Терпение потомка выродившихся драконов лопнуло и он зашипел:

— Ещё скажи, что жалеешь о загубленной душе не покаявшегося раба божьего. Не получится и хер с ним! Спишем, как сопутствующую потерю.

— Не гунди, Бес, — пристыдил сержант, — Чтобы что-то разрезать, нужно, это что-то, видеть. Я нифига не вижу. Возьми в пасть какую-нибудь нить, оттяни, тогда я и полосну ножом. Как по-другому?

— Шутник, мать твоя человеческая женщина! — подпрыгнул имп, — Ты мне губы отчекрыжить хочешь? Это же элементарно! Прикажи встать! Когда поднимется, черкани между ног, сверху вниз. Там двенадцать слоёв. Какую-нибудь нить обязательно перережешь. А там я подхвачу и размотаю полностью.

Дважды уговаривать себя, Шрам не позволил.

— Рохля! Встать! Пойдём на прогулку!

Услышав знакомую команду, зачарованный шевельнулся, спустил с топчана ноги, нашарив ступнями тапочки. Затем, легко оттолкнувшись от матраса, поднялся. Упомянутые импом силовые нити никак не препятствовали движению зомби. То ли были удивительно эластичные, словно резинка от трусов, то ли существовали в ином измерении.

Рохля невозмутимо застыл, ожидая дальнейших указаний. Привык, что медсестра всегда берёт за локоть, направляя в какую сторону двигаться.

— Ноги шире, — приказал Шрам и не церемонясь, сунул свой ботинок между лодыжек.

Зачарованный, повинуясь ударам по икрам, раздвинул ноги на ширину плеч. Сержант ради эксперимента, провёл ботинком до колен, потом выше, почти до паха. Никакого сопротивления не почувствовал и вопросительно уставился на крылатого товарища.

— Что ждёшь от меня?

— Детали какие-нибудь! Как обмотка идёт?

— Как, как… Кверху каком! — зашипел имп, расстроенный тупостью своего командира, — На лодыжках то ли кольцо, то ли ограничитель… Но не узел, точно. Такое же на темечке. А между тело обмотано, словно розовой бельевой верёвкой.

— Розовой? Он что, эмо или барби?

— Почему эмо? Кто такой эмо? — опешил Бесёнок, — Я их так вижу! Может я дальтоник! Какая разница! Действуй!

Шрам просунул лезвие между бёдер Рохли и резко, ожидая встретить сопротивление силовых полей, рубанул до самого пола. Серрейторное зубья проскребли по линолеуму, оставив на поверхности глубокую полосу с рваными краями. Пока сержант в недоумении пялился на распиленный до джутовой основы полимер, имп сорвался со столешницы и, подхватив нечто невидимое, принялся кружить вокруг зомбированного парня. Присутствие Шрама ему не мешало. Вероятно, нить проходила через чужое тело, как нейтрино через камень.

Наконец, потомок драконов завис под потолком, раздумывая в каком углу сбросить снятые с Рохли оковы.

Сам парень неожиданно расслабился. Не так, как долго стоявший на вытяжку боец, внезапно услышавший команду: «Вольно»! Как человек сломленный, утративший остатки решимости и готовый в любой момент разрыдаться. Из него будто вынули внутренний стержень, мышцы ослабли и тело превратилось в податливую, рыхлую массу. Колени подогнулись, и задница нелепо плюхнулась на матрас. Наверное, так же расслабляются стенки кишечника и мочевой пузырь у повешенных.

— Писец! — констатировал Шрам, поднимаясь с колена и присаживаясь обратно на топчан, — Он что, гуттаперчевый стал?

— А ты чего ждал? — продолжая негодовать, словно сварливая змея, зашипел имп, — Ты снял парня с консервации. Его мозг чист, как бортовой компьютер. Заведи движок и вложи новую программу!

— Он же не машина, — растерялся сержант.

— Представь, что он комок пластилина! Придай ему форму! Не сиди, как Будда в медитации! Время уходит! Тебе нужен боец? Сделай из него солдата!

— Встать! Смирно! — заорал сержант, сам испугавшись собственного возгласа.

Рохля напрягся, подбородок поднялся, позволяя, лишённым радужки, зрачкам, уставится в глаза отдающего команду. Тело вздрогнуло, будто по нему прошёл электрический импульс.

