– С этим Ильбасмышем что стало?

– Пропал. Сгинул, словно и не было никогда. Ни разу никто нигде о нем слова не молвил. Убили, скорее всего. Чтобы не мешал. Затоптали, как зайчонка в загонной охоте. Тогда ведь курултаем все не кончилось. Слишком уж нежданно вышло. Сила-то была на стороне Тук-Буги. Собирались его только утвердить на курултае, ждали, пока все соберутся. Узбек ехал с границы, от Кавказа, он там войском командовал. Пока добирался, кое-кому и пришла в голову мысль: «А чем не хан?» Царевич Золотого рода, внук Менгу-Тимура. Тохте племянник родной. Знаешь, как бывает? Может статься, его-то и не спрашивали. Как говорится, «без меня меня женили». Двинула чья-то могущественная рука, как пешку в ферзи, на шахматной доске жизни. Зря, что ли, сам Узбек потом лет десять прятался за лесами в Мохши? Умный человек. Понимал: что случилось один раз – может случиться и во второй. Как видишь, не зря боялся. Долго расходятся круги на воде жизни. Двадцать лет прошло – и вдруг объявляется эта дочка Кутлуг-Тимура. Не сама появляется. Кто-то зачем-то ее нашел и привез сюда. Снова двигает невидимый игрок фигуры на вечной доске жизни. И снова хочет провести пешку в ферзи. Ох, не к добру это! – Злат неожиданно рассмеялся и хлопнул ладонью о скамью. – Скоро Бахрам сюда придет. Он пошел проследить, куда тот человек с корабля направился. Хочешь, угадаю, что он скажет? Сразу догадался, как про эту чертову свиную ногу услышал.

– К эн-Номану? – робко предположил Илгизар.

Наиб от разочарования даже крякнул:

– Выходит, не я один такой умный…

Почтенный шейх Ала-эд Дин эн-Номан ибн Даулетшах жил на покое в окружении преданных мюридов на окраине Благословенного Сарая. Некогда лекарь хана Тохты, а затем и наставник самого правоверного султана Мухаммеда, в миру Узбека, теперь, обремененный летами, он почти совсем отошел от дел. Однако из своего молитвенного уединения, как старый филин, зорко следил за всем, что происходило в столице и в ханской ставке. Сам Узбек его очень уважал и к его мнению прислушивался. В бытность свою в столице каждую неделю непременно навещал, выражая при этом крайние послушание и смирение.

Илгизар познакомился с почтенным старцем, когда в начале лета тот приглашал их с наибом к себе. Как раз по делу о той самой копченой ноге. Шейх еще дал тогда юноше для переписки трактат Омара Хайяма «Слово о пользе вина». О котором Злат тут же и вспомнил:

– Ты эн-Номану рукопись его вернул?

– Давно уже собираюсь. Два месяца, как переписал. Да все робею.

Злат только усмехнулся. Илгизар зарабатывал переписчиком на базаре, и обладание редкой рукописью неизменно вызывало уважение заказчиков и собратьев по ремеслу. Любой нормальный писец постарался бы продержать ее у себя как можно дольше.

– Ему, поди, уже доложили, что тот, за кем он следил, исчез накануне таинственным образом из запертой изнутри комнаты. Думаю, для старого хрыча такие загадки не в диковинку.

– Ты же рассказывал, что двадцать лет назад он помог Узбеку взойти на царство.

– Было дело. Только к убийству Тук-Буги он вряд ли причастен. Зарубил того Исатай. Тот, что теперь в Синей Орде эмиром. А он больше с генуэзцами водился. Он был в роду киятов старшим. Знатный род. Из него сам отец Чингисхана вышел. Как ни поворачивай, а по старшинству кияты даже выше Золотого рода. В улус себе получили еще с Батыевых времен Крым. С генуэзцами у них дружба старая. Золотом скрепленная. А Тохта генуэзцев изгнал. Киятам оно крепко по карману ударило. Так что приправой в котле тогдашней смуты было не только золото хорезмских купцов от эн-Номана. Наверняка позванивали там и фряжские безанты.

Наиб наставительно поднял палец:

