При этом было истрачено весьма много пороха и показаны такая пышность и такое великолепие, что оба посла были очень изумлены великой мощью, снаряжением, роскошью и богатством московитов и, как говорят, сказали, что равного подобному государю на свете нет. Правитель дает свое согласие. Затем послов обоих государей препроводили в Москву, а вновь избранный царь повелел благодарить всю землю за повиновение и, выйдя в поле, дал согласие быть царем, обнадежив всех, что с божьей помощью он будет заботиться о своих подданных так, чтобы они благоденствовали и преуспевали. После этого весь народ пожелал ему счастья, а главнейшие в сословиях отвезли его в Москву.[183] Правителя коронуют на царство. Там 1-го сентября 1597 г. в церкви св. Марии, которую они называют “Пречистая” (Precista), что значит “заступница”, патриархом (который в этой стране является главой духовного сословия) был возложен на него царский венец. Так правитель страны получил золотую карету, которой он долго домогался всякими хитростями и вражьими кознями. По окончании церемонии коронации, когда царя вывели из церкви, в народ бросили много денег.[184]
Новый царь осыпает милостями всю страну. Новый царь облагодетельствовал всю землю и всех людей еще и тем, что отказался на этот год от тех денег (Stipendio), которые ежегодно полагаются ему ко дню святого Егидия, зато теперь, на коронации, он получил вдвойне. Новый царь наводит полный порядок. Все вдовы и сироты, местные жители и иноземцы были от имени царя наделены деньгами и запасом (Sapass), т. е. съестным. Все заключенные по всей земле были выпущены и наделены подарками. Царь дал обет в течение пяти лет никого не казнить, а наказывать всех злодеев опалой и ссылкой в отдаленные местности. Он повелел построить особые судебные палаты и приказы, издал новые законы и постановления, положил конец всякому имевшему место в стране языческому содомскому распутству и греху, строго-настрого запретил пьянство и шинкарство или корчмарство, угрожая скорее простить убийство или воровство, чем оставить ненаказанным того, кто вопреки его приказу откроет корчму и будет продавать навынос или нараспив водку, меды или пиво. Каждый у себя дома волен угощаться чем Бог пошлет и угощать своих друзей, но никто не смеет продавать московитам напитки, а если кто не может прокормиться без содержания корчмы или шинка, тот пусть подаст челобитную, и царь даст ему землю и крестьян, чтобы он мог на это жить.[185] Немцам разрешается отправлять свое богослужение на дому. Немцам, которых при Иване Васильевиче Грозном взяли в плен, привели из Лифляндии в Московию и поселили всех вместе в живописной местности на расстоянии немецкой полумили от Кремля, где они жили в достатке, а многие за службу в царском войске получили доходные поместья, он предоставил свободу совершать свое богослужение на дому. Новый царь предлагает пригласить в свою страну ученых людей. А для того, чтобы в будущем иметь среди своих подданных мудрых и способных людей, он предложил оказать всей стране милость и благоволение и выписать из Германии, Англии, Испании, Франции, Италии и т. д. ученых, чтобы учредить преподавание разных языков. Монахи и попы противятся этому. Но монахи и попы воспротивились этому и ни за что не хотели согласиться, говоря, что земля их велика и обширна и ныне едина в вере, в обычаях и в речи и т. п. Если же иные языки, кроме родного, появятся среди русских, то в стране возникнут распри и раздоры и внутренний мир не будет соблюдаться так, как сейчас. 18 дворянских юношей направляются в чужие земли. Из 18 вернулся только один. Хотя из-за решения монахов и попов это благое намерение царя и не могло быть выполнено, тем не менее, он все же выбрал из московитских детей восемнадцать дворянских сынов, из которых шесть было послано в Любек, шесть в Англию и шесть во Францию, чтобы их там обучили. Они легко выучили иноземные языки, но до настоящего времени из них только один вернулся в Россию — тог, которого Карл, король шведский и пр., дал в толмачи господину Понтусу Делагарди. Его звали Димитрий. Остальные не пожелали возвращаться в свое отечество и отправились дальше по свету.