Последние слова Капитана потонули в едином кличе немногочисленного гарнизона крепости Розенборг. В тот же момент со стороны леса, рассекая мрак, вверх взметнулись две красные ракеты. Это был сигнал о том, что враг подошел.

– Юрий, придержите двери, – крикнул Михаил Петрович, складывая бумаги в дипломат по пути к лифту. – Мы покорили межзвездное пространство, заселили планету в миллионах километрах от Земли, но стоит только упустить лифт, и новый придется ждать вечность.

– Мы все силы сосредоточили на освоении космоса, а про собственные удобства позабыли, – посмеялся Юрий Георгиевич. – Так что теперь быстрее долететь до Луны, чем подняться в лифте на десятый этаж.

– Точно. Но спасибо и на этом. А не то перспектива подниматься пешком на такую высоту, боюсь, заставила бы меня отказаться от научной деятельности, – профессор Михаил Петрович покопался в своем кейсе и достал оттуда небольшой сверток. – Это вам, коллега, так сказать, небольшой подарок.

– Мне? Но за что?

– Уже месяц прошел с тех пор, как вы к нам присоединились.

– Мне как-то неудобно…

– Берите, Юрий. Это не деньги и не алмазы, – улыбнулся профессор.

– А что это?

– Разверните и увидите.

Кабина лифта поднялась на десятый этаж. Двери открылись, и профессора вышли в коридор. Юрий Георгиевич поставил свой небольшой чемоданчик на пол и развернул сверток. Его взору представился небольшой макет космического корабля, сделанного, по всему видимому, из титана. Ученые должны были сделать аппарат пригодным для перелета на планету Ферус. Его макет они проработали до мельчайших деталей.

– Надеюсь, мы справимся с поставленной задачей, и этот корабль унесет нас с Земли в космические просторы.

– Нет ничего невозможно. У любой проблемы обязательно есть свое решение. Просто мы его еще не нашли. Но обязательно это сделаем.

– Дай-то бог.

– А вы собираетесь покинуть Землю в случае успеха проекта? – поинтересовался Юрий Георгиевич.

– А вы разве хотите остаться? Разве вам по душе жизнь на этой планете, когда известно, что есть другая, жизнь на которой не отравлена химией и людьми?

– Честно говоря, вы застали меня врасплох. Я как-то даже и не задумывался об этом.

– А зря. Подумайте об этом на досуге. Уже месяц вы тут, а нам так и не довелось узнать друг друга. Работа отнимает все время. Как вам здесь? Обустроились?

– Мой кабинет недалеко. Могу показать и угостить вас чаем.

– От крепкого чая никогда не откажусь.

Юрий Георгиевич и Михаил Петрович проследовали по коридору до кабинета молодого профессора. Довольно просторное помещение располагало всем необходимым как для работы, так и для отдыха. Всюду стояли чертежные доски, исписанные всевозможными формулами и схемами, электромониторы и другое оборудование.

– Кабинет инженера можно с легкостью отличить от любого другого, – усмехнулся Михаил Петрович. – Видели бы вы мой, там ступить некуда, чтобы не задеть что-нибудь – сплошь бумаги и чертежи.

– Присаживайтесь на диван, я сейчас принесу чай. Вам черный или зеленый?

– Лучше черный, и покрепче.

Юрию Георгиевичу впервые удалось как следует разглядеть своего нового знакомого. На вид Михаилу Петровичу можно было дать около шестидесяти лет, хотя на самом деле ему не исполнилось еще и пятидесяти пяти. На немного полноватом чисто выбритом лице глубоко посаженные глаза прятались за очками в металлической оправе. Коричневые брюки из грубой ткани и рубашка, когда-то давно бывшая белого цвета, а сейчас пожелтевшая, дополняли его образ ученого шестидесятых годов прошлого века.

Пока Юрий Георгиевич занимался приготовлением чая, Михаил Петрович смотрел по сторонам. Вскоре его взгляд упал на рабочий стол, на котором в рамках стояло несколько фотографий.

– Это ваша сестра? – спросил Михаил Петрович, указывая на фото с белокурой женщиной лет тридцати-тридцати пяти.

