Видимо, с почитанием умерших предков связаны и позднесарматские культовые сооружения, исследованные на Лебедевском могильнике. Это были небольшие площадки (диаметр 10–15 м), огражденные невысоким валом, имевшим обычно проход с северной или южной стороны (табл. 73, 14). Большое количество обломков самой разнообразной керамики (включая амфоры), найденной на площадках, говорит о совершении здесь скорее всего умилостивительных обрядов. Судя по всему, сосуды с дарами (еда, питье) оставляли на площадках открытыми, поскольку никаких следов насыпного грунта на них не обнаружено (Мошкова М.Г., 1984, с. 196–201).
Вещественные остатки погребального ритуала с целым рядом обрядово-магических действий, связанных с различными родо-племенными культами, составлявшими сущность сарматской религии, были обнаружены в очень интересном кургане II в. н. э. у с. Корпач, Молдавия (Гроссу В.И., 1979, с. 250–255). Несомненно, перед нами захоронение не ординарного члена общества, поскольку ему оказаны многочисленные почести, отражающие связь не с одним, а с несколькими наиболее значимыми и распространенными культами. Однако расчленить их очень трудно, так как некоторые обряды-церемонии могли составлять неразрывное единство нескольких культов.
Близкие церемонии были совершены при захоронении женщины с разнообразным инвентарем (табл. 75, 35, 39; 82, 58) в кургане у с. Бузовка (левобережье Днепра — Костенко В.И., 1980, с. 83, 84).
Одной из форм выражения идеологии и мировоззрения савромато-сарматских кочевников служит прикладное искусство этих народов, нашедшее выражение в так называемом зверином стиле. Произведения этого стиля, обнаруженные в «савроматских» могилах, — составная часть или локальный вариант чрезвычайно широкого явления, получившего название «скифо-сибирский звериный стиль», который был характерен для всех евразийских кочевников от Подунавья до Тувы и Забайкалья.
Но набор популярных видов животных, сюжетов и особенности стилистического исполнения изображений в зверином стиле на предметах из Северного Причерноморья и Тувы, Средней Азии и Минусинской котловины, бесспорно, отличаются друг от друга. Некоторые различия существуют даже в образцах савроматского звериного стиля, происходящих из южного Приуралья и нижнего Поволжья (см. табл. 66), что полностью соответствует наличию двух локальных вариантов единой савроматской археологической культуры. Подобно скифскому, савроматский звериный стиль представлял собой нерасчлененное единство эстетических, социальных и религиозных начал (Хазанов А.М., Шкурко А.И., 1976, с. 40).
В савроматский период (VI–IV вв. до н. э.) во время расцвета этого стиля основная масса изображений зверей была связана с предметами воинского быта (уздечные наборы, оружие, нашивные бляшки), которые составляли инвентарь наиболее богатых захоронений. Обладатели таких предметов были, как правило, представителями военно-аристократического сословия, стремившимися всячески подчеркнуть свою обособленность от остальных членов общества. Старались выделить себя и женщины-жрицы, переносные жертвенники-алтари которых и золотые нашивные бляшки одежды украшены изображениями в зверином стиле.
Что касается религиозной сущности звериного стиля, то большинство исследователей считают, что в основе его лежат не тотемические, а магические представления и смысл этих изображений как оберегов-амулетов не вызывает сомнения (Граков Б.Н., 1971а, с. 36; Хазанов А.М., Шкурко А.И., 1976, с. 45).
Относительно семантики скифского звериного стиля высказаны еще две точки зрения. Согласно первой — зооморфные образы суть изображения богов, составляющих описанный Геродотом пантеон и мыслившихся скифами в облике различных животных (Артамонов М.И., 1961а, с. 83; Членова Н.Л., 1967, с. 128, 129). Согласно второй — образы звериного стиля должны трактоваться не как изображения скифских богов, а как их символы, за которыми скрываются антропоморфные персонажи скифского пантеона (Раевский Д.С., 1978, с. 69, 70). О семантике савроматского звериного стиля специальных исследований нет. Поэтому, если даже судить о его сущности по аналогии со скифским звериным стилем, трудно отдать предпочтение любой из приведенных точек зрения.
