Металлические привески к ожерелью представлены разными типами (табл. XXVI, 19–21). Изредка встречаются бубенчики (табл. XXVI, 31). В пяти курганах (Белев, Велико, Жниброды, Плиснеск, Хотимир) найдено по одной луннице (табл. XXVI, 16). Подвеска в виде крестика с шарообразными утолщениями на концах происходит из Корнина, две ажурные крестообразные привески — из курганов Плиснеска и Борохова. Крестик с углублениями для эмали обнаружен в одном из Пересопницких курганов (табл. XXVI, 30).

Можно утверждать, что браслеты не были в моде у волынских женщин. Найдено только два бронзовых браслета — проволочный (Любча) и узкопластинчатый загнутоконечный (Старый Жуков, группа II). Зато были широко распространены перстни (табл. XXVI, 23, 32, 33). Большинство из них принадлежит к проволочным простым. Реже встречаются витые из трех проволок, жгутовые и плетеные. Единичны перстни, сделанные из спаянных тонких проволок — двух-трех гладких и четырех свитых попарно, а также пластинчатые.

Большинство описанных украшений найдено в захоронениях женщин. Перстнеобразные колечки — серьги и перстни — как редкое исключение встречаются и в погребениях мужчин. При трупоположениях мужчин и женщин находят бронзовые или железные пряжки, поясные кольца и пуговицы. Пряжки в коллекции вещей из курганов волынян представлены лишь лирообразными, весьма распространенными на всей территории древней Руси. В курганах у сел Басов Кут и Збуж найдено по одной железной подковообразной застежке с расплющенными завернутыми концами. Интересная подковообразная застежка происходит из Святокреста (табл. XXVI, 40). Нередки в погребениях бронзовые, железные, костяные и деревянные пуговицы.

Довольно часто погребенные в волынских курганах похоронены с железными ножами. Они невелики (длина лезвия 5–9 см) и принадлежат к общеславянскому типу. Рукоятки обычно деревянные, реже — костяные. Их носили в кожаных или деревянных ножнах, иногда скрепленных медной проволокой или железными скобами.

Изредка в курганах встречаются калачевидные или овальные кресала и точильные брусочки. Единичными находками представлены глиняные и шиферные пряслица. В кургане 4 у с. Басов Кут найдена глиняная писанка. Из одного кургана у с. Великий Стыдынь происходит костяной гребень.

Обычай ставить горшок в могилу на Волыни, по-видимому, не был распространен. Глиняная посуда обнаружена не более чем в трех десятках захоронений. Строгих правил в постановке горшков не было: их находят около ступней погребенного, около черепа, а иногда и в других местах. Гораздо чаще в насыпях волынских курганов попадаются фрагменты глиняной посуды. Видимо, в момент сооружения курганов сосуды разбивали согласно ритуалу и разбрасывали их обломки. В двух случаях (Луцк — урочище Вулька и Новоселки) найдены лепные сосуды, в остальных — гончарные горшки, которые датируются периодом от X до XII–XIII вв.

Более чем в 15 волынских курганах (могильники Басов Кут, Белев, Красне, Плиснеск, Пересопница, Теклевка) встречены ведра, сделанные из дубовых клепок и железных обручей, и дужки. Форма их усечено-коническая, высота 20–30 см, диаметр основания 15–30 см. Одно ведерко из Басова Кута орнаментировано шестью серебряными и одной медной бляшками. Ведра ставили в могилы с жертвенной пищей. Этот обычай был распространен у славян-язычников и зафиксирован в землях как восточных, так и западных славян.

Рядовые захоронения волынян, как правило, не содержат предметов вооружения. Оружие встречается в основном в погребениях дружинников.

