После революции начинается следующий этап в истории изучения сарматов. В 1921 г. впервые в истории археологической практики разрабатывается многолетняя перспективная программа систематического исследования древностей нижнего Поволжья. Под руководством П.С. Рыкова на базе Нижневолжского института краеведения им. М. Горького, Саратовского университета, музеев Саратова и Энгельса создается коллектив молодых увлеченных археологов (П.Д. Рау, И.Б. Синицын, Н.Н. Арзютов, П.Д. Степанов и др.), успешно работавших в 20-е и 30-е годы на территории Заволжья до излучины Урала, на правобережье Волги и в Калмыкии. С 1925 г. к этим работам присоединяется экспедиция Государственного Исторического музея, возглавляемая Б.Н. Граковым и П.С. Рыковым. В 1925 г. Б.Н. Граков исследует знаменитый Блюменфельдский курган А-12, давший название всей ранней группе памятников, выделенной им впоследствии. Значительное число археологических памятников, изученных на территории первоначального обитания савроматских и сарматских племен, позволило ученым перейти к анализу источников и обобщающим работам. Первоочередной задачей становится создание периодизации полученного материала, которая хотя бы в общих чертах отражала определенные вехи и поворотные моменты в истории развития огромной этнокультурной общности, существовавшей в степях Евразии в течение целого тысячелетия. И вот уже в 1927 г. выходит книга П. Pay «Курганы римского времени на нижней Волге», где была сделана одна из первых попыток такой периодизации. Для наиболее поздних сарматских памятников П. Рау намечает две ступени: (Stufe А) — I–II вв. н. э. и (Stufe В) — III–IV вв. н. э. Однако, находясь под влиянием идей М. Эберта и считан Поволжье очень далекой периферией античного мира, он омолаживает все сарматские материалы нижнего Поволжья на столетие по сравнению с кубанскими древностями, послужившими основой для этой периодизации. В 1929 г. П. Рау выделяет группу наиболее ранних памятников нижнего Поволжья, датирует их VI–IV вв. до н. э. и идентифицирует с геродотовскими савроматами.
В южном Приуралье, не считая случайных находок и раскопок отдельных погребений (Грязнов М.Н., 1927; Гольмстен В.В., 1928; Rau Р., 1929), целенаправленные систематические исследования с 1927 г. начинает Б.Н. Граков. Как и П. Рау, он работает над вопросами периодизации и хронологии изучаемых памятников. Опираясь на всю сумму известного к тому времени материала с территории от правобережья Волги до южного Приуралья, Граков уже в статьях конца 20-х годов (Граков Б.Н., 1928а; Grakov В., 1928, 1929) объединяет все ранние памятники в две группы и очень точно датирует каждую: первую — VI — первой половиной IV в. до н. э. и вторую — концом IV–II в. до н. э. Однако, разделяя точку зрения М.И. Ростовцева об отсутствии генетического родства между савроматскими и сарматскими племенами, Б.Н. Граков отождествляет раннюю хронологическую группу, т. е. памятники блюменфельдского типа, не с савроматами Геродота, как предложил П. Рау, а с историческими скифами, считая, что «жители (оставившие эту культуру) были остатками скифских миграций» (Grakov В., 1928, р. 154). Но уже в IV в. до н. э. их вытеснили носители повой культуры (вторая хронологическая группа IV–II вв. до н. э., названная впоследствии прохоровской), которых он вслед за М.И. Ростовцевым считает каким-то ответвлением сарматской народности, но не господствующим классом сарматов-наездников, как писал М.И. Ростовцев, а сплошным сарматским населением.
30-е предвоенные годы в истории сарматской археологии посвящены, с одной стороны, дальнейшему накоплению материала, с другой — решению двух основных проблем — периодизации изучаемых памятников и выяснению характера связей между савроматами Геродота и сарматами раннего и позднего эллинизма.
