Посланец французского короля Людовика IX монах Рубрук, посетивший монголо-татар в 1253–1255 годах, в книге «Путешествие в восточные страны» писал о них следующее: «Они поделили между собой Скифию, которая тянется от Дуная до восхода солнца; и всякий начальник знает, смотря по тому, имеет ли он под своей властью большее или меньшее количество людей, границы своих пастбищ, а также где он должен пасти свои стада зимой, летом, весной и осенью. Именно зимой они спускаются к югу, в более теплые страны, летом поднимаются на север, в более холодные»[66].
О хозяйственном разделе зоны степи свидетельствует и папский посол Плано Карпини, посетивший в 1246 году бывшие половецкие земли: сам Батый в это время кочевал в низовьях Волги, а его приближенные — возле Днепра, Дона и в степях по Яику[67].
Таким образом, в периоды мирного кочевья стада скотоводов более или менее равномерно распределялись по огромным пространствам степей, что, несомненно, резко уменьшало скотобой. В военное время, когда отдельные табуны объединялись в единое громадное стадо, положение менялось. Антропогенная нагрузка на степной ландшафт резко возрастала. Но она была кратковременной, так как после военных походов единое стадо снова рассредоточивалось по бескрайним степям. Специалисты-биогеографы утверждают, что в Х — XV веках степная зона европейской части СССР «была занята степью», а «выпас скота был умеренным и поэтому не мог превратить степь в скотобой. Умеренный выпас скота, вероятно, благоприятно влиял на состояние степной травянистой растительности, как бы омолаживая ее и препятствуя образованию бурьянистой растительности»[68].
Конечно, антропогенные ландшафты возникали в степной зоне в периоды активизации кочевий. Но, как правило, они были ограниченными и приуроченными лишь к отдельным участкам (к водопоям, на традиционных путях сезонных миграций или военных походов) и не нарушали естественного облика степей вплоть до середины XVIII века. Поэтому скотобой никак нельзя оценивать как серьезную причину, определявшую крупные перемещения степных народов.
Дыхание природы
кологический фактор всегда играл существенную роль в определении взаимосвязей и взаимозависимостей между обществом и природой. Географическая среда является не просто пассивной стороной этого двустороннего процесса — сферой материальной деятельности человека; «слепая» сила природы обладает собственной активностью, часто выступающей на первый план. Даже на современном уровне развития человечества природа постоянно напоминает о своем могуществе. Свидетельство тому — катастрофические извержения вулканов, грандиозные засухи и наводнения и т. д.
Кризисные последствия пренебрежительного отношения к экологическому фактору на основе представления о возникновении особой, якобы независимой антропогенной среды хорошо известны. Интенсивно изменяя естественную природу, человек попадает в еще большую зависимость от созданной им самим антропогенной среды, которая часто оказывается ему противопоказанной по своим физико-химическим, биологическим свойствам и даже по психоэмоциональным воздействиям.
В советской этнографии трудами Б. В. Андрианова, Н. Н. Чебоксарова, М. Г. Левина и др. разработано понятие хозяйственно-культурных типов. «Хозяйственно-культурные типы — это исторически сложившиеся комплексы хозяйства и культуры, типичные для народов, различных по происхождению, но обитающих в сходных географических условиях и находящихся примерно на одинаковом уровне социально-экономического развития. Это могут быть народы, далеко удаленные друг от друга, но имеющие сходные комплексы культуры, которые возникают в процессе исторического взаимодействия общества с географической средой»[69]. До сих пор еще встречаются такие хозяйственно-культурные типы, например в некоторых развивающихся странах, где основу хозяйства составляют охота, скотоводство, земледелие и другие виды деятельности, зависящие в большой мере от окружающей природной среды[70].
Характер природных условий и их изменения всегда оказывали, особенно в прошлом, существенное влияние па тип хозяйства и способ производства, а через них и на миграционные процессы и образ жизни народов Земли. «Вот этот-то аспект зачастую умалялся, нивелировался, затушевывался советскими исследователями, когда в послевоенный период вновь возросла интенсивность изучения проблемы взаимосвязи природы и общества. Но пренебрежение этим аспектом вело к одностороннему осмыслению идей классиков марксизма-ленинизма. Боязнь сползти на позиции «географического детерминизма» обернулась иной формой упрощенного понимания диалектичности данного процесса — чисто словесным признанием принципов детерминизма при исследовании вклада природы в развитие исторического отношения общества и природы, в превращение отношения почти что в односторонне ориентированную связь этих сфер объективной действительности»[71].
Напомним, что представители зародившегося в XVIII веке механистического «географического детерминизма» считали, что разнородность природных условий в различных частях Земли — главная причина, определявшая специфику общественно-исторического развития населения отдельных регионов. Географическое положение, почвенно-растительные условия, климат, реки и т. д. могли, по их мнению, непосредственно определять общественно-историческую сущность различных племен и народов, политику их государственных объединений, характер и чувства людей, сам «дух народов».
Различаются два главных направления «географического детерминизма»: от английского историка и социолога XIX века Бокля и от французского мыслителя-энциклопедиста XVIII века Монтескье. Первое направление, связанное с эпохой расцвета колониального владычества Англии, выродилось в дальнейшем в концепцию геополитики, обосновывающую географическими факторами расовое неравенство, превосходство одних народов над другими. Ядовитым плодом геополитики явилась, например, вторая мировая война, развязанная требовавшими себе «жизненного пространства» фашистами.
Второе — относительно прогрессивное — направление географического детерминизма развивалось в трудах русских историков С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, географа Л. И. Мечникова и др. Несмотря на методологические ошибки, в их работах приводятся интересные факты и обобщения, касающиеся влияния природной среды на различные стороны хозяйственной деятельности восточных славян. В их трудах указывается на необходимость бережного отношения к природе, на важную роль климата в развитии хозяйственной деятельности человечества.
Еще А. С. Пушкин писал: «Климат, образ правления, вера дают каждому народу особенную физиономию, которая более или менее отражается в зеркале поэзии. Есть образ мыслей и чувствований, есть тьма обычаев, поверий и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу»[72].
Не отрицая непосредственного влияния природной среды на психологию и физиологию человека, Г. В. Плеханов подчеркнул и выдвинул на первый план ее опосредованное влияние «на состояние общественных производительных сил и, через них, на все вообще социальные отношения людей, со всеми их идеологическими надстройками»[73]. «Зависимость человека от географической среды из непосредственной превращается в посредственную. Географическая среда влияет на человека через общественную», развивающуюся «по своим собственным внутренним законам»[74].