— Смирно! Солдат! — демонстрируя, как выглядит требуемое положение, Шрам вскочил сам и застыл, вытянув руки по швам.

— Да хозяин! — глухо и, с каким-то безжизненным оттенком, произнёс зачарованный, повторяя движения военного.

— Не хозяин, а товарищ командир, боец Рохля!

Зрачки, расширившиеся до неимоверных размеров, вздрогнули. Вернее, не так. Показалось, что они моргнули, без вмешательства век. Превратились в узкие горизонтальные полоски, открыв бледно-голубые, почти серые радужки и тут же вернулись в исходное положение.

— Я этому не буду удивляться, — напряжённо, словно доказывал свою неустрашимость импу, выдавил Шрам.

Чего греха таить? Этими словами он убеждал сам себя.

— Так точно! — поддержал Бесёнок, — Ты с Предтечей общался, а это пострашнее будет!

— Я видел и более жутких тварей, чем Макфлай! — внушал себе Шрам.

— Так точно, командир! — воодушевлял имп, устраиваясь на плече.

— Так точно, командир, — бесцветно повторил Рохля и снова моргнул внутренними и внешними веками одновременно.

Минуту сержант разглядывал невозмутимое, абсолютно лишённое мимики лицо зомби. Невозможно даже определить, мышцы лица напряжены или расслаблены. От резиновой маски его отличал только естественный цвет кожи и несколько других, на первый взгляд, несущественных деталей.

Но общий посыл, заложенный в эмоциональном совете Бесёнка, усвоил сразу.

Отстегнув от карабина автомат, извлёк магазин и отвёл затвор, проверяя наличие патрона в стволе. Затем сунул «Тую» Рохле, больно ударив корпусом по груди. Реакция последовала незамедлительно. Руки согнулись в локтях, пальцы левой уверенно охватили цевьё, а правой, скользнув по сложенному прикладу, нащупали пистолетную рукоятку и спусковую скобу.

Похоже, полным идиотом зачарованного делали именно силовые нити, оплетающие тело будто кокон. Можно допустить, что заклятие подчинения стирает всю эксплицитную память, выстраивает новые нервные узлы и пути нейронных соединений, а нить экранирует от внешних воздействий. Избавив тело от пут, Шрам получил возможность влиять на сознание зомби и корректировать его поведение. К тому же оказалось, что мышечная память без обмотки вполне функционирует. Есть вероятность сохранения всей базовой неосознанной памяти. А вот декларированную придётся нарабатывать. Другими словами, этого зомби придётся учить всему с нуля. Возможно личным примером.

Сержант вытащил один из боевых ножей, слегка ткнул остриём в кисть. На месте укола выступила капля крови, но эмоционально это никак не отразилось на невозмутимом лице.

— Боли он похоже не чувствует, — сказал Шрам, косясь на сидящего на плече импа.

— Я же и говорю — пластилин! Лепи из него, что душа пожелает. Научи бегать, прыгать, стрелять куда нужно и, вообще, подчиняться командам. У колдунов тот же принцип, только они делают это ментально. Вкладывают мысли, образы, проекции сразу в мозг.

— Как домовой?

— Вообще-то, он тоже в каком-то смысле колдун. Просто узко специализированный.

— Что с этой верёвкой, — спросил Шрам, кивая в угол, где зависал имп, сбрасывая силовую нить, — В ней никто не запутается? Не хотелось бы, чтобы медсестра споткнулась и превратилась в зомби.

— Вот, Денис, — заклекотал Бесёнок, к которому вернулась привычная весёлость, — Ты временами такой невъебенно умный, что восхищение берёт, а иногда тупишь, как телок у материнской сиськи. Нить плетётся строго индивидуально! На постороннего её воздействие не распространяется. Иначе я давно бы угукал и тупо слюни пускал.

— Понятно, — заключил сержант, — Ещё раз матом ругнёшься, лишу пива. Усёк?

— Злой ты, командир, — скорчив обиженную мордашку, зашипел имп, — Ну что? Едем место под полигон выбирать?

Однако, полностью удовлетворённый результатом эксперимента, Шрам не спешил покидать бытовку.

— Боец Рохля! Налево! Три шага вперёд! — скомандовал он и показал выполнение команды личным примером.

Затем повернулся к лежащему на кровати бродяге.

— Мачо, золотко, вставай на прогулку!

Он произнёс это, подражая интонации медсестры. Добавив чуточку зловредного ехидства.