Упоминавшийся выше воевода путивльского войска Истома Пашков продвинулся в августе этого года с имевшимися у него силами ближе к Москве, дошел до Коломенского и снова привел к присяге и к подчинению Димитрию второму многие крепости, города и местечки без всякого с их стороны сопротивления. К Михайлову дню он подошел ближе к Москве и встал лагерем в Котлах, примерно в миле с четвертью от Москвы. От имени своего государя Димитрия он потребовал сдачи города, а также выдачи трех братьев Шуйских, как изменников царю и зачинщиков имевшего место мятежа и страшного убийства. В это время многие из жителей Москвы, как местные, так и иноземцы, считая уже потерянным, стали тайно уходить из города к врагу.[289] ГЛАВА XII Об Иване Исаевиче Болотникове, который пришел в Польшу из Венеции, и о том как в Польше некто, требовавший, чтобы его титуловали Димитрием и царем России, послал его воевать в Россию. Вскоре после Мартынова дня на помощь путивльскому воеводе Истоме Пашкову пришел через Комарицкую волость (wolgast) на Калугу и затем дальше к Москве на Котлы (Battooel) очень опытный воин Иван Исаевич Болотников. Всю местность, по которой он проходил, он снова привел к присяге собирающемуся прибыть Димитрию и тем изрядно укрепил свое войско.[290] Этот Болотников по рождению был московит, в юности был захвачен в Диком поле татарами, с которыми московитам ежегодно приходится воевать, и продан в Турцию, где он был прикован на галерах и несколько лет был принужден выполнять тяжелую и грубую работу, пока, наконец, его не освободили немецкие корабли, одолевшие турок на море, и не отвезли в Венецию, откуда он направился через Германию в Польшу, чтобы разузнать там про удивительные перемены, которые произошли на его родине в его отсутствие. Болотников прибывает в Польшу к мнимому Димитрию. Как только он услыхал там, что его государь, царь Димитрий, спасся от рук московских убийц, прибыл в Польшу и сейчас, как говорят, находится у Сандомирского воеводы, он отправился к нему. После того как тот, кто выдавал себя за Димитрия, тщательно проверил и расспросил его, кто он, откуда он приехал и каковы его дальнейшие намерения, и по его ответам прекрасно понял, что Болотников — опытный воин, он спросил его, хочет ли он ему служить против своих преступных соотечественников, этих вероломных злодеев. Когда тот ответил, что в любое время готов отдать жизнь за своего наследного государя, мнимый Димитрий сказал ему: “Я не могу сейчас много дать тебе, вот тебе 30 дукатов, сабля и бурка. Довольствуйся на этот раз малым. Поезжай с этим письмом в Путивль к князю Шаховскому. Он выдаст тебе из моей казны достаточно денег и поставит тебя воеводой и начальником над несколькими тысячами воинов. Ты вместо меня пойдешь с ними дальше и, если бог будет милостив к тебе, попытаешь счастья против моих клятвопреступных подданных. Скажи, что ты меня видел и со мной говорил здесь в Польше, что я таков, каким ты меня сейчас видишь воочию, и что это письмо ты получил из моих собственных рук”. С письмом и с этими вестями Болотников немедля отправился в Путивль, где был принят радушно и благожелательно, и все это побудило и склонило путивлян твердо поверить, что Димитрий, как им уже ранее сообщил князь Григорий, несомненно спасся и еще жив. Они стали еще смелее бороться с клятвопреступниками, проливали свою кровь и теряли свое состояние и имущество ради него, хоть он и вовсе был не истинный, а новый, подставленный поляками Димитрий.