Без десяти шесть, собираю вещи и выхожу. Доезжаю за полчаса и еще четверть часа ищу, где поставить машину. Поднимаюсь на шестой этаж, лифт напоминает о древесном аромате парфюма, моих слезах и его теплых руках. Звоню в дверь, в ответ тишина. Смотрю на экран телефона, снова звоню, потом нажимаю «вызов» — ничего. Сердце ускоряет ритм. Пишу сообщение «Ты дома? Я приехала». Чуть не роняю телефон, когда экран высвечивает «мама».

Ало, мам. Ты где?

Чего звонишь?

Ты уже не делю трубку не берешь, я переживаю. Ты где?

Не беру, значит не хочу говорить. Хватит трезвонить — она холодно игнорирует вопрос, это неспроста.

Мам, ты в порядке?

А что со мной будет то — слышу на фоне голоса, пытаюсь понять, слова. «Девушка, в больнице она» — доносится из трубки. Лицо заливает жаром.

В больнице? Что случилось? — сильно сжимаю телефон в ожидании ответа.

Не твое дело, не звони, раз не беру. Давай, пока — гудки. Я стою в темноте совершенно растерянная, словно маленькая девочка.

Знаю, что звонить повторно бесполезно. Выдыхаю. Убираю телефон в карман, складываю руки крест накрест, по очередно хлопаю по плечам. Билатеральная стимуляция. При стрессе очень эффективно. Продолжаю несколько минут, дышу с длинным выдохом, чувствую, что становится спокойнее. Она ответила сама, настроение типичное, значит, все нормально. В больнице — значит под присмотром врачей. Длинный выдох. Здесь стоять бессмысленно, спускаюсь в машину и по пути уже знаю следующий шаг.

Владимир Сергеевич, добрый вечер. У меня к вам просьба, можете узнать, в какой больнице пациентка? Да, конечно, как всегда, сейчас пришлю данные — отправляю сообщение с фио, датой рождения, номером страхового. Что бы не говорила мама, я — врач и связи в медицинских учреждения у меня есть. Были разные случаи с клиентами, когда приходилось искать их по больницам и моргам, поэтому это даже не выглядит странно.

«Областная, в кардиологии» — приходит через несколько минут. Выезжаю с парковки в сторону Областной. Часы посещения до 7, я успеваю. Звоню знакомому психиатру в Областной, спрашиваю, к кому можно обратиться, чтобы пропустили, объясняю, что там моя мама. «Скажи от меня, я сейчас предупрежу дежурного» — понимающе отвечает коллега. Выдыхаю.

Мам, привет! — она сидит на дальней кровати у окна, серый халат немного помят, очки сползли на нос, в руках книга. Женщина выглядит маленькой и слабой, я готова заплакать, потому что никогда не видела ее такой. Приходится окликнуть еще раз, может чтение интересное, может не слышала, может не ожидала. Наконец глаза поднимаются и замирают от удивления, она молча наблюдает, как я подхожу ближе.

Амаля — только и может произнести рот с морщинками в уголках губ.

Мам, ты как? — присаживаюсь рядом, но не решаюсь обнять или взять за руку.

Чего приехала? — ожидаемый вопрос, к которому я готова.

Потому что переживаю. Расскажешь, что случилось? — стараюсь говорить как можно мягче.

Ничего не случилось — отводя взгляд, бубнит она.

Спрошу у врача. Тебе что-то нужно?

Нет — сухое и холодное. Как же тяжело раз за разом пытаться прорвать оборону и ничего не получать в замен. Стараюсь не уходить в обиду.

А я ей говорила, чтобы позвонила родным — вклинивается прокуренный голос — сидит без воды, без сменной одежды, халат вон ей выдали хотя бы — голос доносился с кровати у входной двери и принадлежал тучной барышне лет шестидесяти. От этих слов у меня все внутри сжалось.

Лишнего то не болтай — строго зарычала на нее мама, распрямившись, как будто готова накинуться.

Что ей нужно? — обращаясь к соседке решила поинтересоваться я.

Не надо мне ничего. Езжай домой уже, меня скоро выписывают — в привычной манере перебила мама.

Но через пять минут у меня уже был список необходимого, а еще через пятнадцать — информация о состоянии ее здоровья от дежурного врача. Привезли на скорой с высоким давлением, решили оставить понаблюдать.

Много напряжения, годы не прожитой злости, заблокированные эмоции — классические психосоматические причины гипертонии. Я говорила ей об этом, но в ответ только сарказм о модной преставке «психо», которое используют, чтобы зарабатывать на простых смертных.

