В слое X Улан-Хады шнуровая керамика представлена горшками, которые, вероятнее всего, послужили основой для возникновения керамики посольского типа. Последняя залегает выше, в слое IX Улан-Хады. Она же представляет, по-видимому, шнуровую керамику в слое VII Казачки.

Для посольской керамики, найденной в слое III-Б поселения Няша, расположенного на правом берегу Енисея ниже г. Красноярска, получена радиоуглеродная дата 4080±60 (ЛЕ-1415), т. е. она относится к концу III тыс. до н. э. К тому же тысячелетию позволяет относить посольскую керамику и дата слоя VIII Улан-Хады, под которым она залегает. На стоянках Окуневая III и IV, раскопанных на восточном берегу Байкала, она лежит ниже керамики бухусанской культуры, датируемой второй половиной III — началом II тыс. до н. э. (Горюнова, Лыхин, 1985). Поэтому представляется возможным определять время существования посольской керамики первой половиной — серединой III тыс. до н. э., учитывая, что подобная посольской керамика белькачинской культуры Якутии существовала на протяжении всего этого тысячелетия.

Посольская керамика встречена на целом ряде памятников от восточных берегов Байкала до Среднего Енисея, а также на Верхней Лене и на стоянке Байкит 3 в среднем течении р. Подкаменная Тунгуска. Ареал ее включает территорию, на которой выделены памятники серовской культуры, синхронной бытованию посольской керамики. Посольскую керамику следует считать принадлежащей особой культуре, хотя пока мы еще не можем выделить специфический для нее набор каменного инвентаря и не имеем погребений, которые могут быть с ней связаны. По-видимому, эта культура сформировалась на основе хайтинской группы памятников на территории восточного Прибайкалья, откуда ее носители и распространились на запад.

Над посольской в VIII слое Улан-Хады залегает керамика усть-бельского типа, выделенная на основе материалов слоя II-А поселения в устье р. Белой (Савельев, Медведев, 1973). Усть-бельская керамика представлена параболоидными гладкостенными горшками с параллельными зигзагообразными линиями отступающей палочки на тулове и гребенчатыми отпечатками по внешней и внутренней стороне венчика. Вместе с ними найдены гарпуны с зубцами по одному краю и уступом для привязывания линя и нефритовое тесло. Аналогичные по форме орудия встречены в глазковских погребениях. Стерженьки рыболовных крючков Усть-Белой занимают по форме промежуточное положение между китойскими и глазковскими. В Улан-Хаде есть экземпляры горшков, очень близкие сосудам устья Белой, но они своей шнуровой поверхностью и орнаментальными композициями напоминают и посольскую керамику. У одного горшка есть маленькие сквозные отверстия, как у посольских сосудов. Залегание усть-бельской керамики между посольской и глазковской в Улан-Хаде, ее дата, комплекс изделий, встреченных с этой керамикой на Усть-Бельском поселении, — все это позволяет рассматривать усть-бельскую керамику как одно из связующих звеньев между посольской и глазковской.

Определенные синхронистические связи и орнаментальное сходство намечаются между усть-бельской керамикой и распространенной в основном в Западном Приангарье керамикой, сплошь украшенной поясами линий «отступающей палочки» или отпечатками личинковидного штампа (рис. 94). На стоянке Горелый Лес такая керамика залегает в IV слое над керамикой посольского типа. На Казачке она представлена большим числом горшков VI слоя, причем в нижнем горизонте этого слоя найдены горшки, внешняя поверхность которых сплошь украшена горизонтальными поясами оттисков гладкого и зубчатого штампов, нанесенных по принципу «отступающей палочки». В верхнем горизонте обнаружены горшки, узоры на которых выполнены отдельно расположенными оттисками штампов. Такой вариант керамики можно условно назвать «западно-ангарским», он характерен для западных районов Приангарья и Среднего Енисея.

