К этому времени известия о расправе над крестьянами вызвали стихийное восстание на большей части полуострова Котантена. К октябрю 1434 г. десятки тысяч человек взялись за оружие. Большинство из них были крестьянами, имевшими лишь самое простое оружие. Но к ним присоединилось несколько хорошо вооруженных дворян, и у них появился лидер в лице местного оруженосца Пьера Шантепи. Повстанцы отправили послания герцогу Алансонскому, прося его стать их командиром. Герцог отправил Амбруаза де Лоре с 300 профессиональными солдатами для поддержки восставших, а сам занялся набором новых. В Пуатье министры Карла VII приступили к сбору новой полевой армии. В январе в Анжере также начался сбор войск. Тем временем повстанцы продвигались к Кану и заняли укрепленное пригородное аббатство Святого Стефана (Мужское аббатство). Сэр Джон Фастольф, находившийся в Ле-Мане, сразу же вышел из города со 120 людьми (более трети своего гарнизона), чтобы поддержать оборону Кана. Ночью, недалеко от города, он наткнулся на крестьянское войско и перебил большое количество восставших. Вскоре после этого Фастольф вошел в город и организовал вылазку из ворот, в результате которой было убито еще 400 человек, в том числе и Пьер Шантепи. Крестьянская армия не имела должной организации. Не было принято никаких мер по обеспечению продовольствием столь многочисленного войска. Стоял лютый холод. В последующие дни большинство из восставших отказалось от борьбы. Некоторые, опасаясь мести англичан, попрятались в лесах. Другие, удрученные поражением, разбрелись по домам.

Когда Амбруаз де Лоре догнал их на дороге в нескольких милях от Кана у цистерцианского аббатства Оне-сюр-Одон, повстанцев оставалось лишь 5.000 ― 6.000 человек. Де Лоре понял, что попытка взять Кан с этими людьми безнадежна и решил направить крестьянскую армию против важного английского гарнизона в Авранше, который считался более слабым. В конце января 1435 г. армия повстанцев встретилась с герцогом Алансоном к востоку от Авранша и через несколько дней осадила город. Но их продвижение было слишком медленным и к северу от Авранша уже накапливались английские войска под командованием графа Арундела. Крестьяне забеспокоились. С каждым днем их ряды таяли из-за дезертирами. Французской армии, которая должна была собраться в Анжере, пока не было видно. Через неделю повстанцы оставили осаду и бесцельно двинулись на юг к Бретани, пока не достигли Фужера, где их армия распалась[603].

Восстание на полуострове Котантен и гораздо более разрушительное восстание в Па-де-Ко в следующем году стали первыми широкомасштабными движениями сопротивления английскому владычеству. Англичане были потрясены. Они предприняли серьезную попытку решить основную проблему недисциплинированных гарнизонных войск и вольных компаний, живущих за счет земли. Графу Арунделу было приказано собрать их и определить на королевскую службу, а тех, кто не был хоть сколько-нибудь полезен, отправить обратно в Англию. В течение лета несколько сотен таких людей были призваны в полевые армии. Были назначены уполномоченные, которые должны были расследовать акты насилия над местным населением и наказывать виновных. Но ущерб уже был нанесен, и он оказался непоправимым. Среди советников и капитанов регентства царил общий упадок сил. Когда восстали крестьяне на Котантене, Томас, лорд Скейлз, методично готовился к тому, чтобы ликвидировать наконец гарнизон Мон-Сен-Мишель. Он отстроил бастиду в Ардевоне и начал возводить другую на развалинах старого сеньориального замка в Сен-Жан-ле-Тома на северном берегу залива. Но в январе 1435 г., когда крестьянская армия находилась под Авраншем, 320 человек из гарнизона Ардевона, полагая, что повстанцы собирается напасть на них, ночью ушли к графу Арунделу, оставив все свои запасы и артиллерию, которые тут же были захвачены гарнизоном Мон-Сен-Мишель. Пять месяцев спустя, в июне 1435 г., англичане оставили и Сен-Жан-ле-Тома, чтобы высвободить людей для обороны Парижа. Это был символический момент — провалилась последняя попытка захватить крепость, гарнизон которой в течение восемнадцати лет насмехался над всеми усилиями англичан ее покорить[604].