Через час я снова в палате номер 8, с двумя пакетами и недовольным взглядом, которым одаривает меня самый родной человек. Я просто не могу поступать иначе. Не могу бросить ее, не могу причинить еще больше боли.

Спасибо за заботу — протягиваю коробку конфет барышне у двери, широкое лицо расплывается в улыбке, от чего она становится милой.

Езжай домой, поздно — нейтрально повторяет мама.

Если что-то нужно будет — звони. Я приеду завтра.

Да не надо мне ничего, ты и так притащила, половину в помойку можно — стараюсь сохранять состояние, эти слова — просто попытка защититься.

Хочешь — выброси, я еще привезу — каждое слово стараюсь произносить не из головы, а из сердца. — Мам, прошу тебя, бери трубку.

Ладно — тихо отвечает она и поднимает глаза. Боль, боль, боль, боль, боль. Мои жалобы на эту планету сейчас кажутся капризами избалованного ребенка. То, что прошла эта женщина, я даже не могу представить. Флешбеком врывается в сознание ярой вспышкой договор на уровне души. Мы заранее договариваемся с родителями, к которым приходим о том, какой опыт будет оптимальным для всех. И сейчас спонтанно распаковалось воспоминание о том, что душа этой женщины — высокодуховная сущность с фиолетовым свечением и на Земле выполняет миссии учителя для продвинутых. Ее душа сказала, вернее передала вибрационно «тебе будет нелегко, но если сердце сможет увидеть скрытое, все откроется». В человеческих словах звучит странно, но суть в том, что мой опыт — не бороться, не исправлять, не трансформировать, а принять и увидеть больше. Видимо, сейчас мой поступок, слова и состояние, вернее частота вибрационной волны, на которую я настроена — соответствует тому, о чем мы договаривались. Значит лед тронулся, двери приоткрылись, процесс запущен. Скорее всего, дело не только во мне, но и в том, что на этой линии реальности, мама позволила себе снять какой-то процент защиты. В моем сердце словно расцветает лотос, раскрываясь лепесток за лепестком. Любовь — основная энергия вселенной, но проживать ее в человеческом теле — как слышать любимую мелодию под водой в скафандре. Хочется пуститься в пляс, но тело слишком тяжелое. Чертова гравитация. Сажусь в машину и почти растекаюсь по креслу, тело отпускает. Мама в порядке и впервые за наши 30 лет вместе, я чувствую, что есть надежда. И ответ, как всегда, очевиден — любовь.

Нервно барабаню по рулю, подгоняя светофор. По пути из больницы опаздываю в салон на макияж и укладку. Оттуда сразу к родителям Ника. На заднем сидении пакет с подарком — китайский чайный сервиз на шесть персон. Из рассказов я запомнила, что его мама любит красивую сервировку и хорошо печет. Он мало говорил о родителях. Знаю только, что есть старший брат от первого маминого брака. А отец Ника — так называемый «фестивальный» ребенок. Дедушка Попула приехал из Эфиопии на какой-то международный студенческий съезд, влюбился в женщину, а может и страну, решил остаться.

Оля звонит уже третий раз, нажимаю «принять».

— Минута — говорю, предвосхищая вопрос, и сворачиваю в сторону салона.

Хорошо, жду тебя — коротко говорит подруга. Меня накрывает волна благодарности за то, что она есть в моей жизни.

Спустя два часа у большого зеркала стою красивая я и трое девушек, ответственных за это. Оля помогла с одеждой. На мне темно-фиолетовое шерстяное платье на запах, сапоги на невысоком каблуке, черное пальто. Локоны, ровная кожа, нюдовый маникюр. Сегодня я не выгляжу как психиатр, сегодня — я идеальная девушка. Улыбаюсь отражению. Благодарю девочек и отправляю сообщение своему парню, хоть и не настоящему. Пока не настоящему.

Мы не виделись больше недели, он вернулся из Москвы сегодня. За семь дней два коротких звонка с обсуждением деталей встречи. Несколько сообщений с вежливыми вопросами о самочувствии. И мое чистосердечное признание, пока только себе: я скучаю. Попытки забыть его эти 11 лет не были успешны, а с началом наших ненастоящих отношений и вовсе потерпели крах. Сейчас это как стратегическая игра, кто первый напишет, кто сделает шаг, что абсолютно выматывающее. Поэтому сегодня, после ужина, я собираюсь признаться ему. Открыть ящик Шредингера и выйти из суперпозиции. Какой смысл затягивать, если мы оба заинтересованы. Еще меньше смысла, если один из нас не хочет, а другой надеется. У меня нет на это времени.