За неделю до Рождества 1437 г. Штаты Нормандии собрались в часовне архиепископского дворца в Руане, чтобы рассмотреть состояние финансов герцогства. Судя по продолжительности (одиннадцать дней), это было непростое заседание. В итоге собравшихся удалось убедить выделить необычно большую субсидию в размере 300.000 ливров на покрытие примерно трех четвертей расходов на содержание армии в Нормандии, при этом Уорик пообещал, что остальное будет выплачено из английских доходов. Результат оказался неутешительным. Болезни, голод и военные разрушения привели к тому, что значительная часть нормандской субсидии оказалась невозможной к сбору. Обещанных Уориком английских доходов не существовало. Попытка герцога Бедфорда в июне 1434 г. перевести субсидии на французскую войну на более формальную и регулярную основу не удалась. После падения Парижа английский Совет предложил другую схему. Она предусматривала, что, помимо выплаты авансов экспедиционным армиям, английская казна должна была выплачивать жалованье 400 латникам и 1.200 постоянным войскам. Новая схема оказалась не более успешной, чем старая. Субсидия за первый год была направлена на оборону Кале в июне 1436 г., и ни одна из последующих выплат так и не была произведена. Вместо этого Совет вернулся к старой практике осуществления разовых выплат, когда давление событий заставляло его это делать, а деньги находились. И герцог Йорк, и граф Уорик прибыли во Францию с сундуками денег, чтобы погасить задолженность нормандским гарнизонам. Но чтобы не допустить нового роста задолженности, казначей Нормандии был вынужден полагаться на денежные переводы, которые с непредсказуемой периодичностью поступали из Англии. За четыре года после смерти герцога Бедфорда в нормандскую казну из Англии поступило в общей сложности чуть более 53.000 фунтов стерлингов, то есть в среднем около 13.000 фунтов стерлингов в год. Однако этот средний показатель скрывает сильные колебания, и после июня 1437 г. платежи резко сократились. За все шестнадцать месяцев пребывания Уорика на посту лейтенанта из Англии не было получено ничего[740].

Летом 1438 г. на севере Франции второй год подряд не удается собрать урожай. К июлю оптовые цены на зерно на рынке Руана превысили обычный уровень в десять раз. За массовым голодом последовала эпидемия оспы. Стихийные бедствия в сочетании с неплатежеспособностью правительства привели к стремительному падению дисциплины в нормандских гарнизонах. Для мая 1438 года мы имеем наглядное описание обстановки в окрестностях Танкарвиля. Капитан крепости докладывал, что налоги не собираются, продовольствия не найти, а люди каждый день сбегают, чтобы прокормиться за счет грабежей. Аналогичные сообщения поступали от капитанов крупных гарнизонов Понтуаза и Пон-де-л'Арк. Разбой в сельской местности достиг небывалых масштабов. В Руане участились казни грабителей на площади дю Марше. В августе 1438 г. был раскрыт серьезный заговор с целью сдачи города врагу и репрессии были ужесточены[741].

Эдмунд Бофорт, недавно получивший титул графа Дорсета, высадился в Шербуре примерно в конце мая 1438 г. с армией, которая могла быть использована для подкрепления Уорика. Но Эдмунд направился непосредственно в Мэн. После смерти герцога Бедфорда позиции англичан в Мэне постепенно ухудшались. В 1438 г. они ограничивались Ле-Маном и еще четырьмя городами с гарнизонами. Регион страдал от постоянных набегов французских гарнизонов с южного и восточного направлений. Значительная часть сельской местности была разорена французскими партизанами и обезлюдела. Дорсет был грамотным военачальником, но его появление в этом регионе мало что изменило к лучшему. Из Алансона он двинулся вниз по долине реки Сарта и захватил два французских замка с гарнизонами к северу от Ле-Мана — Сент-Эньян и Ла-Гиерш. Через два месяца, когда стали поступать сообщения о готовящемся контрнаступлении французов, он отказался от кампании и отошел в свой замок Аркур в Нормандии, оставив основную часть своей армии расквартированной в Алансоне и Ле-Мане. Через несколько месяцев Ла-Гиерш был снова потерян, по словам английского хрониста, "по недосмотру". Большой Совет протестовал против такого отвлечения войск на второстепенный театр, которое, по мнению советников, стоило им территории в более важных местах. Герцог Глостер с полным основанием обвинял во всем кардинала[742].

