— Сейчас? Сегодня воскресенье.

Я провожу рукой по лицу. — Чем быстрее я смогу уладить лицензионную сделку, тем больше времени у меня будет с Белль.

Она вздыхает, ей явно не нравится мой ответ.

Я молча отворачиваюсь и собираюсь. Когда я заканчиваю, я прохожу мимо комнаты Белль. — Белль, милая? — Я стучу пальцами в дверь. — Папа уходит, хорошо? Но я вернусь, и тогда, может быть, мы сможем пойти поесть мороженого. А?

По-прежнему никакого ответа.

Побежденный, я падаю в гостиную. Миссис Хэнсли раскладывает одежду Белль на диване.

— Я выведу ее на небольшую прогулку. Может быть, она почувствует себя лучше, подышав свежим воздухом.

Я торжественно киваю.

— С ней все будет в порядке, Алистер.

Я верю ей на слово и встречаюсь с Бернардом внизу.

По дороге в компанию я мысленно прокручиваю истерику Белль. Как мне объяснить, что я ей сделал?

Комок подкатывает к моему горлу. Единственный способ, которым я смогу посмотреть в глаза своей дочери, — это поднять Belle's Beauty с небес. Если я смогу подарить нашей дочери здоровую, процветающую компанию, это почтит наследие Клэр. Это мое покаяние. Мой единственный шанс на искупление.

Компания пуста, когда я вхожу.

Я прохожу мимо офиса Кении, и, несмотря на напряжение моего дня, на моих губах мелькает улыбка. Должно быть, сейчас она встречается со своим отцом. Я надеюсь, что этот разговор получится лучше, чем она ожидает.

Быть отцом тяжело. Я не могу представить, чтобы Белль росла и чувствовала, что не может прийти ко мне со своими проблемами.

Моим мыслям требуется много времени, чтобы собраться с мыслями, но я, наконец, сосредотачиваюсь на работе.

Кажется, что спустя несколько минут звонит мой телефон.

Это миссис Хэнсли.

Я беру трубку. — Алло?

— Алистер! — В ее голосе звенят нотки отчаяния. — Мне жаль. Мне так жаль.

Мое тело мгновенно приходит в состояние повышенной готовности.

— Я потеряла ее.

— Что? — Я вскакиваю со стула.

— Мне так жаль, Алистер. Я отвернулась на одну секунду и…

— Где она? Где моя дочь? — Я рычу.

— Я не знаю, — хнычет миссис Хэнсли. — Она исчезла.

Мое сердце подскакивает к горлу, я вылетаю из своего кабинета и бросаюсь вниз по лестнице.

КЕНИЯ

— Привет, пап. — Мой взгляд скользит к Фелиции. — Я не знала, что вы оба придете.

— С чего бы твоему отцу завтракать без меня? — Беззаботно спрашивает Фелиция, сдвигая солнцезащитные очки на макушку.

Клянусь, я впервые слышу от нее такой снобистский тон. Фелиция всегда была ко мне исключительно добра. Здесь нет мачехи-золушки. Я до сих пор помню, как она нарядила меня на мое первое возвращение домой.

В тот год никто не пригласил меня на танцы. Я плакала, потому что мне казалось, что все мои друзья получают розы, в то время как ни один парень не хотел со мной разговаривать.

Фелиция нашла меня плачущей в ванной и обняла меня.

“Это потому, что я слишком темная? Или из-за моих прыщей?”

“Абсолютно нет. Эти парни идиоты. Они просто еще не видели, насколько ты сногсшибательна”.

В тот вечер Фелиция достала свой набор косметики и наняла чернокожего парикмахера, чтобы тот позаботился о моих волосах. Она стала моей феей-крестной и отправила меня на бал.

Она всегда была такой. Никогда не стремилась заменить память о моей матери в моей жизни, но всегда была материнской фигурой. Я с трудом помню, что она не связана со мной кровным родством.

Но сегодня я остро осознаю это.

Неодобрение вспыхивает в ее карих глазах, и она держится чопорно, когда я обнимаю своего папу. Я колеблюсь, прежде чем тоже обнять ее.

Она похлопывает меня по спине, а затем отодвигается. — Давай присядем. Я не ела со вчерашнего дня.

— Я удивлен, что вы двое все еще в городе. — Я беру меню и поднимаю его.

— Да, ну, со свадьбой нужно много чего сделать, и Саша не справится со всем этим одна.

