О службе Буссова у шведов, охватывающей последний год или два перед его приездом в Россию, в источниках имеются уже более определенные данные. Важнейшим из них является содержащееся в заголовке Дрезденской и Вольфенбюттельской рукописей Буссова указание на то, что он был “королевским ревизором и интендантом его королевского величества Карла, герцога Зюдерманландского, а затем короля Швеции под именем Карла IX, завоеванных у Польской короны земель, городов и замков в Лифляндии”. Итак, Буссов занимал важный пост “королевского ревизора и интенданта” в завоеванной шведами Лифляндии. Подтверждение и важное дополнение к этим данным находится в самом тексте Хроники Буссова, в эпизоде об отказе шведского коменданта Ливонского замка Нейгаузена Отто фон Фитингофена предоставить убежище группе лифляндцев, “дворян и не дворян”, бежавших от наступавших в Лифляндии войск Сигизмунда. В Дрезденской и Вольфенбюттельской рукописях Хроники Буссова рассказ об этом эпизоде содержит следующее автобиографическое заявление Буссова: “...управитель этого замка Отто фон Фитингофен, лифляндский дворянин, которого герцог Карл назначил туда штатгальтером, отказался принять их к себе и объявил им, что в замке будто бы нет лишнего места для них, тогда как вскоре, спустя несколько недель после того, как оттуда уехал я, Конрад Буссов, около четверти года управлявший этим замком по приказанию его высочества герцога Карла, который и мою скромную персону милостивейше назначил одним из ревизоров всех отнятых у польской короны земель, крепостей и городов, у него нашлось достаточно места для поляков, которым он снова открыл и сдал этот замок, нарушив присягу, данную им его княжеской милости и достохвальной шведской короне, подобно тому, как до того он нарушил присягу, данную им польской короне” (см. стр. 87—88).
Из этого заявления видно не только то, что Буссов действительно был назначен Карлом “одним из ревизоров всех отнятых у польской короны земель, крепостей и городов” (формула, точно совпадающая с формулой в заголовке Хроники), но и то, что Буссов в течение четверти года являлся управителем (комендантом) крепости Нейгаузен. Указание Буссова, что он уехал из Нейгаузена за несколько недель до того, как его преемник на посту коменданта Нейгаузена, Отто фон Фитингофен, сдал Нейгаузен полякам, позволяет более или менее точно определить и время пребывания Буссова в Нейгаузене, и его отъезд оттуда. Нейгаузен был занят поляками в самом начале 1602 г.[13]. С другой стороны, по расчетам Куника лифляндские беженцы “появились перед замком Нейгаузен самое позднее в августе”[14] 1601 г., причем тогда комендантом Нейгаузена был уже Фитингофен. Следовательно, Буссов стал комендантом Нейгаузена в мае или июне 1601 г. Такое определение времени комендантства Буссова в Нейгаузене хорошо согласуется еще с одним известием о деятельности Буссова в 1601 г. Известием этим является отписка псковского воеводы князя А. В. Голицына царю Борису Годунову от апреля 1601 г. Отписка Голицына впервые была использована Карамзиным, а позднее опубликована Куником. Ввиду исключительной важности этого документа для биографии Буссова необходимо привести полностью ее текст:
“Государю царю и великому князю Борису Федоровичю всеа Русин холопи твои Ондрюшка Голицын, да Ивашко Полев, да Сулешко Щербачев челом бьют. Нынешнего, государь, 109 года апреля в 25 день приехал во Псков из Алыста пачковской жилец Гришка Богданов, а посылай он от нас, холопей твоих, для вестей, а из Алыста де, государь, он поехал апреля в 18 день, а в роспросе нам, холопем твоим, тот Гришка сказал, говорили де, государь, ему в Алысте свейской немчин Кондрат Бушь, да прежние алыской подстаростье Анцырихт, да юрьевской прежний же подстаростье Окоман втай, а велели де, государь, ему сказати нам, холопем твоим, что в Алысте свейских немец только тритцать человек, а иные де, государь, свейские немцы стоят по мызам. И будет де ты государь царь и великий князь Борис Федоровичь всеа Русии его Кондрата пожалуешь, велишь взяти к себе, ко государю в службу, и он де тебе государю служити рад, и город Алыст тебе, государю, отдадут. А подстаростья б, государь, Анцырихта и Окомана ты, государь, пожаловал, велел пропустить через свою государеву землю в Литву. А знают де, государь, его Кондрата гость Тимофей Выходец да Московской немчин Юстр Иванов”[15].
