Очень часто 14-гранные бусины входят в состав специфического позднесарматского украшения. Тоненькая проволочка, бронзовая или серебряная, скручивалась на концах в спиральки. На среднюю ровную часть надевалась бусина (табл. 82, 73, 74). Это украшение входило обычно в состав ожерелья, занимая его центр. Нитка или ремешок продевались через концевые спиральки. Таким же цветовым или организующим центром ожерелья могли быть золотые или серебряные лунницы, подвески-медальоны: круглые, прямоугольные или боченковидные, гладкие или украшенные зернью, веревочкой, рубчиком и, как правило, вставками стекла или полудрагоценных камней (табл. 82, 49, 50, 57). Иногда некрупные медальоны со вставками составляли целое колье. Наконец, центром ожерелья могли быть бусы и подвески из египетской пасты. Эти подвески (скарабеи, плакетки с лежащим львом, изображения частей тела человека, фигурки Беса и др. — табл. 82, 62–68), как и в предшествующее время, могли служить религиозно-магическими символами и выполнять роль охранительных амулетов. В сарматских памятниках Северного и северо-западного Причерноморья находят иногда специальные амулетницы в виде сдвоенных ведерочек (табл. 82, 56), которые были характерны и для оседлого населения этих районов, и для жителей восточноримских провинций.

Для культово-магических церемоний сарматы по-прежнему использовали курильницы. По сравнению со среднесарматским временем несколько изменились их формы. Теперь преобладают небольшие усеченно-конические сосудики иногда на высоком массивном поддоне. Стенки их нередко украшены крестообразным или волнистым орнаментом (табл. 80, 29–39). Продолжают существовать, но в очень небольших количествах цилиндрические курильницы и рюмкообразные на невысокой полой ножке (табл. 80, 33, 38). Появляются также своеобразные курильницы с горизонтальными и вертикальными ребрами-выступами (табл. 80, 30, 31, 39), изредка встречаются плошечки (табл. 80, 35). Курильницы снабжены одним или двумя отверстиями, расположенными в верхней части стенок. Совершенно уникальный образец — курильница из старицкого погребения в виде аккуратной мисочки с широким краем на очень высокой полой ножке, имевшей два расположенных друг против друга прямоугольных отверстия (табл. 80, 29).

В позднесарматских погребениях встречаются и бронзовые колокольчики нередко с железными язычками, которые, по-видимому, как-то использовались в культовых церемониях. Обычно их находят около рук или голов. Но не исключено, что некоторые из них, особенно крупные, могли быть принадлежностью и конского убора. Среди колокольчиков попадаются экземпляры с ажурной поверхностью, абсолютно тождественные среднесарматским (табл. 80, 61). Но есть и совершенно новые формы, например, крупные тюльпановидные или усеченно-конические колокольчики (табл. 80, 60). Уникальный экземпляр обнаружен в одном из темясовских курганов. Его верхняя часть моделирована в виде двуликой головы человека в головном уборе. Весь облик изображения человека говорит в пользу производства его где-то на юго-востоке — в Средней Азии, мастерских Ирана или даже Индии (табл. 80, 62).

Позднесарматские памятники являются заключительными в развитии сарматского этноса. После гуннского нашествия в конце IV в. н. э. часть сарматов-аланов была истреблена, часть влилась в гуннские орды и прошла далеко на запад, часть вошла в состав соседних оседлых народов. Сарматская археологическая культура как единый комплекс перестала существовать. Однако отдельные элементы ее продолжали жить в культурах евразийских кочевников V–VIII вв. н. э. и развиваться народами Северного Кавказа и Подонья. Недаром долгое время существовала точка зрения, согласно которой нижневолжские кочевнические погребения V–VIII вв. н. э. связывались с сармато-аланским этносом (Синицын И.В., 1936; Максимов Е.К., 1956). Однако оснований для такого предположения оказалось недостаточно, и, как считают исследователи, можно говорить лишь об отдельных элементах сарматской культуры и сарматского этноса, ассимилированного тюркоязычными племенами.