[186] Тем немецким купцам, которые (как говорилось выше) были взяты в плен и приведены в Москву за несколько лет до этого из Лифляндских городов — Дерпта, Нарвы, Феллина и других, — Борис также предоставил свободу путешествовать и заниматься своим делом как внутри страны, так и за ее пределами, где и как они захотят. Немецких купцов ссужают деньгами. Он приказал, кроме того, ссудить их деньгами из царской казны, кому дал триста, кому четыреста рублей в пользование без процентов и ренты до тех пор, пока он не потребует их обратно, каковые деньги до настоящего времени с них не востребовали, и они их не возвращали. А сделано это было лишь с той целью, чтобы его имя, благодаря похвальным и добрым делам, стало известным всякому и повсюду; однако все же с каждого купца бралась присяга, что он не сбежит и без особого на то разрешения царя никого не увезет с собой из страны, а также никогда не отзовется о царе плохо, а наоборот, будет перед всеми восхвалять и прославлять его и т. д.[187] Год 1599 Густав, сын короля Эрика, шведского, приезжает в Россию. В этом году царь Борис Федорович получил сведения о шведском герцоге Густаве, сыне Эрика, который в юности был отправлен матерью из Швеции в Германию (по той причине, что она опасалась, чтобы шведы не преследовали и не убили его, поскольку она была дочерью простого воина низкого звания), много бродил по свету, а сейчас пребывал в Риге, в Лифляндии, с очень небольшим числом слуг. Царь через тайных послов пригласил его в свою страну, приказал с пышностью встретить его на границе, почтить многими подарками и подношениями. Он хотел дать ему в жены свою единственную дочь. Он показал ему и предоставил в его распоряжение все свои военные силы, чтобы при помощи их он напал на своих неверных шведов (как московиты называли их из особой неприязни к шведскому народу, ибо во многих войнах им был нанесен большой ущерб достохвальной шведской короной), отомстил им за свое горе и постарался вернуть себе отцовский наследственный трон. Густав не намерен выступать против своей родины. Но герцог Густав не пожелал на это согласиться и ответил, что он предпочтет скорее погибнуть сам, чем подвергнуть свою родину опустошению и лишить жизни тысячи людей. Он вел и другие неуместные речи, из чего можно заключить, что добрый господин либо переучился (поскольку он был ученым мужем), либо слишком много перестрадал. Густав попадает в немилость. В конце концов, поскольку не было высказано желания воевать со шведским государством, царь изменил свое к нему благоволение и расположение, не только не пожелал отдать за него свою дочь, но даже проявил к нему такую немилость, что отправил его насовсем из Москвы в Углич. Густав умер в Угличе. Там его содержали по-княжески до самой его смерти, случившейся при третьем после того царе, Василии Шуйском. Сетования по поводу Катерины. Шлюхи до добра не доводят. Густава хоронят в Кашине. На своем смертном одре герцог очень жаловался на свою сожительницу Катерину (которую он вместе с ее мужем привез в Россию из Данцига) из-за того, что она им так завладела, что он не только не имел силы ее покинуть, но даже следовал больше ее советам, чем благоволению царя, почему она и является началом и причиной всех его бед и несчастий. Его погребал в Кашине в монастыре Димитрия Солунского 22 февраля 1607 г. немецкий пастор господин Мартин Бер из Нейштадта.[188]
вернуться Торжественный июньский поход к Серпухову, о котором пишет Буссов, Платонов назвал “последним эпизодом воцарения Бориса” (С. Ф. Платонов. Борис Годунов, стр. 131). Появившись перед огромным войском, собранным в Серпухове якобы для похода против татар, Борис надеялся приобрести популярность и опору для своего трона, он хотел увериться в том, что широкие массы служилого люда, съехавшегося со всей Руси, признали его в новом царском достоинстве. Буссов правильно понял цель похода: в его изображении сбор войска под Серпуховом был одним из условий согласия Бориса на царство. По мнению Буссова, собравшимся войскам предстояло “избрать правителя царем”. И действительно, до боевых действий против татар так и не дошло (некоторые вообще сомневались в реальности татарского нападения), дело ограничилось устройством ряда парадов и смотров войскам, которым Борис расточал ласки, угощения и подарки. По замечанию летописца, служилые люди “видяще от него милость, возрадовались, чаяху и впредь себе от него такова жалования” (ПСРЛ, т. XIV, стр. 50). Прием татарских послов в лагере под Серпуховом был