…И заклубились пылью дороги вокруг Москвы под мерной поступью воинов, стекавшихся сюда из различных княжеств земли Русской. Особое восхищение москвичей вызвали блестяще снаряженные доблестные белозерские полки со своими князьями: Федором Семеновичем, Семеном Михайловичем, Андреем Кемским, Глебом Каргапольским и другими. Все они сложат свои головы на Куликовом поле, ни шагу не отступив на самом решающем и страшном участке сражения. Подошли дружины ярославских князей: Андрея Ярославского и Романа Прозоровского, Льва Курбского, Дмитрия Ростовского. К ним присоединились и устюжские полки и другие войска со своими князьями и воеводами.
18 августа Дмитрий Иванович побывал в Троицком монастыре и получил благословение на битву с Ордой от его основателя — игумена Сергия Радонежского. Этот старец своей подвижнической жизнью, бескорыстием и мудростью снискал огромный авторитет среди различных слоев населения. Он играл видную роль в общественной и духовной жизни Руси. По просьбе Великого князя Сергий посылает с ним на битву двух своих иноков — Пересвета и Ослебю — бывших воинов, «полки умеюща рядити» и способных «к воинственному делу и наряду»[122].
27 августа войско вышло из Москвы в Коломну по трем дорогам, «ибо нельзя было вместиться на одной». На следующий день в Коломне состоялся общевойсковой смотр, на котором каждому полку был назначен воевода. Выйдя из Коломны, русские войска дошли до устья реки Лопасни (приток Оки) и остановились, «перехватывая вести» об ордынцах.
Здесь к Дмитрию Ивановичу присоединился его воевода Тимофей Васильевич с большим дополнительным войском из Москвы. Оставив его у Лопасни ожидать пехоту и другие отставшие дружины, Великий князь сделал свой первый шаг навстречу врагу. Он переправился через Оку — главный южный оборонительный рубеж Руси против кочевников, так называемый Берег. «Бороня Русь», Дмитрий Иванович уже стоял на Берегу в 1373, 1376, 1378 годах[123]. Своим решительным ходом он разрушил единство противостоящего ему «триумвирата», приведя в замешательство Ягайла Литовского и Олега Рязанского. Вклинившись между ними, Дмитрий Иванович разъединил этих своих противников, так как осложнил возможность их переговоров и совместных действий.
Первого сентября Великий московский князь пришел на место, именуемое Березуй, примерно в 25–30 километрах от Дона. Здесь к нему присоединились литовские князья, перешедшие еще раньше на сторону Москвы. Это были братья и противники Ягайла: Андрей Ольгердович Полоцкий с псковским войском и Дмитрий Ольгердович с переславскими дружинами. Объединение сил общерусского воинства, которому предстояло выйти на Куликово поле, было завершено.
В разведку к верховьям Дона, навстречу ордынским заставам, был отправлен еще один сторожевой отряд, В его состав вошли лучшие витязи: Семен Мелик, Игнатий Креня, Фома Тынина, Петр Горский, Карп Олексин, Петруша Чуриков и многие другие удалые всадники.
Пятого сентября разведка вернулась с новым языком — знатным ордынцем. Пленный рассказал, что Мамай с бесчисленными ордами стоит на Кузьмине гати, не спеша поджидает союзников и ничего не знает о приближении русского войска.
Чтобы добыть столь важного свидетеля, дозорному отряду, несомненно, пришлось переправиться через Дон и познакомиться с местностью в районе Куликова поля. Ведя постоянную разведку, русское командование всегда было хорошо осведомлено о расположении и намерениях противника. Часть сведений они могли, вероятно, получить от своих земляков, живших в ту пору в долинах Непрядвы и Дона.
Трудно, невозможно представить, что все эти рассказы о сторожевых дозорах являются вымыслом или поздней интерпретацией «былинных» слухов, дошедших якобы до авторов «Сказания» спустя более чем век после Куликовской битвы. Я не вижу причин, которые могли бы побудить летописцев измышлять имена участников сражения. От этих вошедших в историю имен мы не вправе отказываться.