Из отписки Голицына следует, что в апреле 1601 г. Буссов находился в Ливонском городе Алысте (Мариенбурге). При этом хотя Голицын и не указывает должности Буссова или занимаемого им в Алысте поста, но из контекста отписки с большой вероятностью следует, что Буссов являлся начальником шведского гарнизона в Алысте и управителем (комендантом) Алыста, как позднее он стал комендантом Нейгаузена. Этим, однако, не исчерпывается значение отписки Голицына как источника для биографии Буссова. Несравненно важнее то, что она раскрывает совершенно неожиданную сторону деятельности Буссова в Ливонии. Оказывается, “королевский ревизор и интендант” находился в тайных сношениях с псковскими воеводами, через агентов Бориса Годунова в Ливонии вел переговоры о сдаче русским ливонского города Алыста (Мариенбурга) и изъявлял желание перейти на службу к Борису Годунову.
Предложение Буссова о сдаче Мариенбурга не было (или не могло быть) принято правительством Бориса Годунова, и в начале 1602 г. Мариенбург, как и Нейгаузен, были заняты поляками. Но это не означало прекращения секретных связей Буссова с агентами Бориса Годунова. Напротив, такая деятельность Буссова в пользу России продолжается до самого конца его пребывания в Ливонии. Больше того, именно этой деятельностью и объясняется то, что Буссов оставил Ливонию и оказался в России. Об этом последнем, заключительном этапе пребывания Буссова в Ливонии рассказывает в своей “Московской хронике” Петрей[16].
Безрезультатность апрельских переговоров Буссова о передаче русским Мариенбурга имела своим следствием то, что тайные связи Буссова остались нераскрытыми. Больше того, он получил пост коменданта Нейгаузена, где он оставался примерно до августа 1601 г. Сообщая о своем отъезде из Нейгаузена после назначения туда комендантом фон Фитингофена, Буссов не указывает, куда он уехал. Однако есть все основания полагать, что Буссов уехал из Нейгаузена в Нарву и именно этим и следует объяснить молчание Буссова.
Основания эти дает рассказ Петрея о деятельности Буссова в Нарве.
Биография Петрея во многом сходна с биографией Буссова. Будучи по происхождению шведским дворянином, родом из Упсалы, Петрей, почти одновременно с Буссовым, оказался в России, прожил в ней четыре года в царствование Бориса Годунова и Лжедимитрия I и “находился на службе великого князя”[17]. Возвратившись в Швецию, он в 1608 г. вновь приезжает в Россию, на этот раз в качестве дипломата, представителя Карла IX, с предложением о союзе со Швецией. В 1611 г. Петрей выполняет еще одно поручение Карла IX, связанное с русскими делами, — приезжает в Нарву для разоблачения появившегося в Ивангороде нового самозванца как человек, лично знавший Лжедимитрия I.
Не может быть никаких сомнений в том, что если Петрей не был лично знаком с Буссовым (хотя Аделунг прямо называет Буссова “современником и сослуживцем” Петрея)[18], то во всяком случае знал Буссова. Такой вывод вытекает не только из одновременности жизни и “службы” в России Петрея и Буссова, но и в еще большей степени из тех биографических подробностей о Буссове, которые содержатся в сочинении Петрея (см. ниже). Тем существеннее поэтому то, что сообщает Петрей о деятельности Буссова в Нарве.
Сообщение это находится в том месте сочинения Петрея, где рассказывается о судьбе принца 1 устава шведского, и имеет вид полемического выступления против Мартина Бера. Рассказав о смерти Густава в городе Кашине и подчеркнув, что “видел собственными глазами” могилу Густава, Петрей продолжает: “Посему грубая ложь выдумана Мартином Бером, который его погребал и за труды получил 10 рублей и пишет, что он похоронен в монастыре Димитрия Солунского, вместе со многими другими неправдами, которые он рассказывает, забывая рассказать истину о самом себе и других, прибывших в Россию беглецами, и что так как он не был принят в службу великого князя, то по нужде сделался пастором и женился на дочери изменника Конрада Бусса, который прилагал все старания и крамольствовал, чтобы изменнически отторгнуть Нарву от Шведской короны и предать России, что всем известно в Нарве, а многим и в других местах. Ибо, когда сия измена замышлялась, то ради его были замучены, обезглавлены, четвертованы многие, согласившиеся на его предприятие и пойманные на деле, о чем еще и теперь свидетельствуют многие оставшиеся в живых и невинные, и за него претерпевшие всякое зло, и громко вопиющие к небу о мщении”[19].