рассчитан на то, чтобы показать военную мощь нового царя и его политическую ловкость. Другие источники (ПСРЛ, т. XIV, стр. 51) подтверждают сообщение Буссова, что татарские послы были поражены могуществом царского войска. О персидских послах в других источниках сведений нет. Борис был торжественно встречен в Москве, как победитель. Патриарх Иов в речи восхвалял Бориса за то, что он без крови добился победы и освободил государство “от нахождения врагов” (ААЭ, т. II, № 5). Соловьев назвал встречу, устроенную Борису, “торжеством без подвига”. вернуться Борис венчался на царство 3 сентября 1598 г. (ААЭ, т. II, №№ 8, 9; ДАИ, т. I, № 145). Бросать деньги в народ после коронации было обычаем. При выходе нового царя из Успенского собора его осыпали золотыми монетами. Бориса осыпал боярин князь Ф. И. Мстиславский (ПСРЛ, т. XIV, стр. 51). Церковью св. Марии Буссов называет Успенский собор, где совершалась коронация царей. вернуться Мероприятия, о которых сообщает Буссов, осуществленные Борисом для завоевания популярности, известны и по другим источникам. Амнистия заключенных — обычное явление при восшествии на престол нового царя. Об освобождении от податей на год в отношении сибирского населения говорит царская грамота в Верхотурье от 25 июня 1599 г. (СГГД, ч. II, № 74; см. также заявление посла Аф. Власьева гамбургским властям о милостях царя Бориса: Памятники дипломатических сношений, т. II, стр. 665—666). О попытках Бориса пресечь корчемство свидетельствует факт закрытия кабаков в Новгороде (см.: Соловьев, т. VIII, стр. 22). Подтверждением сообщения Буссова о стремлении Бориса пресечь мздоимство и корчемство являются слова русского хронографа: “Государь царь Борис Федорович ко мздоиманию зело бысть ненавистен, разбойства и татьбы и корчемства много покусився, еже бы во свое царство таковое неблагоугодное дело искоренити, но не возможе отнюдь” (М. Н. Карамзин, т. XI, примеч. 124). До какой степени широко, в целях упрочения своего положения, Борис раздавал “милостыни”, свидетельствует запись на Учительном евангелие 1595 года, хранящемся в БАН. Эта запись гласит: “Лето 7107 июля в 12 день на государевы царевы и великого князя Бориса Федоровича всеа Русии милостынные деньги на Емцу в Покровской особной монастырь выменил сию книгу Еуангелие толковое печатное на Москве Иванец Яковлев сын Емецкой, а дал на нем рубль двадцать один алтын четыре деньги”. Мы видим, что “милостынные деньги” царя Бориса дошли и до далекого и незначительного монастыря Севера. Сомнительно сообщение Буссова о том, что Борис якобы дал обещание никого не казнить в течение 5 лет. Сообщая об этом обещании, Масса заметил, что оно распространялось лишь на татей, воров и разбойников, а на политических противников Бориса не распространялось; он дозволял их “обносить клеветою и по ложным обвинениям жестоко томить в темницах, топить, умерщвлять, заключать в монастыри, постригать в монахи — все это в тайне” (И. Масса, стр. 53). вернуться Интересны известия Буссова о попытках правительства Бориса усилить культурные связи с Западной Европой. Они также подтверждаются другими источниками. Намереваясь открыть школы в России, в которых бы дворянские дети могли учиться языкам и наукам, Борис в 1600 г. направил в Германию немца Иоанна Крамера, поручив ему искать докторов и профессоров и привезти их в Москву (М. Н. Карамзин, т. XI, стлб. 52; С. М. Соловьев, т. VIII, стр. 432). Тогда же в Любек был направлен переводчик Роман Бекман для приглашения в Русское государство врачей, рудознатцев, суконников, часовщиков и других специалистов (АИ, т. II, № 34). Устройство школ в России при Борисе не состоялось (вполне вероятно, что из-за сопротивления реакционного духовенства, как об этом пишет Буссов). Правительство прибегает тогда к отправке в Англию, Францию и Германию “русских робят” (дворянской молодежи) “для науки разных языков и грамоте” (Очерки истории СССР. Конец XV в. — начало XVII в. М., 1955, стр. 484; СГГД, ч. V, стр. XXVII, XIX). О судьбе русских юношей, посланных в учение, сохранилось мало сведений Из грамоты любекских бургомистров и ратманов 1606 г. узнаем, что “робята”, прибывшие в Любек учиться “языку и грамоте неметцкой”, оказались “не послушливы, и поучения не слушали и ныне двое робят от нас побежали, не ведомо за што”. Власти Любека дальше спрашивали царя Василия Шуйского: “Бьем челом, чтобы ваше величество пожаловали отписали о достальных о трех робятах, ешо ли нам их у себя держати, или их к себе велите прислать” (М. Н. Карамзин, т. XI, примеч. 