В археологической литературе термин «ранние кочевники» или «древние кочевники» (Хазанов А.М., 1973, с. 9), отражающий специфику хозяйственной деятельности этих племен, прочно связан со всем кочевым населением евразийских степей. В этнографической литературе кочевое скотоводство рассматривается как культурно-хозяйственный тип, одним из элементов которого является окружающая среда. Территория расселения кочевников, оставивших памятники савроматской и особенно сарматской археологических культур, очень велика (от Дуная до южного Приуралья), а потому различные районы этой зоны представлены далеко не равнозначными природно-климатическими условиями. Но именно они в первую очередь и определяли вид кочевого хозяйства живших здесь племен. Не менее серьезным фактором являлось оседлое и полуоседлое население, окружавшее кочевников и связанное с ними не только узами торгово-экономических, но нередко и социально-политических отношений. Все эти причины определили специфичность кочевых обществ, понимание истории которых, особенно хозяйственной деятельности, невозможно без рассмотрения их в контексте внешних связей и экологии.

Определение «чистые» кочевники, как правило, прилагавшееся к способу ведения хозяйства савроматских и сарматских племен, было в начале 60-х годов оспорено К.Ф. Смирновым. Учитывая археологические данные, но основываясь главным образом на сведениях Страбона о характере хозяйства у роксоланов и сираков и перенося их ретроспективно на более ранние, а главное — более восточные племена, К.Ф. Смирнов утверждал, что радиус основных сарматских откочевок невелик (Поволжье — 200 км, Оренбургские степи — 250–400 км), что места зимников были строго постоянны и на них, помимо юрт, имелось стационарное жилье — землянки, камышовые, глинобитные и деревянные наземные постройки, включая прочные деревянные дома. О последнем, по мнению К.Ф. Смирнова, свидетельствовали формы могильных ям, их оборудование деревом и надмогильные сооружения в виде накатов, рам и даже срубов. Опираясь на эти заключения, он выдвинул новое положение о том, что савромато-сарматские скотоводы евразийских степей были полукочевниками, в составе стада которых имелся крупный рогатый скот и даже существовало, возможно, полустойловое содержание части скота с заготовкой кормов на зиму. Было ли земледелие у населения савроматского и раннесарматского времени, для автора оставалось неясным (Смирнов К.Ф., 1964б, с. 52, 55–57).

Для своего времени подобная постановка вопроса была необходима и весьма плодотворна, поскольку обращала внимание исследователей на ряд явлений, которые не учитывались ранее при изучении скотоводческого хозяйства савромато-сарматских племен (различия, наблюдаемые в остеологическом материале погребальных комплексов, свидетельствующие, очевидно, о нетождественности состава стада в различных районах расселения сарматов, остатки кратковременных стоянок в Прикаспии и южных районах Волго-Донского междуречья и т. д.).

Однако накопление археологического материала с савромато-сарматских и сопредельных территорий и строгое определение изучаемых памятников в пространстве и времени заставили пересмотреть некоторые положения К.Ф. Смирнова.

Территории первоначального обитания савромато-сарматских племен до их расселения в степях Предкавказья, Прикубанья и Северного Причерноморья, т. е. примерно до III в. до н. э., охватывали наиболее засушливые степные и полупустынные зоны южного Урала, Заволжья и Волго-Донского междуречья. Почти во всех этих районах неполивное земледелие практически невозможно и отсутствие его даже в качестве подсобного занятия разрешает говорить о савроматских и раннесарматских племенах этой ойкумены как о кочевниках, для которых характерно экстенсивное скотоводство с круглогодичным выпасом скота. Формы и способы кочевания весьма разнообразны, но принято выделять и рассматривать лишь основные варианты этого типа хозяйства. Характерные особенности для каждого из них были сформулированы еще в начале 60-х годов С.И. Руденко (1961) и затем поддержаны С.А. Плетневой (1967). Чуть позже А.М. Хазанов (1973) дополнил некоторые определения и предложил систему, включающую пять основных вариантов кочевого хозяйства. Согласно выделенным признакам, племена савроматской и раннесарматской культур южного Приуралья и нижнего Поволжья ближе всего стоят к третьему типу ведения кочевого хозяйства, когда «все население кочует по стабильным маршрутам, имея постоянные зимники. Хозяйство основано на круглогодичном содержании скота на подножном корму. Земледелие отсутствует» (Хазанов А.М., 1973, с. 2–3). Направления маршрутов кочевания древних племен, определение мест их постоянных зимников и летних пастбищ — задача очень сложная, требующая специальных комплексных исследований. Появились они лишь в последние годы и только для районов западного и центрального Казахстана, южного Приуралья и Заволжья (Акишев К.А., 1972; Железчиков Б.Ф., 1980а, б; Демкин В.А., Лукашев А.В., 1983).