В конце IV–III вв. до н. э. у ранних сарматов нижнего Поволжья и южного Приуралья предметов, выполненных в зверином стиле, практически не встречается. Вновь они появляются в степях нижнего Поволжья и Северного Причерноморья лишь с I в. до н. э., но особенно ярко представлены в памятниках нижнего Дона I в. н. э. Однако мотивы зооморфной пластики и главное — стилистическое исполнение (своеобразная стилизация, широкое использование цветных вставок, яркость колорита и орнаментальность декора — табл. 79, 1–4, 10–12, 16, 17) отличают сарматский звериный полихромный стиль от савроматского. Существуют две точки зрения, объясняющие данное явление. К.Ф. Смирнов видит в этом лишь эволюционный процесс, при котором сарматский звериный стиль восходит к савроматской эпохе (1976а, с. 88). И.П. Засецкая отрицает существование корней сарматского звериного стиля в савроматском искусстве. Появление этого стиля в уже готовом сформировавшемся виде связано, по ее мнению, с новой волной переселения с востока на запад племен иранского происхождения. Основная масса золотых украшений, выполненных в сарматском зверином стиле, относится к I в. н. э., когда, судя по письменным источникам, в прикаспийских и причерноморских степях появляются аланы. Как считает И.П. Засецкая, они «вполне могли быть носителями этого своеобразного искусства, несущего в себе традиции культуры иранского мира» (1980, с. 54). Последняя точка зрения представляется наиболее реальной.
Одной из интереснейших особенностей исторического развития северопонтийских областей Восточной Европы является взаимодействие и взаимовлияние на протяжении всей эпохи раннего железного века двух миров — античных государств и варваров-кочевников — сначала скифов, а затем сарматов. Однако из двух варварских обществ, скифского и сарматского, воздействие античной культуры значительно сильнее испытало на себе скифское. Античное влияние на сарматов было весьма ограниченным. В VI–III вв. до н. э. в силу географического положения савромато-сарматских племен контакты с греками были опосредованы и осуществлялись в основном через скифов и страны восточного эллинизма (Хазанов А.М., Шкурко А.И., 1978, с. 78). В последние века до нашей эры и в первые века нашей эры положение изменилось. Но и тогда античное воздействие на сарматский мир прослеживается главным образом в области изобразительного искусства, в использовании импортированных из греко-римских центров античных изделий и в восприятии сарматами некоторых элементов материальной культуры. Слабость античного влияния объясняется двумя причинами: с одной стороны, падением экономического и политического потенциала античных городов, начавшимся процессом разложения античного рабовладельческого общества, перерождением его культуры, а с другой — тем, что сами сарматы в силу особенностей своего социально-политического и культурного развития были менее, чем скифы, способны к восприятию этого воздействия (Шелов Д.Б., 1978, с. 84). Напротив, влияние сарматов на античное общество, особенно с первых веков нашей эры, неуклонно возрастало, охватывая все сферы жизни античных обществ — экономические, социальные и культурные. В археологической литературе это явление, замеченное уже очень давно и впервые достаточно четко охарактеризованное М.И. Ростовцевым (1914, 1925), получило название «сарматизации». Наиболее интенсивно данный процесс происходил в Боспорском царстве, особенно в его азиатской части, теснейшим образом связанной с сарматским окружением.
Расселившись между Доном и Днепром, вплотную приблизившись к античным городам, сарматы начинают играть очень большую роль в политической истории Северного Причерноморья и особенно Боспорского царства. Бурные события середины I в. до н. э., когда Митридат Евпатор и боспоряне в борьбе с Римом или в династийных междоусобицах использовали контингенты сарматских отрядов, были переломным моментом, после которого начинается интенсивная инфильтрация варваров, но более всего сарматов, в боспорские города, в частности Пантикапей (Блаватский В.Д., 1964а, с. 135 сл.; Масленников А.А., 1985, с. 73). Следствием этого процесса явились определенные изменения В этническом составе населения боспорских городов, особенно ощутимые в III в. н. э. (Ростовцев М.И., 1914) или во второй половине III–IV в. н. э. (Масленников А.А., 1985). Как считают исследователи, вторая волна переселения в основном представляла собой продвижение части аланских племен к берегам Боспора Киммерийского и далее в Крым (Масленников А.А., 1985, с. 73). Симптоматично, что римский писатель Евсевий (IV в. н. э.) называет жителей Боспора «греко-сарматами» (SC, I, 668). В результате под влиянием постоянных неослабевающих и непосредственных контактов с сарматами происходят значительные изменения в быту, костюме, искусстве и религии греческого населения Северного Причерноморья, особенно боспорян, а также в военном, административном деле, социальном и экономическом строе Боспорского царства (Ростовцев М.И., 1914, с. 206; Гайдукевич В.Ф., 1949, с. 320–384; Жебелев С.А., 1953, с. 202 и сл.; Блаватский В.Д., 1959, с. 30–39; 1964а, с. 135–146; Десятчиков Ю.М., 1974; Шелов Д.Б., 1978).