126). Трое из посланных Борисом в учение русских, по сообщению Петрея, служили при дворе шведского короля Карла IX (П. Петрей, стр. 178). Соловьев сомневается в точности сообщения Буссова о количестве посланных за границу учеников, так как по архивным данным в Англию было отправлено не 6, а 4 человека, в Германию 5 человек (С. М. Соловьев, т. VIII, стр. 432, примеч. 30). вернуться Буссов неоднократно отмечает благожелательное отношение правительства Бориса Годунова к иностранцам, и это соответствует действительности. Так, в переговорах с вышеупомянутым Арманом Скровом дьяк В. Я. Щелкалов, давая хвалебную характеристику Борису Годунову, подчеркивал его благосклонность к иноземцам: “Государево милосердие ко всяким людей и к иноземцам, что царьское величество по своему царьскому милосердому обычаю жалует всех людей и всяких иноземцев, все ныне люди во благоденственном житье живут и богу хвалу воздают, что бог дал такова великого государя царя храброго и милостивого и праведного всему народу крестьянскому, да и чужеземцев всяких царское величество жалует” (ЦГАДА, ф. 64, д. 16, л. 15). О льготах, предоставленных Борисом пленным немцам, говорит не только Буссов, но и И. Масса, (стр. 52) и М. Шиле (Известие о кончине в. к. и царя Московского Федора Ивановича, стр. 18). “Царское милосердие” ко “всем иноземцам” подчеркивал также посол Бориса к императору Рудольфу II Афанасий Власьев во время переговоров с властями г. Гамбурга. По его словам, Борис вызвал пленников из “дальних городов” к Москве, дал многим поместья, вотчины и денежное жалование, торговым людям дал из казны по тысяче рублей и более, жаловал “гостинным именем” и позволил ездить торговать в иностранные государства (Памятники дипломатических сношений, т. II, стр. 666—667). Д. Цветаев считает, что к этим пленным немцам принадлежали “московские жильцы немцы” Игнатий Поперзак и Андрей Витт, жалованные грамоты которым сохранились (обе от февраля 1599 г.; напечатаны: СГГД, ч. II, №№ 71; 72). Оба они получили право на беспошлинную торговлю, Поперзаку велено быть “в московских лутчих торговых людях”, Витт награжден “гостинным именем”, оба причислялись к московской гостинной сотне и освобождались от тягла с посадскими людьми (Дм. Цветаев. Протестантство и протестанты в России до эпохи преобразований. М., 1890, стр. 224; в дальнейшем: Д. Цветаев). Предоставление со стороны правительства Бориса Годунова всевозможных льгот иноземцам диктовалось необходимостью укрепления связей Руси с Западом. вернуться Стремясь укрепить международные связи, а вместе с тем и возвысить в глазах подданных значение новой русской династии, Борис Годунов выдвигает проекты о выдаче замуж своей дочери за представителя какого-либо иностранного правящего дома (И. И. Любименко. Планы английской интервенции в России в начале XVII столетия. Сов. наука, 1941, № 2, стр. 16—17). Первым женихом для Ксении был избран шведский принц Густав. Густав был сыном короля Эрика XIV и Катарины Монсдоттер, дочери солдата; родился в 1568 г. В том же году Эрик XIV был свергнут с престола и заключен в тюрьму своими братьями, а мальчик, во избежание опасных преследований, был отправлен в Польшу. До зрелого возраста он скитался из страны в страну, жил в большой нужде, искал покровительства у польского короля Сигизмунда III, а позднее у Рудольфа II. Был хорошо образован, знал языки. Этого скитальца Борис решил сделать вторым Магнусом: подчинить через него себе Ливонию на правах вассально-зависимого государства. Послы к Густаву от Бориса были направлены в 1599 г., а 19 августа того же года Густав прибыл в Москву, встреченный с большим почетом и пышностью. Однако план Бориса не удался. Густав отказался от русской помощи в завоевании шведского престола, не проявлял желания и породниться с Борисом. Вследствие этого в 1601 г. он был сослан на житье в Углич. При Лжедимитрии I Густав был переведен в Ярославль, а при Василии Шуйском — в Кашин, где он и умер в 1607 г. Причины неприязни русских к шведам правильно объяснены Буссовым — шведы, действительно, неоднократно вели агрессивные войны против Русского государства. |