На этом сложном политическом фоне Уорик был обречен бессильно наблюдать за тем, как ухудшается английское военное положение в Нормандии. В июне 1438 г. Толбот вновь вторгся в Па-де-Ко и захватил несколько дальних фортов, защищавших Дьепп. Но нападения на сам Дьепп не последовало. Попытка захватить Арфлёр закончилась неудачей: все восемь английских кораблей, использовавшихся для блокады города с моря были уничтожены. Тем временем на востоке французы укрепляли свои позиции в районе Парижа.

В ноябре 1438 г. англичане в течение нескольких дней потеряли Дрё и Монтаржи. В обоих случаях города были проданы врагу его капитанами. Дрё был, после Эврё, главной крепостью юго-восточной границы Нормандии. По словам французского капитана, она была "неприступна, кроме как в результате предательства или неисполнения обязанностей часовыми". Однако ночью она была захвачена при попустительстве Гийома Брулара, единственного коренного француза, командовавшего английской крепостью. Как и другие французы, находившиеся на английской службе, Брулар имел связи с соседними семьями поддерживавшими французского короля и беспокоился о своем будущем. Наградой ему стала крупная денежная взятка, выгодный брак для его дочери и перспектива лучшей карьеры на французской службе. В Монтаржи Франсуа де Сурьен выдержал почти двухмесячную осаду, после чего потерял надежду на спасение и в декабре 1437 г. продался Орлеанскому бастарду. Город оставался в осаде еще несколько месяцев, пока Карл VII пытался собрать деньги. Англичане надеялись, что Сурьен нарушит условия капитуляции и поддерживали гарнизон, пополняли его запасы и брали на себя ответственность за выплату жалованья. Но когда в ноябре 1438 г. французский король наконец нашел деньги, Сурьен открыл ворота и уехал. Ему предложили должность на французской службе, но, в отличие от Брулара, он продолжал служить англичанам. Когда незадолго до Рождества замок Сен-Жермен-ан-Ле под Парижем был передан Толботу за деньги — единственный светлый момент в удручающем для английского оружия году, — Франсуа де Сурьен был назначен его капитаном[743].

Повторное занятие Сен-Жермен-ан-Ле стало последним заметным событием в период лейтенантства Уорика. Он был назначен на 18-месячный срок, и его полномочия истекли в январе 1439 года. Как и герцог Йорк, Уорик согласился остаться на своем посту до тех пор, пока не будет найден преемник. Но к этому времени он уже был болен, и ему не суждено было вновь увидеть Англию. Граф умер в Руане 30 апреля 1439 года. Его тело было доставлено в Англию, где для погребения была построена великолепная часовня Бошан в соборе Святой Марии в Уорике[744].

Финансовые проблемы и поражения на поле боя возродили интерес английского Совета к заключению мира путем переговоров, но ничего не изменили в нереалистичных позициях, которые они заняли в Аррасе. Советники так и не смогли осознать слабость своей политической позиции. Они были убеждены, что Карл VII — марионетка в руках своих анжуйских советников, винили их в провале конгресса и возлагали надежды на смену режима при французском дворе. Герцог Глостер заявил, что "общеизвестно", что ни Карл VII, ни Дофин Людовик не обладают умственными способностями для управления страной и что рано или поздно им будет навязано какое-то регентство. Эта идея была ошибочной, но ее почти наверняка разделяли другие советники Генриха VI. С точки зрения Англии она казалась правдоподобной. Ведь менее чем за десять лет во Франции произошло четыре дворцовых переворота, каждый из которых привел к насильственной замене министров, которым Карл VII, очевидно, доверял. Но было большой ошибкой думать, что другое французское министерство может уступить в вопросах суверенитета и оммажа, которые были основополагающими для идентичности французского государства и являлись предметом веры сменявших друг друга французских королей на протяжении десятилетий, независимо от того, кто был их советниками[745].