В связи с этими вопросами особое место занимает статья Б.Н. Гракова, вышедшая в 1930 г., «О ближайших задачах археологического изучения Казахстана». В ней в очень сжатом виде даны по существу все те отличительные признаки, которые легли затем в основу характеристики двух первых хронологических групп — блюменфельдской и прохоровской. Сказано несколько слов и о памятниках римского времени, которые хронологически и генетически, по мнению Б.Н. Гракова, примыкают к прохоровской группе, отождествляемой с сарматами. Отечественная война задержала, но не прервала исследования в области истории сарматов. Уже в 1945 г. в письменных материалах, подготовленных Б.Н. Граковым к Всесоюзному археологическому совещанию, в тезисной форме были изложены основы сарматской периодизации.
В 1947 г. выходит статья Б.Н. Гракова TYNAIKOKPATOYMENOI или «Пережитки матриархата у сарматов», которую следует рассматривать как серьезную веху в истории изучения сарматов. Она могла появиться на свет только в результате многолетних работ таких крупных исследователей, как М.И. Ростовцев, Н.С. Рыков, П.Д. Рау и сам Б.Н. Граков.
Проведенные за это время раскопки в нижнем Поволжье и южном Приуралье позволили Б.Н. Гракову выделить обширную территорию от Аткарска до Степного и Яшкуля между Волгой и Доном — на западе, до Эмбы и Орска — на востоке и до Бузулука и Магнитогорска — на севере, на которой, по его мнению, была распространена одна археологическая культура, тождественная на всем ее протяжении. Культура эта покрывала все области, населенные савроматами (по Минзу и Рау) и сарматами (по Ростовцеву). Значит, следовало либо отказаться от отрицания тождества обоих понятий, либо, пишет Б.Н. Граков, «искать исход позднейших сарматов далее на восток» (1947в, с. 103). Ученый останавливается на первом варианте и впервые представляет развернутую систему доказательств этногенетической связи савроматов Геродота и сарматов позднего эллинизма и римского времени.
Традиция особого положения женщины в савроматском обществе нашла свое продолжение в обществе раннесарматских кочевников, что проявилось особенно ярко в южноуральских памятниках (центральное место женской могилы в кургане, вооружение и предметы культа в женских могилах).
В этой же статье для всего савромато-сарматского материала, охватывающего целое тысячелетие, была предложена четкая хронологическая периодизация. Все памятники оказались представлены в виде четырех последовательных периодов, отличных в целом друг от друга и по погребальному ритуалу, и по инвентарю. Каждый из периодов Б.Н. Граков назвал ступенью или культурой, подчеркивая тем самым очень большое своеобразие их и всю сложность и неравнозначность процесса перехода от одной культуры к другой. Периодам было дано название: I ступень — савроматская или блюменфельдская культура — VI–IV вв. до н. э.; II — савромато-сарматская или прохоровская культура — IV–II вв. до н. э.; III — сарматская или сусловская культура — с конца II в. до II в. н. э.; IV — аланская или шиповская культура — II–IV вв. н. э. В то же время все четыре отдельные культуры Б.Н. Граков объединил общим понятием «сарматская культура», указывая тем самым на существование этнических слизей на протяжении всей тысячелетней истории сарматов.
Удревняя на целое столетие (по сравнению с периодизацией П.Д. Рау) датировку двух последних культур, Б.Н. Граков опирался на только что законченное исследование К.Ф. Смирнова (1947). Хотя сам Б.Н. Граков квалифицирует свою периодизацию как хронологическую схему, нам представляется, что она отражает изменения не только в материальной и духовной культуре населения этого огромного региона, но и в его этнополитической истории. В последующие годы были сделаны некоторые уточнения терминологического порядка. Савромато-сарматская культура обычно называется теперь раннесарматской (Мошкова М.Г., 1963, 1974; Смирнов К.Ф., 1964а), а аланская или шиповская — позднесарматской. Последнее уточнение связано с тем, что сами Шиповские курганы относятся уже к гуннскому времени (Засецкая И.П., 1968) и, кроме того, далеко не все исследователи идентифицируют позднесарматскую культуру с аланским этносом (Мачинский Д.А., 1971; Скрипкин А.С., 1973).
