— Ухажёр называется! Она в нашу студенческую группу пошла. У неё талант, между прочим, — дергает бровями.

— Это я и без тебя знаю. В актовом репетируют?

— В актовом.

— Значит, покедова. И не вздумай Алине сказать, что я поеду. Иначе она сольётся.

Собираюсь уже двинуться к лестнице, когда Красникова останавливает меня.

— Глеб, подожди!

— Что ещё? — поворот к ней, закидываю рюкзак на плечо.

— Тут к Алине какой-то тип неприятный пару раз приезжал, — нервно дёргается.

— Кто такой? — теперь напрягаюсь я.

— Имени она не назвала, сказала, что знакомый. Но мне он не понравился.

— Красникова, ты мне тоже не нравишься, но это не причина считать тебя подозрительной.

— Просто Алина вся сжалась, когда он приехал. Мне даже показалось, что она его испугалась, — говорит на тон тише, так как мимо нас проходит парочка девчат.

— Как он выглядит?

— Да никак. Обычный, — пожимает плечами. — Глаза только какие-то…

— Высокий, светлый с рыбьими глазами?

— Да. Вот! Ты прям в точку попал. Глаза, как у дохлой рыбы, почти бесцветные.

Значит, снова этот Алешенька на горизонте появился.

— Ясно. Молодец, Красникова! Если ещё раз появится — мне маякни.

— Хорошо, — согласно качает головой.

Приоткрываю дверь в актовый зал, где играет музыка.

Красникова не обманула, Белка действительно подалась в нашу тухлую группу. Надеюсь, теперь её захочется слушать, а не как раньше — заткнуть уши и тихо плакать.

Прохожу в зал и сажусь в последнем ряду, сюда свет от сцены почти не доходит, может, и не заметит.

Напрасно надеялся.

Ещё как замечает. Смотрит с вызовом, дёргает курносым носиком и просит ребят сыграть. Что-то очень знакомое в проигрыше. А потом я слышу слова.

«Небезопасно было в тебя влюбляться… Как у обрыва танцы — шаг, и я упаду… Знаешь, мое сердце — это не игрушки… Засыпаю тихо… Слёзы на подушке… Знаешь, мое сердце мучается сильно… Я в тебя влюбиться его не просила…»

( исп.: ASAMMUELL, escape — Сердце не игрушка)

Глава 23

Ранний утренний сбор в субботу и выезд на турбазу.

В интернете написано, что это уголок девственной природы, бережно сохраняемый для отдыха в первозданном виде.

В принципе, не обманули.

Сосновый бор, озеро и лиственных деревьев достаточно много. Сейчас, в конце сентября, особенно красиво. Листва пылает яркими красками, создавая хорошее настроение.

Обожаю золотую осень. В краях, откуда я родом, она обычно приходит гораздо позже, чем здесь, и значительно теплее. Но я рада, что можно окунуться в яркость сезона в другом месте.

Но если природа рада стараться улучшить настроение, то люди нет.

От стоянки к нам идёт Морозов, с рюкзаком через плечо.

— Могла бы и сказать, что он тоже поедет, — упрекаю Красникову.

— Кто, Морозов? — мельком глядит на него. — Он в последний момент передумал и перевёл деньги…

— Три дня назад?

— Ну, извини! Он попросил тебе не говорить, — делает невинное лицо.

— Это он за меня заплатил, да? — догадываюсь.

— Нет…- отводит глаза подруга.

Врёт и не краснеет.

Сговорились.

— Рита! С каких пор вы с ним спелись?

— Ни с каких! Жалко его просто… Я всегда думала, что он чурбан бесчувственный, а сейчас вижу, что реально в тебя влюбился. Он переживает.

— Рит, он меня перед всеми опозорил! Я чуть со стыда не сгорела. Весь университет пальцем показывает.

— От зависти. Им-то не светит больше. Всё, успокойся, Алин! Подумай лучше о прощении. На парня уже смотреть жалко, — кивает на Морозова, который разговаривает с нашими ребятами. — Похудел, осунулся, потрёпанный какой-то…

Быстро же ты переобулась.

— Не спит, потому что и кофе хлещет ведрами, — отворачиваюсь от него, когда он бросает на меня грустный взгляд.

— Пойдём размещаться. Ребят, давайте по комнатам, — кричит всем Рита.