[291] На основании этого письма и этих вестей Болотников был назначен большим воеводой (zum Bolschoi Woywoden), т. е. старшим военачальником, и послан с 12000 ратников через Комарицкую волость к Истоме Пашкову под Москву, которую он вскоре осадил и даже добился бы сдачи города, если бы этому не помешало несогласие, начавшееся между обоими воеводами. Произошло это потому, что, придя под Москву, Болотников, как старший военачальник, вместо Димитрия, захотел занять для своего лагеря самое удобное место и потребовал, чтобы он почитался большим начальником, чем Пашков, поскольку этот был поставлен воеводой (zum Woywoden) одним только князем Шаховским, а его, Болотникова, в Польше назначил и поставил в старшие военачальники сам мнимый царь. Поэтому Пашкову пришлось уйти с занятого им места и уступить его Болотникову и его ратным людям. Пашков вступает в переговоры с царем Шуйским. Так как это бесчестье и позор сильно рассердили Истому, он задумал в свою очередь сыграть шутку с Болотниковым и потому вступил в тайные переговоры с московским врагом, царем Шуйским; получив от него большие подарки золотом и серебром, он сообщил ему, что до настоящего времени еще ни одна живая душа в Путивле Димитрия не видела и о нем знают не более того, что в самом начале сообщил князь Григорий Шаховской, а именно — что он не убит, а тайно ушел и укрылся в Польше и т. п. Кроме того, Пашков сообщил еще про то, что Болотников рассказывает, как он не только видел Димитрия в Польше и с ним разговаривал, а даже им самим был там назначен старшим военачальником вместо него. Правда ли, что Димитрий бежал и находится в Польше и сам прислал этого Болотникова, назначив его вместо себя, или же поляки и Шаховской выпестовали нового Димитрия, этого он знать не может, но, как сказано, до настоящего времени Димитрия в Московии никто не видел.[292] Московиты желают увидеть царя. Тогда жители города Москвы послали в лагерь к Болотникову такое требование: если тот Димитрий, который прежде был в Москве, жив и находится у него в лагере или где-либо в ином месте, то пусть Болотников покажет его или призовет его к себе, чтобы они увидели его собственными глазами. Если это произойдет, они перед Димитрием смирятся, будут умолять о прощении и милости и сдадутся ему без сопротивления. Болотников ответил, что Димитрий действительно живет в Польше и скоро будет здесь. Он сказал также: “Я у него был, и он сам лично назначил меня вместо себя старшим военачальником и отправил в Путивль с письменным распоряжением”. Московиты сказали: “Это несомненно другой, мы того Димитрия убили” — и стали уговаривать Болотникова, чтобы он перестал проливать невинную кровь и сдался царю Шуйскому, а тот сделает его большим человеком. Болотников ответил: “Этому моему государю я дал нерушимую клятву не жалеть своей жизни ради него, что я и сдержу. Поступайте, как вам кажется лучше, если вы не намерены сдаться добром, я тоже вместо моего государя поступлю так, как мне кажется лучше, и скоро вас навещу”. После этих переговоров Болотников спешно отправил гонца к князю Григорию Шаховскому с сообщением о желании москвичей и с просьбой как можно скорее послать в Польшу к царю Димитрию и приложить все старание, чтобы убедить его не мешкая и как только можно скорее снова вернуться в Россию и заявиться в лагере Болотникова, так как тот довел дело с москвичами до того, что они окончательно решили, как только снова увидят Димитрия, покориться ему, умолять о прощении и милости и сдаться без всякого сопротивления, а посему Димитрий не должен больше набирать ратных людей или приводить их с собой, а должен только сам лично как можно быстрее поспешить сюда, так как дело только за тем, чтобы увидели его особу воочию. Тогда все вскоре образуется, жители Москвы быстро схватят его предателей за загривок и выдадут их ему. Князь Григорий не стал мешкать, написал и спешно послал в Польшу, но тот, кто по уговору с ним обещал выдать себя за Димитрия и прикинуться им, не решился на такое хитрое дело, не пожелал стать Димитрием, остался в Польше добрым дворянином и предоставил кому угодно драться за Московское царство. Так как никакого Димитрия им не показывали, московиты осмелели и стали ежедневно делать вылазки, храбро вступая в схватки.