Основные находки оружия происходят из Плиснескского и Пересопницкого могильников. В курганах Плиснескского могильника найдено два меча. Одни из них принадлежит к типу S по Я. Петерсену (Petersen J., 1919. s. 142–119), другой — к типу V. Оба датированы А.Н. Кирпичниковым концом X — началом XI в. (Кирпичников А.Н., 1966а, с. 78, 82). В трех курганах того же могильника обнаружены боевые топоры. А.Н. Кирпичников относит их к первому типу и датирует X–XI вв. (Кирпичников А.Н., 1966б, с. 101). Из курганов Пересопницкого могильника происходят железная обоймица от деревянных ножен меча, боевой топор типа III по А.Н. Кирпичникову, относящийся к XI в. (Кирпичников А.Н., 1966б, с. 114), три засапожных ножа с длинными лезвиями (один из них несколько изогнутый) и четырехгранный наконечник стрелы. Наконечник копья встречен в кургане 1 у с. Теремно. В другом кургане того же могильника найден ромбовидный черешковый наконечник стрелы. Ланцетовидные и ромбовидные наконечники стрел встречены также в курганах Белевского и Горка-Полонского могильников. В одном из Старожуковских курганов обнаружен боевой топор.

Курганный обряд погребения в земле волынян доживает до XII в. Позднее языческий ритуал вытесняется христианским.

Восточными соседями волынян были древляне (деревляне), получившие название по лесистой местности: «… зане седоша въ лесехъ». Территория древлян не определена летописью. Известно только, что это племя обитало по соседству с полянами, к северо-западу от Киева, и его центром был Искоростень.

Древляне имели, по-видимому, развитую племенную (полугосударственную) организацию. Повесть временных лет уже на первых страницах сообщает, что у них было свое княжение. В летописях содержатся сведения о древлянских князьях, племенной знати («лучших мужах») и дружине. Между древлянскими и киевскими князьями до середины X в. происходили неоднократные столкновения. Видимо, с этим связано суждение автора исторического введения Повести временных лет, бесспорно киевлянина, что «… древляне живяху звериньскимъ образомъ, живуще скотьски: убнваху другъ друга, ядяху вся нечисто, а брака у нихъ не бываше, но умыкиваху у воды девиця» (ПВЛ, I, с. 15)

До 946 г. зависимость древлян от Киева ограничивалась выплатой дани и участием в военных походах. В 945 г. во время сбора дани древлянами был убит киевский князь Игорь. В следующем году Ольга с малолетним сыном Игоря Святославом предприняла военный поход на древлянскую землю, в результате которого войско древлян было разбито, а их город Искоростень сожжен (ПВЛ, I, с. 40–43). Древляне окончательно потеряли самостоятельность и вошли в состав Киевского государства. Древлянской землей теперь управляли ставленники Киева. Так, отправляясь в 970 г. в Болгарию, Святослав посадил в древлянской земле одного из своих сыновей (ПВЛ, I. с. 49).

Попытки восстановить территорию расселения древлян на основе летописных свидетельств предпринимались неоднократно, но ни одну из них нельзя признать удачной. Краткость летописных данных о древлянской земле вызвала весьма противоречивые суждения относительно ее границ. Так, Н.П. Барсов и Л. Нидерле полагали, что древлянам принадлежала область к югу от Припяти, между Горынью и Тетеревом, за которым находилась уже земля полян (Барсов Н.П., 1885, с. 127–129; Нидерле Л., 1956, с. 156). С.М. Середонин отводил древлянам более широкое пространство, ограниченное Горынью на западе, Припятью на севере и Киевским Поднепровьем на востоке (Середонин С.М., 1916, с. 146, 147).

А.А. Шахматов, используя косвенные данные русских летописей, допускал, что область древлянского расселения заходила на левый берег Днепра (Шахматов А.А., 1916, с. 100). Сообщение летописи: «И иде Вольга по Дерьвьстей земли съ сыномъ своимъ и съ дружиною, уставляющи уставы и уроки; и суть становища ее и ловища… и по Днепру перевесища и по Десне…» (ПВЛ, I, с. 43) — означало, по мнению этого исследователя, что в ареал древлян входили поречье Днепра с устьем Десны. А.А. Шахматов отождествлял Малька Любечанина с Малом Древлянским, что позволило ему отнести к древлянской земле Любеч (Шахматов А.А., 1908, с. 340–378).

Однако летописное сообщение о деятельности Ольги правдоподобнее толковать так, что области по Днепру и Десне не входили в землю древлян, иначе их упоминание было бы ненужным. Б.А. Рыбаков показал, что А.А. Шахматов ошибался в определении личности Мала Древлянского (Рыбаков Б.А., 1956, с. 46–59).