые против него обвинения, а горькие обличения герцогом Глостером своего соперника не оказали никакого влияния на политику правительства. Однако это стало поворотным пунктом в политической судьбе самого Бофорта. Кардинал был уже пожилым человеком и уже сорок лет активно участвовал в национальной и международной политике. При всех своих сомнениях по поводу войны, которую вела Англия, он не смог довести ее до конца. В последующие месяцы и годы его влияние ослабевало и он все реже появлялся в Советах. Но его мирную политику продолжили его преемники. Главным из них был реальный политический наследник Бофорта — Уильям де ла Поль, граф Саффолк.

Генеральные Штаты были созваны в Париж на 25 сентября 1439 года. Но из-за вспышки чумы в столице пришлось перенести место проведения в Орлеан. Собрание открылось с опозданием на месяц в большом зале герцогского замка. Это было одно из самых представительных собраний подобного рода за многие годы. Помимо главных дворян Франции, на нем присутствовали представители отсутствующих принцев: Филиппа Доброго, Иоанна V Бретонского и Карла Орлеанского. Открытие заседания стало поводом для публичной демонстрации силы анжуйской фракции в окружении короля. Карл VII вошел в зал бок о бок с Иоландой Анжуйской. Она, ее сын Карл Анжуйский и их союзники выделялись в кругу принцев, стоявших вокруг трона. Сам король, по сравнению с ними, выглядел неважно. Судя по всему, он переживал один из периодических приступов депрессии. Жан Жувенель жаловался, что, за исключением первого и последнего заседаний, король был незаметен, находился в своих личных апартаментах и отказывался принимать кого-либо, кроме приближенных, как будто происходящее его не касалось.

Канцлер Рено де Шартр открыл заседание докладом о ходе переговоров с Англией. Были розданы копии предложений посредников. Перед собранием стоял вопрос: продолжать ли переговоры на этой основе весной или отказаться от них и довести войну до конца. После выступления канцлера делегаты в течение недели обсуждали предложения в отсутствие короля. По истечении этого срока мнения разделились, и твердого вывода сделано не было. Поэтому были назначены две группы защитников, которые должны были представить аргументы каждой стороны. Граф Вандомский и епископ Пуатье выступали за продолжение переговоров на основе предложений посредников, а маршал Лафайет и граф Дюнуа — за продолжение войны. По окончании переговоров все сошлись на том, что мирная конференция должна возобновиться, а король тем временем должен продолжать давление на англичан на границах Нормандии. Как и на предыдущих собраниях, главенствующей темой было разрушение общественного порядка на большей части территории Франции, недисциплинированность королевских войск и разорение от вольных компаний. По словам присутствовавшего на собрании Жана Жювенеля, общее мнение сводилось к тому, что потеря Нормандии — это тяжелая цена, но ее стоит заплатить за мир. Многие участники, наверное, согласились с ним в том, что война теперь "не имеет ни смысла, ни причин". Его точка зрения на предложения посредников была удивительно похожа на точку зрения нормандских советников Генриха VI: отмена французского королевского титула Генриха VI на тридцать лет стала бы молчаливым признанием его несостоятельности и моральной победой Франции. Почему бы не ухватиться за нее обеими руками? Личные соображения Карла VII не сохранились. Но в последний момент он отложил принятие окончательного решения до очередного заседания Генеральных Штатов, которое должно было состояться в феврале 1440 г. в Бурже. Король объяснил это тем, что хотя северные провинции были представлены в Орлеане, но Лангедок не участвовал. В частности, отсутствовал молодой Дофин Людовик. Вероятно, это не было полной правдой. Большинство в Совете французского короля было категорически против возобновления мирной конференции и не хотело, чтобы компромисс предложенный посредниками был публично одобрен Генеральными Штатами[772].

Одна из причин заключалась в том, что планировалось крупное наступление на английские позиции в Мэне и Нижней Нормандии. Живодеры, составлявшие основную часть армии под Мо, все еще находились на жаловании у короля. Ришмон сосредоточил их у Анжера, а затем повел на север, чтобы соединить с регулярными французскими войсками, стоявшими на границе Мэна. Результат оказался плачевным. В ноябре 1439 г. объединенная армия вошла в Мэн четырьмя колоннами под командованием самого Ришмона и трех видных военачальников этого региона: Жана де Бюэля, герцога Алансонского и маршал Андре де Лаваля, сеньора де Лоэак. Сент-Сюзанн, одна из главных английских крепостей в регионе, была захвачена эскаладой при попустительстве английского капитана стражи. Этот человек был пленником герцога Алансонского, и ему было обещано освобождение в обмен на сдачу крепости. Заброшенные развалины Понторсона и Сен-Жам-де-Беврон были заняты без сопротивления. 30 ноября колонны соединились у Авранша — большого английского города-крепости, охранявшего подступы к Котантену и Мон-Сен-Мишель. Осада Авранша продолжалась три недели, до 23 декабря. В этот день английская армия под командованием сэра Джона Толбота и Эдмунда Бофорта, графа Дорсета, с боями пробилась к осажденному городу. Для этого англичанам пришлось до основания обезлюдить нормандские гарнизоны, но риск оправдался. Выйдя из южных ворот города, англичане обрушились на основной лагерь французов. Французская армия была примерно в пять раз больше английской, но она была рассредоточена по длинным осадным линиям, и значительная ее часть находилась к северу от реки Се по другую сторону города. Ришмон быстро выстроил имевшихся под рукой людей в боевой порядок. Однако его капитаны-живодеры бежали с поля боя, оставив его перед англичанами с горсткой людей. Ришмон, в свою очередь,  тоже был вынужден бежать, бросив врагу большие запасы продовольствия и большую часть артиллерии[773].