Я грубо набрасываю меню.

Папа похлопывает ее по руке. — Фелиция, давай пока не будем это обсуждать.

— Почему? — Голос Фелиции срывается на оскорбленный визг. — Разве я не могу сейчас упомянуть о свадьбе Саши? Один из самых счастливых моментов в жизни моей дочери, и я должна замять это дело?

Я впиваюсь пальцами в ламинированную страницу, пока она не хрустит.

Папа прочищает горло. — Давай поговорим об этом после еды.

— Поговорить о чем? — Огрызаюсь я. — О чем именно ты здесь, чтобы поговорить, папа?

Он опускает взгляд.

Фелиция наклоняется вперед. — У Саши не так уж много друзей.

— Ну и дела? Интересно, почему? Может быть, она тоже спала с их парнями.

У Фелиции отвисает челюсть. — Что ты только что сказала?

— Фелиция — Папа пытается потянуть ее за руку.

Она отводит локоть назад. — Почему ты не можешь просто забыть об этом, Кения? Это случилось так давно!

— Забудь об этом? — Мои глаза чуть не вылезают из орбит. — Как, по-твоему, я смогу пережить что-то подобное?

— Саша плачет перед сном каждую ночь. Ее разрывает то, как ты с ней обращаешься. Она должна быть радостной и взволнованной. Вместо этого ей приходится беспокоиться о тебе. — Фелиция трясет пальцем у меня перед носом. — Каким ты можешь быть эгоистом? Ты ничего не чувствуешь к своей сестре?

У меня внутри все переворачивается.

Эгоистично?

Я ненавижу, что Саша плачет и расстроена. Я ее защитник. Я была той тем, кто часами разговаривал с ней, когда что-то ее огорчало. Я бы бросилась в драку, чтобы сохранить ее рассудок. Не имело значения, с кем или с чем мне пришлось столкнуться, если это заставило ее улыбнуться.

Эта моя сестринская сторона все еще жива и действует.

Но я просто не могу забыть тот факт, что она предала меня.

— Это несправедливо по отношению ко мне, — говорю я сквозь стиснутые зубы, — ожидать прощения так скоро. Я все еще работаю со своими чувствами. Прошло всего несколько недель.

— А ее свадьба через четыре месяца.

Мои глаза поднимаются на нее. — Почему это так скоро?

Ее щеки заливает румянец. — Дело в том, что Саша действительно хочет, чтобы ты была частью этого. Ради своей сестры ты должна преодолеть все проблемы, которые у тебя есть, и быть рядом с ней. — Ее глаза дико сверкают. — Это то, что делает семья.

Я хочу высказать свое мнение. Кое-что о том факте, что она не моя семья. Что она не моя мать.

Но у меня отяжелел язык.

Я не могу подобрать слов.

Фелиция вошла в мою жизнь, когда я чувствовала себя неуверенно и одиноко. Она и Саша были моими людьми. Мы сформировали женскую команду против моего отца, постоянно ополчаясь на него, чтобы мы могли выбирать самые девчачьи фильмы на семейный вечер или исполнять дрянные поп-песни в семейных поездках.

Мой взгляд опускается на стол. — Папа?

Он подпрыгивает, как будто не ожидал, что этот разговор коснется его.

— Ты тоже так думаешь? Что я должна просто забыть о том, что Саша предала меня, лгала мне и причиняла мне боль? Ты тоже считаешь меня эгоисткой?

Папа молчит.

Я поднимаю взгляд и смотрю ему в лицо. Возраст образовал глубокие морщины на его лбу. Сейчас его щеки больше, они давят на глаза. Темная кожа, оттенка толченой черники, обтягивает крепкое тело и пивное брюшко.

Он мой отец. Мне от него достались мои глаза. Моя любовь к чтению. Моя решимость усердно работать и добиваться успеха во всем, что я делаю.

Мой голос срывается. — Правда, папа?

— Я думаю, ты нужна Саше прямо сейчас, — говорит он. — Сейчас не время разделять нашу семью.

Мое сердце разлетается на миллион осколков. Я слышу, как оно разбивается, как стекло падает на пол.

Фелиция бросает на него одобрительный взгляд, и я наблюдаю, как мое уважение к этим двум людям сгорает дотла.

Я не маленькая девочка Фелиции.

Я понимаю это.

Я понимаю, что иногда кровь гуще воды.

Но, похоже, в случае с папой это неправда.