В кромешной мгле, окутавшей Россию со времени нашествии Батыя, забрезжил рассвет. Навстречу ему шли объединенные полки Северо-Восточной Руси под водительством Великого князя московского Дмитрия Ивановича на Куликово поле. Они бросили вызов монголо-татарскому владычеству и готовились вступить в открытый бой с Ордой.

К Дону Великому

же в начале лета 1380 года до Руси стали доходить слухи о предстоящем нашествии Мамая, который к тому времени захватил власть в Золотой Орде и кочевал где-то в заволжских степях. Собрав старейшин, он стал расспрашивать их о старых деяниях Батыя. Выслушав старейшин, Мамай «разъярился» — летопись рисует его как высокомерного и крайне неуравновешенного человека — и «вознесеся гордостию свыше Батыя»[112].

Его планы нового нашествия имели еще более зловещий характер. Он намеревался осуществить не просто набег с целью грабежа и увеличения размеров дани, а полностью захватить и окончательно поработить русские княжества: «…какие города наилучше понравяться нам — тут и осядем, и Русью завладеем»[113]. Особую ярость вызывала у Мамая Москва, ставшая к тому времени центром объединения русских сил против Орды. Растущую мощь этих сил продемонстрировал Великий московский князь Дмитрий Иванович. Всего два года назад (в 1378 году) на реке Воже (правый приток Оки) он разбил крупный монголо-татарский отряд. В этом бою были убиты некоторые военачальники Мамая.

Дмитрий Иванович был молод: только через месяц после Куликовской битвы ему исполнилось 30 лет. Письменные источники, несмотря на этикетный характер описания видных деятелей средневековья, доносят до нас живой образ Великого князя московского. Он высок, дороден, темноволос, с окладистой бородой и большими умными глазами. Дмитрий Иванович часто прислушивается к мнению соратников, но в ответственные моменты действует решительно и самостоятельно.

«Молодость (умер 39 лет), с 11 лет на боевом коне, четырехсторонняя борьба с Тверью, Литвой, Рязанью и Ордой, наполненное шумом и тревогой его 30-летнее княжество, и более всего великое побоище на Дону, положили на него яркий отблеск». Такую характеристику дает Дмитрию Донскому историк В. О. Ключевский. (Сочинения. Т. II. Курс Русской истории. Ч. 2. М., 1957. С. 145).

Перейдя Волгу, Мамай со своими ордами вторгся в восточноевропейские степи. Он дошел до Дона и стал кочевать где-то в районе его левого притока — реки Воронеж, намереваясь ближе к осени идти на Русь. Обычно считают, что он выжидал время для объединения своих сил с войсками литовского князя Ягайла и Олега Рязанского. Но гордый Мамай считал, что способен самостоятельно, без помощи союзников, осуществить свои планы. В этом случае вся слава и добыча досталась бы ему одному.

Главная причина задержки нашествия — иная. Мамай ждал осени, когда русские земледельцы соберут урожай. Его приказ гласил: «Пусть не пашет ни один из вас хлеба, будьте готовы на русские хлеба»[114]. Это высказывание Мамая отмечено лишь в одной — Основной редакции «Сказания о Мамаевом побоище». Его следовало бы, по логике некоторых исследователей, определяющих достоверность сообщения по многократности его повторения в различных списках «Сказания», считать поздней, не соответствующей действительности вставкой. Ведь широко распространено мнение, что ордынские кочевники почти не занимались земледелием.

Но вот совсем недавно при раскопках золотоордынских городищ Актобе и Сарайчик (Гурьевская область) в культурном слое XIV века ботаники обнаружили пыльцу пшеницы, овса, ячменя и проса[115]. Эти находки наряду с некоторыми письменными данными, несомненно, свидетельствуют о выращивании хлебов в местах более или менее постоянных поселений кочевников этого времени. Приведенный пример показывает, с каким вниманием следует относиться к текстам «Сказания», объявляемым иногда поздним и не вполне достоверным изложением событий эпохи Куликовской битвы.

Узнав о надвигавшейся грозе, Великий князь Дмитрий Иванович сразу принял меры по укреплению Москвы, Коломны, Серпухова и других городов[116]. Москва становится организационным центром подготовки отпора новому нашествию. Вскоре сюда прибывают многие ближайшие князья и воеводы. Среди них первым был будущий герой Куликовской битвы, двоюродный брат Дмитрия Ивановича храбрый и энергичный князь Владимир Андреевич.

Церковь советует Дмитрию Ивановичу задобрить Мамая, удовлетворив его требование о непомерном увеличении дани: «…сколько можешь собрать золота и серебра, пошли ему и укроти его ярость»[117]. В Орду направляется многоопытный посол Захарий Тютчев. Еще в пути он узнает о заговоре против Москвы (между Мамаем, Ягайла Литовским[118] и Олегом Рязанским) и сообщает об этом Дмитрию Ивановичу. Зловещее известие о возможном объединении противников не сломило Великого князя, хотя он «впал в великую скорбь и печаль», особенно из-за измены рязанского князя.

Сразу были разосланы гонцы по всем русским землям «собирать всех людей в войско». Первый призыв («да готовы будут против татар») был послан, вероятно, еще в июне, после встречи Дмитрия Ивановича с ближайшими князьями и воеводами на пиру у воеводы Микулы Васильевича. К этому времени были получены точные сведения о неизбежности нашествия Мамая на Русь. Сбор общерусского воинства был назначен в Коломне, по одним источникам на 11 июля[119], по другим — на 31 июля[120].

Высылается в степь первая разведка — сторожевая застава — во главе с испытанными, закаленными в битвах витязями: Родионом Ржевским, Андреем Волосатым, Василием Тупиком, Яковом Ослябятевым и другими. Главная их задача: добыть языка для выяснения ближайших намерений Мамая. Дозор направился к Тихой, или Быстрой, Сосне — правому притоку Дона. Отсюда до кочевий Мамая в районе устья реки Воронеж оставалось «рукой подать» — около 120 километров. Позднее именно через Тихую Сосну двинулись на Куликово поле ордынские полчища. Здесь проходили какие-то старые дороги, по которым степняки совершали частые набеги на русские земли. Запись в «Книге большому чертежу» (XVII век) свидетельствует: «А ниже Луковца пала в Сосну река Хвощна, от Ливен верст в пол 30 (т. е. 25 километров. — Н. X.); а на усть Хвощны брод на Сосне, ходят татаровя на Русь»[121].

Крепко надеялся Дмитрий Иванович на первую дозорную стражу. Каждый день с нетерпением ожидали ее возвращения. Но степь как бы поглотила витязей, и не было от них вестей. Тревога росла, и вслед был послан второй сторожевой отряд — Климент Полянин, Иван Святослав, Григорий Судок и другие — с приказом быстро выяснить обстановку и немедленно вернуться.

Вскоре долгожданные известия были получены. Второй сторожевой отряд встретил в пути возвращающихся первых разведчиков, которые вели с собой ордынского языка. Пленный поведал, что Мамай непременно двинется на Русь. Но он не торопится, поджидая Ягайла Литовского и Олега Рязанского, а также осени, когда «возрастут плоды земные».

Нервное напряжение немного спало. Получив важную временную передышку, Дмитрий Иванович энергично занялся делами консолидации общерусского войска. Был разослан новый приказ о сборе в Коломне 15 августа, где каждому полку будет назначен воевода.