Русское войско вышло к верховьям Дона в районе устья реки Непрядвы. Здесь Дмитрий Иванович должен был принять еще одно важное стратегическое решение: переходить ли Дон навстречу Мамаю или оставаться на его левом берегу, заняв выжидательную позицию. Перейдя Дон и оставив его за спиной, русские войска отрезали путь к отступлению. С другой стороны, они прикрывали свой тыл, загораживаясь Доном от Олега Рязанского, удар которого в спину нельзя было полностью исключить. Взвесив все «за» и «против». Дмитрий Иванович принимает активный вариант действий — решает перейти Дон. Он пришел сюда не для того, чтобы «Ольга смотрети, ни реки Дона стресчи».
Решив перейти Дон. Дмитрий Иванович опирался в первую очередь на охватившую все войско непреклонную решимость сокрушить врага или умереть. Выражая общее настроение, он сказал: «Или землю Рускую от пленения и разорения избавлю, или голову мою за всех положу, честная бо смерть есть лучше злаго живота»[124]. Этот энтузиазм подкреплялся военной мощью собранных полков.
Исследователи отмечают возросший профессионализм русского войска ко времени Куликовской битвы. При Дмитрии Ивановиче значительно увеличилось постоянное ядро войска — «двор», состоявший из опытных, закаленных в сражениях воинов. Появились отдельные ударные соединения тяжелой кавалерии. Это быта так называемая «кованая рать» — одетые в броню всадники и лошади.
Несмотря на почти полную изоляцию Северо-Восточной Руси, много оружия было получено из заморских стран. «Задонщина» сообщает: «А воеводы у нас мужественные, а дружина в боях испытанная, а кони под нами борзые, а доспехи на нас золоченые, а шлемы черкесские, а щиты московские, а сулицы (короткое копье. — Н. X.) немецкие, а кинжалы фряжские, а мечи булатные». В целом русская рать была хорошо, можно сказать, заботливо снаряжена для решающей схватки с Ордой.
Приказав переправляться через Дон, Дмитрий Иванович велел «мостить мосты и искать броды». Это распоряжение было вызвано в первую очередь необходимостью переправы огромного тележного воинского обоза, а не самих воинов. Наши исследования показали, что уровень вод в Непрядве и Доне был в эпоху битвы низкий, меженный, как обычно бывает осенью на русских реках. Представление, что эти реки в эпоху Куликовской битвы были судоходными, не подтверждается ни палеогеографическими, ни историческими данными. В 1389 году, через девять лет после сражения, состоялось путешествие митрополита Пимена в Царьград. Маршрут проходил по Оке и ее притокам к верховьям Дона. На Дону, в районе устья Непрядвы, путешественники оказались в мае. Но даже тогда Дон был настолько мелким, что плоскодонные струги шли по нему незагруженными, а груз следовал сухим путем[125].
Это ни в коем случае не умаляет значения переправы русского войска на правый берег Дона. Рельеф долины в районе слияния Непрядвы с Доном в любом случае являлся значительным препятствием при необходимости поспешного отступления.
Переправа началась, вероятно, еще 6 сентября и продолжалась на следующий день. Она могла происходить в двух километрах ниже устья Непрядвы, в районе нынешнего села Татинки, или несколько ниже — в районе устья реки Мокрой Таболы. Примерно в это время Дмитрий Иванович с князьями и воеводами обозревал все русские полки с «высокого места» — скорее с высокого правого берега Дона. И увидели они, как «стяги их золоченые шумят, расстилаясь как облаки, тихо трепеща, словно хотят промолвить, богатыри же русские и их хоругви точно живые колышутся, доспехи же русских сынов будто вода, что при ветре струится, шлемы золоченые на головах их, словно заря утренняя в ясную погоду, светятся, яловцы же шлемов их, как пламя огненное, колышутся»[126]. Разве можно сказать, что в этих строках нет и тени поэзии?[127]