– Жена. А вон то – наши дети, Павел и Анастасия.

– Должен сказать, вы прелестная пара. И ваши дети очень красивы. Все в мать, – пошутил Михаил Петрович. – Вы, наверное, счастливый семьянин.

– Моя семья – моя отрада.

– Это так же замечательно, как и печально.

– Почему? – удивился Юрий Георгиевич. – Разве наличие любящей жены и замечательных детей может быть печально? – спросил он, присаживаясь в кресло напротив Михаила Петровича.

– Семья – это, несомненно, дар. Но правильно распорядиться им удается далеко не каждому.

– А вы женаты? У вас есть дети?

– Когда-то и у меня была жена и двое озорных парнишек. Я тоже был счастлив. Но научная деятельность отнимала у меня все время. Как рабочее, так и свободное. Мне приходилось постоянно приходить домой поздно. И, честно говоря, я был не против этого, мне нравилось то, что я делаю, чем занимаюсь. На обычной работе человек находится до шести, после чего, как по звонку, встает и идет домой. А ученый сидит над своим творением, забыв обо всем на свете до тех пор, пока не заметит, что последний электропоезд уходит через тридцать минут или что через двадцать минут закроется метро.

– И что произошло?

– Моя работа не отпускала меня. Тогда я этого не понимал. И я пропускал все: первые шаги детей, первые слова, первый день рождения. Представляете, поход в первый класс старшего сына я видел в записи. Но и это еще не самое страшное.

– А что же тогда? – изумился Юрий Георгиевич.

– Самое страшное – это одиночество моей супруги, – произнес Михаил Петрович. – Когда мы только начинали встречаться, обещал ей, что всегда буду рядом. Но тогда я был только практикантом. А после все больше и больше времени уделял работе. Запомните: дети, подруги, обязанности по дому никогда не заменят девушке супруга. Молодая женщина должна стареть рядом с мужем, засыпать в обнимку с ним, а не с телефоном, на котором сообщение «Задерживаюсь, к ужину не жди».

– Она ушла от вас?

– Да. Но я умудрился и это пропустить, – с иронической усмешкой Михаил Петрович покачал головой. – Как-то в очередной раз я пришел домой за полночь, так как засиделся на работе, изобретая что-то новое. Я завалился спать, даже и не заметив, что дома никого не было. Только наутро я увидел записку на столе: «Я так больше жить не могу. Я ухожу. Детей забираю с собой. Если захочешь, можешь их навещать, но не думаю, что у тебя найдется на это время. Я подготовлю документы на развод». Я не виню ее за это. Она сделала то, что должна была лет на пять-десять раньше.

– И вы не попытались ее вернуть?

– Ради чего? Чистых рубашек и горячего ужина? Ради собственного эго? Конечно нет. Ведь я свой выбор сделал очень давно: это наука. А она очень ревнива, еще та собственница. И если вы отдаетесь ей без остатка, погружаетесь в нее полностью ради того, чтобы достичь поставленных целей, а именно творить, изобретать на благо процветания человечества, то она вас уже никогда не отпустит. А Ира достойна того, чтобы с ней был рядом мужчина, который посвящал бы ей столько же времени, сколько я – работе. А я ей этого дать не мог.

– Я с вами не согласен. Считаю, что можно совмещать и работу в науке, и брак, и дом, – возразил Юрий Георгиевич.

– Разве? А как обстоят ваши дела в семье?

– Все хорошо.

– Вы в этом уверены? Или же вы хотите так думать? Или, быть может, это ваши последние воспоминания о семье? Мы ведь вместе работаем уже месяц. И я не припомню, чтобы вы уходили домой раньше восьми-девяти. Жена на это не жалуется?

– Ну, я ей объяснил, что сейчас много дел…

– Конечно же. Много дел. А где, простите, у вас много дел? В университете? В девять вечера? Вы же не можете сказать ей правду, где сейчас работаете?

– Нет, не могу.

– Вы такой же наивный, как и я в свое время: преданы своей работе. И это, конечно же, хорошо для науки, для нашей миссии. Но, быть может, эта преданность нанесет непоправимый удар по вашей семье. Когда в последний раз вы играли с детьми? Ходили в парк?