– Тогда ведь что случилось? Сарай переборол Орду. Город победил степь. Толстозадые купчишки заставили плясать под свою дуду отважных батыров. Золото пересилило булат. Поначалу ведь ничего не ясно было. С курултая часть эмиров ушли в степь – не признали Узбека. Большой войной запахло. Как при Ногае. Только уже к весне все затихло. Эмиры один за другим признавали нового хана. Над кунгратами вместо Кутлуг-Тимура встал его брат Сундж-Буги. А уж как кунграты покорились, так и вся степь усмирилась. Тем более что дорога к миру обильно поливалась купеческим золотом. Видимо-невидимо раздаривалось тогда дорогих халатов, бесценных мехов, самых лучших сабель. А сколько бабьего узоречья, бус-жемчугов всяких, благовоний, тканей заморских! Кому, как не Баялунь, было знать присказку про ночную и дневную кукушку? Она и Узбека быстро к рукам прибрала. Она и в Мохши его увезла – подальше от интриг и заговоров. Теперь вот оказалось, что там же и Кутлуг-Тимур скрывался. Уж не она ли его припрятала до поры до времени? С нее станется. И с франками она всегда возилась. За то ее эн-Номан и не любил. Да и то сказать – Узбек ведь только после ее смерти себя султаном объявил и в Сарай вернулся. Неспроста ведь это. – Злат почесал нос и заговорщицки подмигнул Илгизару: – Нынешнюю ханскую любимицу Тайдулу тоже Узбеку Баялунь подсунула. А она дочь этого самого Кутлуг-Тимура. Вот только Баялунь-то уже больше десяти лет назад не стало.

– Исатая в Синюю Орду тоже отослали от греха подальше?

– Как знать. Царские мысли на то и царские, что нам, черной кости, их знать не положено. Только, я думаю, вряд ли Узбек Исатая опасается. Нет у него цепного пса вернее и преданнее. Потому как поднял тот руку на человека из Золотого рода, пролил царскую кровь. За это по степным законам земля мстит. Хану, ему и смерть положена ханская. Почетная. Хребет обычно ломают. Главное, чтобы кровь Великого рода не пролилась. Хан Тохта того воина, что убил Ногая когда-то, самолично зарубил. Так и сказал: «Пусть не проливает простой народ ханскую кровь». Так что без Узбековой защиты Исатай долго не протянул бы.

Наиб понизил голос:

– У нас во дворцовой страже был один старый нукер, который тогда своими глазами видел, как дело было. Никто и не ожидал ничего. Тук-Буга принимал приезжих в походном шатре. По одному, по два. Остальные снаружи толпились. Сила вся была у хана – бояться вроде нечего. Только еще князь Владимир Мономах поучал своих детей: «Не снимай оружие, не оглядевшись. Внезапно ведь человек погибает». Как будто про Тук-Бугу. В шатер они вошли вдвоем – Исатай и Алатай. Тот был из сиджутов. Их род еще Батыю был в подчинение отдан. Рядом с Тук-Бугой стоял Маджи – его главный эмир. Уйгур. Старая хитрая лиса. Еще Ногаю служил. И предал. Теперь при новом хане уже почти поймал горностая счастья за хвост. Был он очень благосклонен к своим единоплеменникам – ламам, мудрецам. Да и то сказать, в ту пору квадратное письмо, кроме уйгуров, у нас в Сарае и не знал почти никто. Все битакчи были из них. Я тоже в свое время у уйгура учился. На той самой Черной улице, где летом нашли задушенного бедолагу со свиной ногой.

Воспоминания о годах ученичества сразу отвлекли Злата:

– Сейчас все учатся мусульманской грамоте. Оно и верно. Почти все дела решаются у кади. Важные бумаги тоже пишут арабской грамотой. Квадратное письмо осталось только у ханских битакчи, да и то больше для переписки с императорским двором в Ханбалыке или для каких царских дел. Много ли нужно таких знатоков? Даже на монетах уйгурского письма я не видел со времен самого Тохты.

Однако школярские нравоучения не вызвали у Илгизара никакого интереса. Он с нетерпением напомнил:

– Ну, так вошли в шатер Исатай и Алатай… Дальше что было?

– Не успел никто и глазом моргнуть, как они выхватили сабли. Исатай одним взмахом отрубил голову новоявленному хану, Алатай заколол Маджи. Потом Алатай схватил голову Тук-Буги и насадил ее на кинжал. Так и вышел из шатра. И крикнул: «Вот ваш хан!»

Юноша даже рот открыл от ужаса:

– И что?..

– А что? Еще Соломон говорил: «Живая собака лучше мертвого льва». Все поняли, что хана больше нет. А на нет и суда нет. Ногайские эмиры Тунгуз и Таз сразу поскакали к своим туменам в степь. Кутлуг-Тимур тоже к войску подался. Остальные притихли и стали ждать, что будет дальше. Тут и Узбек появился. С отрядом. Стали бить уйгуров. Дорого обошлось им покровительство Маджи. На них все зло и сорвали. Дальше я уже рассказывал. Золото побороло булат. Тунгуз и Таз без вести сгинули. Скорее всего, свои же зарезали в степи. Кутлуг-Тимур, как видишь, в леса ушел. Тогда же и Ильбасмыш пропал. Где малому несмышленому ребенку уцелеть, когда опытных и бывалых царевичей и эмиров как траву косят? Может поначалу и задумывалось его ханом поставить, да Узбек лучше подошел. Отец Ильбысмыша Ильбасар сильно к мусульманам клонился.