[293] вернуться В заключительной части главы XI Буссов говорит о приходе армии И. Пашкова под Москву: сначала к Коломенскому, а затем еще ближе к Москве — в Котлы. Приход войск И. Пашкова под Москву И. И. Смирнов датирует 7 октября 1606 г. Лишь через три недели, 28 октября, под Москву пришла армия под командованием И. Болотникова (И. И. Смирнов, стр. 187). Цитируя заключительную часть главы XI, И. И. Смирнов переводит “Colominska” не как Коломенское, а как Коломна. Однако против такого перевода возможны возражения: 1) указание Буссова на то, что восставшие, перейдя в Котлы, стали “еще ближе к Москве”, показывает, что и до этого они находились близко к ней, т. е. в Коломенском, а не в сравнительно далекой Коломне (Коломенское находилось в 13 километрах от Москвы, а Котлы примерно на полпути между Коломенским и Москвой); 2) сама транскрипция слова у Буссова Colominska несомненно ближе к названию Коломенское, чем к названию Коломна. Обращает на себя внимание неупоминание в главе XI записок Буссова имени И. Болотникова. Это объясняется тем, что в главе XI Буссов излагает те события восстания, которые связаны с движением армии И. Пашкова к Москве (через Елец, Новосиль, Тулу, Коломну). Требование восставших к москвичам сдать город и выдать трех братьев Шуйских (А. И., Д. И. и И. И. Шуйских) характеризует политическую программу восстания, которая заключалась в расправе с боярами — виновниками изгнания их “царя Димитрия” (с точки зрения восставших Димитрий не был убит, и они выступали за восстановление его на престоле). Сообщение Буссова о том, что часть московских жителей переходила к восставшим в начальный период осады Москвы, показывает обостренную борьбу внутри городского населения и неуверенное положение правительства царя Шуйского. вернуться Говоря о соединении войск И. Болотникова и И. Пашкова под Москвой (в конце октября 1606 г.), Буссов указывает самостоятельный маршрут движения Болотникова к Москве (через Комарицкую волость и Калугу), отличный от того маршрута, по которому шел И. Пашков. Анализ записок Буссова, относящихся к первому периоду восстания Болотникова, и сопоставление их с такими источниками, как “Иное сказание”, разрядные записи, дневник Диаментовского, записки Паэрле и др., дали возможность И. И. Смирнову установить, во-первых, два пути продвижения восставших армий на Москву и, во-вторых, разновременный их приход к столице (7 октября — Пашков, 28 октября — Болотников). Точка зрения И. И. Смирнова — о “двух путях” и о двукратном приходе восставших к Москве — встретила ряд возражений в литературе. А. А. Зимин и В. Р. Овчинников считают, что армия восставших, шедшая под командованием Болотникова с юга, включала в себя и те войска, которые участвовали в сражении под Ельцом. Присоединение Пашкова с отрядом тульско-рязанских дворян к армии Болотникова произошло в Коломне. Отсюда единая армия восставших двинулась на Москву и достигла ее 28 октября. Точка зрения А. А. Зимина и Р. В. Овчинникова на начальный период восстания Болотникова, аргументированная менее убедительно, чем противоположная точка зрения И. И. Смирнова, тем не менее нашла отражение в новом издании вузовского учебника истории СССР (А. А. Зимин и Р. Г. Королева. Документ Разрядного приказа. Истор. архив, т. VIII, 1953, стр. 22; Р. В Овчинников. О начальном периоде восстания И. И. Болотникова; История СССР, т. I, M., 1956, стр. 285 — 286). вернуться Буссов сообщает значительно больше данных из биографии И. И. Болотникова, чем другие источники, в том числе и иностранные. Это объясняется тем, что Буссов, как уже указывалось выше, находясь вместе с восставшими в осажденной Калуге, а затем Туле, мог наблюдать Болотникова лично, а также слышать о нем от его ближайшего окружения. Несомненно в результате близкого знакомства с деятельностью Болотникова у Буссова сложился образ вождя восстания как блестящего военачальника, хорошего организатора, как человека, верного своему слову и долгу, — благородного витязя. Описание встречи Болотникова с лицом, выдававшим себя за Димитрия (вероятно с М. Молчановым), имеется только у Буссова. Конечно, длинные речи действующих лиц, приводимые Буссовым, являются лишь характерной для него манерой изложения, но сам факт свидания Болотникова с “мнимым Димитрием” вполне вероятен. Так, тот же Буссов, описывая осаду Тулы, сообщает, что Болотников неоднократно писал в Польшу письма, прося помощи у “своего государя”, который