Она как нарочно старается догнать всех и поравняться с Глебом.

— Морозов, надеюсь, тебя не будет напрягать тот факт, что тебе придётся жить в одной комнате ещё с четырьмя парнями? — решает его подколоть.

— Всего четыре? — равнодушно, затягиваясь сигаретой.

— Ну да. Здоровых и потных…

— Я год жил с целой ротой. И не дай боже тебе попасть в казарму после марш броска или на полигоне. Задохнёшься! Так что четверых как-нибудь ночь переживу, — показательно выдыхает сигаретный дым ей в лицо.

Перекидывает рюкзак на другое плечо и ускоряет шаг.

Рита кашляет. Машет руками.

— Получила, — смеюсь над ней.

После размещения и обеда в уютном кафе прогулялись, покатались на велосипедах. Девчонки устроили фотосессии во всех красивых местах и под самыми яркими деревьями. Особенно красиво смотрятся стены, опутанные диким виноградом и лимонником.

Вечером собираемся на берегу озера у костра.

Одногруппники вспоминают смешные истории из прошлых лет учёбы. Жаль я не могу ничего рассказать. У нас в институте тоже было весело.

Кто-то приносит гитару.

— Алин, спой, — протягивает мне Ритка. — Ты у нас теперь отвечаешь за музыкальное сопровождение.

— А что спеть? — теряюсь, принимая и проверяя натяжение струн.

— Что хочешь, — проговаривает Фомина, которая сидит рядом со мной.

Что хочу?

Ну, есть у меня одна любимая…

«А ты врываешься ко мне в квартиру… Ты применяешь грубую силу… А я тебя так и не спросила… Какого чёрта ты такой красивый?»- напеваю.

( исп.: Liza Evans — Квартира )

Все понимают, кому посвящены строчки, дружно оборачиваются на Морозова, когда звучит строчка " врываешься в мою квартиру ". Он стоит, прислонившись к дереву, в тот момент, а потом исчезает, просто растворяется в темноте.

Потом исчезаю я.

Приспичило меня, не в корпус же бежать… А кустики рядом.

— Ты куда? — слышу знакомый хриплый голос откуда-то справа, когда пытаюсь пробраться сквозь орешник.

Поворот на голос.

Морозов сидит на поваленном дереве и курит, наблюдая за мной.

— Тебе не обязательно знать.

— Опасно одной по кустам шарахаться. Мало ли кто там, — попытка меня в очередной раз запугать.

Любит он это делать.

— И кто там может быть? Медведи? — храбрюсь.

— Эти вряд ли… Но ты же в курсе про амурских тигров? — выпускает струйку дыма в сторону.

— Прикалываешься? Откуда они здесь?

— Нет. Они на то и Амурские… Знаешь, какой у них ареал обитания? — смотрит на меня.

Я отрицательно кручу головой.

— Сотни километров.

— Иди ты! Сказочник! — машу на него рукой.

Впереди в кустах что-то громко хрустнуло.

Я от испуга бегом к Морозову и едва не залезаю ему на руки.

— Всё? Пописала со страху? — усмехается и заглядывает мне в глаза, посмеивается. — Можешь в кусты не ходить?

— Идиот! Наплёл тут про тигров, — ударяю его кулаком в плечо, но он только сильнее сжимает кольцо рук на моей талии.

А потом подхватывает ноги и усаживает себе на колени.

— Ладно, про тигров соврал. Но кабаны могут быть точно, они тоже зверюги свирепые. Ещё лисы, барсуки, еноты, — покачивает меня, как маленькую, придерживая за коленки. — Дальневосточница, а ничего о своём крае не знаешь, — глядит с подозрением.

— В Хабаровске точно тигры есть…

— Ага, по улицам гуляют, — смеётся надо мной.

Мы играем в гляделки. Я даже в темноте вижу, как горят его глаза. А от тепла тела становится жарко внутри.

Я так скучала по этим ощущениям. Его близость — это самое лучшее, что есть в моей жизни.

— Прости меня, — проговаривает, поправляя мне выбившийся из-под шапки локон. — Обещаю — впредь буду думать, что говорю.

— Клянёшься?

— Клянусь! — поднимает пальцы вверх. — Я не могу без тебя, Белка, — прижимается к моему лбу. — Мне плохо…

Обхватываю руками его лицо.