Эта потеря самообладания ознаменовала глубокие изменения в политическом менталитете англичан в Нормандии. Солдаты и администраторы стали более подозрительно относиться к своим нормандским подданным. Сэр Джон Фастольф был обеспокоен ухудшением ситуации с безопасностью еще со времен Орлеанской катастрофы. К 1435 г. он пришел к выводу, что Генрих VI никогда не будет пользоваться расположением французов, "которые по своей природе любят противника больше, чем его самого" и не понимают ничего, кроме языка силы. Фастольф заявил, что англичане не должны быть "так унижаемы французским Советом, как это делалось до сих пор" и призвал к тому, чтобы Совет Руана был составлен из опытных английских военачальников, а не из французских администраторов, как это было раньше. Мнение Фастольфа разделяло целое поколение английских капитанов и администраторов в Нормандии и, возможно, даже герцог Бедфорд, от имени которого были написаны эти слова. Вызовы местных дворян на службу в поле становились все более редкими, а ответ на них — все более слабым. В новых формулярах, выданных командирам гарнизонов через шесть недель после начала войны, были ужесточены правила набора местных жителей в королевские гарнизоны. Отныне французы могли составлять не более одной восьмой части гарнизона, независимо от звания. В частных замках командиры французских гарнизонов должны были отдавать членов своих семей в заложники, за свою верность. В королевских замках французы редко назначались капитанами или заместителями, но и те немногие кто составлял исключения были вытеснены, или же были приняты меры к тому, чтобы в их подчинении служили только англичане. Через несколько лет вместо горожан, которые должны были нести караульную службу бесплатно, но которым уже нельзя было доверять, на стенах Руана и, несомненно, в других местах стали служить англичане. Правительство, призванное защищать население от внешних врагов, постепенно превратилось в оккупационную армию, приоритетами которой стали внутренний контроль и борьба с повстанцами[605].

Смена настроений была заметна и в строительстве укреплений. В северном Босе, в 150 милях от эпицентра крестьянского восстания, над римской дорогой из Парижа в Дрё возвышался внушительный замок Удан, XII века постройки. Его владелец, Симон Морье, был прево Парижа и влиятельным членом Большого Совета. Удан уже однажды был предан французам местными жителями. Когда в январе 1435 г. Морье заключил договор с французским оруженосцем на его защиту, новый капитан должен был построить специальное деревянное укрепление "на случай, если горожане восстанут и попытаются взять замок силой". В долине реки Рисл управляющий Эдмунда Бофорта провел значительные строительные работы, чтобы укрепить свой замок Аркур на случай очередного восстания местных жителей. Новая загородная резиденция Бофорта в Эльбефе, расположенном на Сене к югу от Руана, задумывалась как место для отдыха, но была построена как крепость, с разводным мостом, орудийными портами и бойницами для лучников. Лишь немногие сооружения производят такое сильное впечатление, как новый королевский дворец в Руане, который был задуман Генрихом V как впечатляющая королевская резиденция, призванная продемонстрировать власть и престиж ланкастерских королей. Место на берегу Сены в юго-западном углу города было выбрано самим Генрихом V еще при жизни. Но когда в 1435 г. здание наконец начало подниматься над фундаментом, оно быстро превратилось в мрачную крепость, призванную укрыть англичан от горожан[606].

В докладе о провале своих усилий во Франции кардинал Альбергати призвал Базельский Собор назначить собственную миротворческую миссию. В мае 1434 г. Собор прислушался к его словам. Было назначено посольство во главе с кардиналом Югом де Люзиньяном, представителем французской династии, правившей королевством крестоносцев на Кипре. Ему был присвоен многозначительный, но пустой титул легата a latere, который обычно означал, что легат наделен всеми полномочиями пославшего его органа. В итоге Юг и его коллеги сделали очень мало. Они встретились с Карлом VII и его советниками во Вьенне на Роне, а затем вернулись в Базель. Однако Филипп Добрый воспользовался этой возможностью, чтобы сохранить мирный процесс. В мае 1434 г., после неудачи предыдущего года, он убедил неохотно согласившийся английский Совет направить в Базель еще одну английскую делегацию[607].