его “прислал”. В этом свидании и в последующих обращениях Болотникова “к царю” нашел свое выражение тот факт, что “царистская” идеология, характерная для крестьянского восстания Болотникова, не была чужда и вождю восстания. Дана ли была грамота Болотникову от имени Димитрия о назначении его “большим воеводой” или нет — вопрос второстепенный. Ясно, что Болотников стал вождем восстания не по “грамоте”, а благодаря своим индивидуальным качествам. Беглый холоп самим фактом побега зарекомендовал себя как враг крепостнического угнетения. Умудренный опытом жизни, полной приключений, в частности военным опытом казацкой вольницы, Болотников проявил себя как верный борец за свободу крестьянства от феодальной эксплуатации. вернуться Буссов изображает столкновение Болотникова и Пашкова в плане личного соперничества их как военачальников. В действительности же противоречия в лагере восставших были результатом неоднородности классового состава армии восставших, осаждавшей Москву. Как было отмечено выше (см. примеч. 77), к восстанию Болотникова присоединились частично служилые люди окраинных городов. Именно из этой среды и вышел И. Пашков. При движении армии Пашкова к Москве к ней присоединились помещики Тульско-Рязанского района, выступившие против боярского царя Шуйского и надеявшиеся использовать крестьянское восстание в своих интересах. Руководителями отрядов тульско-рязанских служилых людей были такие политические дворянские лидеры, как П. П. Ляпунов и Г. Ф. Сумбулов. Классовая борьба внутри войска Болотникова между столь разнородными в социальном отношении группами, как крепостные крестьяне и холопы и дворянско-помещичьи отряды, была неизбежна. Она обострялась с каждым шагом армии восставших к Москве. Социальная программа Болотникова — уничтожение крепостнического гнета — была, конечно, неприемлема для дворянских элементов. Поэтому дворянско-помещичьи элементы войска Болотникова отказались от политики борьбы за власть против правительства В. Шуйского как боярского царя и перешли к политике блока с ним против восставшего крестьянства. Это нашло свое выражение в переходе в правительственный лагерь сначала отрядов рязанцев, а несколько позднее, 27 ноября, отрядов И. Пашкова. Сообщение Буссова о тайных переговорах Пашкова с Шуйским, в ходе которых Пашков получил “знатные подарки в золоте и серебре”, показывают усилия правительства, направленные на раскол лагеря восставших, на отрыв от Болотникова тех военачальников, которые стояли во главе дворянско-помещичьих отрядов. Правительство не останавливалось перед прямым подкупом неустойчивых элементов. вернуться Сообщенный Буссовым эпизод о приходе из Москвы к Болотникову делегации с требованием показать Димитрия невозможно проверить по другим источникам. Диалог между москвичами и Болотниковым, приводимый Буссовым, а также текст письма Болотникова к Шаховскому вряд ли достоверны. Скорее, как указывалось ранее, это является литературной манерой Буссова как писателя. Однако тот факт, что Буссов, очевидец осады Москвы, допускает возможность подобных делегаций из Москвы в стан Болотникова для переговоров, говорит достаточно красноречиво о положении внутри Москвы в период осады. Часть московского населения не верила в устойчивость правительства Шуйского и искала путей для соглашения с Болотниковым. Кроме Буссова, данные об этих попытках соглашения имеются в дневнике В. Диаментовского. 3 сентября 1606 г. Диаментовский сообщает, что через Ярославль “провезли в Сибирь в тюрьму боярина Ивана Томолчана за то, что он советовал послать и разузнать, действительно ли Димитрий спасся и жив, и, что в таком случае лучше отдать ему государство, не губя людей” (A. Hirschberg, стр. 77). Сообщение Буссова о попытках Болотникова снестись через князя Шаховского с тем человеком, который в переговорах с Болотниковым в Польше выдавал себя за Димитрия (т. е. с М. Молчановым), вполне вероятно. Болотников, являясь политическим вождем восстания, понимал значение имени “царя Димитрия” для восставших как мобилизующего лозунга. |