В последние годы предприняты попытки выделить среди усть-бельской керамики три типолого-хронологические подгруппы (Синицина, 1986) и даже выделить усть-бельский керамический пласт, развивавшийся с середины IV до первой четверти II тыс. до н. э. (Бердникова, 1986). Нам представляется более реальным рассматривать памятники с усть-бельской керамикой как особую культурную общность, первоначальное формирование которой связано со Средним Енисеем, откуда и началось ее продвижение к востоку на соседние территории. В Прибайкалье на смену памятникам с усть-бельской керамикой приходит глазковская культура. На Среднем Енисее, судя по материалам IV слоя Казачки, в середине III тыс. до н. э. памятники с западноангарским типом керамики уступают место новой культуре, для которой характерна керамика, украшенная шагающей гребенкой.

Таким образом, для территории между средним течением Енисея и Байкалом в период развитого и позднего неолита (середина тыс. до н. э.) выясняется сложная картина развития и взаимодействия трех этнокультурных общностей: аборигенной, представленной развитием серовской культуры, восточной, связанной с развитием культур со шнуровой керамикой (хайтинской, посольской и байкальским шнуровым вариантом усть-бельской), и западной, характеризующейся керамикой с ямчатой и гребенчатой орнаментацией (варианты усть-бельской). Этнокультурная история этого района оказывается более динамичной, чем она представлялась на основе периодизации, созданной в свое время А.П. Окладниковым на материалах погребальных комплексов.

Возвращаясь к определению места китойской культуры в истории Прибайкалья, мы должны отметить, что она должна быть отнесена к раннему неолиту. Ее нельзя рассматривать как генетически предшествующую Исаковской культуре из-за антропологического несходства носителей этих культур и менее развитого, чем китойский, инвентаря Исаковской культуры. Китойская культура не имеет сходства с ранними неолитическими памятниками Байкала. Выяснение генезиса китойской культуры остается делом будущего. Имеющиеся в настоящее время факты заставляют видеть в ней культуру, не находящую прибайкальских корней.

В 1884 г. И.Т. Савенков открыл замечательные погребения у д. Базаиха. В 1890 г. А.С. Еленев обнаружил многослойное поселение в устье р. Бирюсы. В дальнейшем близ Красноярска было найдено много памятников неолитического облика, но первая попытка их классификации предпринята только в 1957 г. А.П. Окладниковым на основе сопоставлений с материалами из Прибайкалья. Благодаря работам красноярских и иркутских археологов на Нижней Ангаре и р. Кан, возникли новые возможности для выяснения процесса развития неолитических культур в данном районе.

Раскопанных поселений немного: к северу от Красноярска стоянка Няша, к югу — стоянки Усть-Собакино и Усть-Бирюса, к востоку — стоянки на р. Кан, среди которых выделяются уже упоминавшееся нами многослойное поселение Казачка. Кроме Казачки и Няши, все памятники содержат неолитические предметы в смешанном состоянии с материалами других эпох.

Сопоставляя эти находки с материалами из неолитических слоев Казачки и памятников Приангарья, можно прийти к выводу, что ранний неолит Красноярско-Канского течения Енисея формировался на основе финального мезолита с пластинчатой индустрией и характеризуется наличием сетчатой керамики. Это позволяет включать его в восточно-сибирский регион неолитических культур. К концу IV — началу III тыс. до н. э. относятся некоторые черепки с пунктирными и гребенчатыми отпечатками, сходные с серовской керамикой, а также топоры с ушками и каменные изображения рыб, найденные на стоянках Базаиха и у пос. Стрелка при впадении Ангары в Енисей. О несомненной культурной близости населения лесной части Среднего Енисея с обитателями Приангарья свидетельствует находка в I слое Усть-Бирюсы горшка с тремя ушками, украшенного гребенчатым орнаментом, аналогичным серовским «дымокурам».

Время появления на Енисее изделий из нефрита и стерженьков рыболовных крючков китойского типа, найденных, в частности, на стоянках Караульная и Базаиха, остается неясным в связи с неясностями в определениях возраста китойской культуры и их принадлежности именно к ней.