Пророк смотрела своими яркими, янтарными, полными невероятной силы глазами на людей, которые, в свою очередь, с незамутнённой и чистой радостью взирали на Сына. Она много сил употребила на то, чтобы это стало возможным. Когда-то и ей нравилось почитание людей, но чем стремительней становился этот поток восторга толпы, тем быстрее он надоедал и становился удушающе тошнотворным. Она находила утешение в чудотворениях. Да, чудеса получались грандиозными и ошеломляющими, их эйфория позволяла ей убежать от разрастающейся пустоты внутри себя. Сын мог бы помочь ей в этом, но Он всё меньше общался с ней, и даже она уже не совсем чувствовала Его желания, но сегодня, в Его покоях Он выразился предельно ясно. Пророк взглянула на Сына: новое чудо, которое нужно совершить в Нижнем городе, требует медитативной подготовки – придётся собрать все свои силы. Этот вызов заставлял остатки жизни струиться по венам. Она уже предвкушала процесс сдвига стихий, духовно-нравственный результат которого её не интересовал. Пророк не раз говорила Сыну, что в Нижнем городе веры нет, они почти как изгои, хотя и не столь агрессивны, но Ему, если это возможно, нужно почитание каждого. В любом случае, их наконец-то настигнет чудо-Рубикон, после которого у них не останется выбора. Пророк так сильно хотела, чтобы они отказались, и тогда у неё появится причина насладиться их страхом.

Сын смотрел вдаль, где уже все ожидали Его, только услышав об Его появлении в Среднем городе. Оно переполняло Его – самое глубинное человеческое чувство, перед которым меркнет всё остальное, но эта бездна требует постоянной пищи.

– Вся эта слава и вся эта любовь – Твоя, – обратился к Отцу Сын с выученным уроком.

Кристиан Мэйн кидал мячик в стену, рассматривая плакаты девушек мадам Питерсон, которые заботливо были развешены по комнате в надежде поднять тестостерон перед выполнением заказа. Но Кристиан уже давно подсел на посещение женщин из Среднего города, благо финансы теперь это позволяли. Теперь ему было недостаточно внешней, как ему сказали, «грубой красоты», и он незаметно для себя проникся этой идеей, хотя красота девушек у мадам Питерсон никогда не была вульгарной. В Среднем городе он мог просто получать, как говорили в древности, эстетическое удовольствие без примеси похоти. Как ни странно, но Кристиану это понравилось. Когда он возвращался назад, вниз – это было сродни какому-то дурному похмелью. Поэтому он надеялся, что когда-нибудь за заслуги перед городом им с Джоном позволят перебраться наверх. Может быть, сегодняшний заказ перевесит чашу весов благосклонности комиссии или какого-нибудь заслуженного гражданина, и его мечта осуществится. А малость в виде признания Сына Богом Кристиана особо не волновала – не в первый раз кто-то хочет вселенского почитания, но в первый раз, вроде бы, заслуженно.

Ему уже давно надоело кидать мячик, но каждый раз белоснежный бейсбольный мяч идеально возвращался в его черную руку. Его друг и напарник, с которым они испепелили не одну сотню мерзавцев, задерживался, или как говорил сам Джон Айрон, «перепроверял снаряжение». Кристиан уже давно заметил за собой, что перестал бояться смерти во время выполнения заказа. Это было опасно, но он ничего не мог с собой поделать. Молоток не боится гвоздей, которые должен забить. Стук-стук. Мяч успокаивал, но кинуть его в Джона хотелось всё сильнее.

Дверь открылась и сначала в комнату залетели две сумки, а потом уже в черном френче пожаловал и сам легендарный Джон Айрон.

– Белоснежка, как дела? – Кристиан кинул мяч в друга.

– У меня золотые волосы, болван, – Джон поймал мяч и, подбросив его пару раз, вернул обратно.

– Не боишься заляпаться? – заметил Кристиан белоснежную рубашку под бронежилетом своего друга.

– Нет, а ты заляпать свою совесть? – ответил Джон.

– Моя совесть в вашей шкатулке с долговыми расписками, хозяин, – засмеялся Кристиан.

– Отлично, твоя бодрость очень кстати, – Джон стал быстро распаковывать сумки. – Я взял то, что ты просил: лук, стрелы и прочее оружие твоих предков.

Кристиан оставил этот постоянный поток сарказма без внимания и, в один прыжок очутившись у сумки, достал долгожданный пистолет-пулемет «Хэллган-313». Втянув широкими ноздрями запах оружейной смазки, он обрадовался, как ребенок рождественской игрушке. И так же как ребёнок заглянул посмотреть на подарочки других.

– Ого, вот это милаха! – Кристиан схватился за револьвер, который Джон выложил из сумки на стол, и стал наводить его на всё подряд.

– Да, русские не только с медведями обниматься могли, – Джон забрал обратно револьвер РШ-33. – Модель РШ…

– РАША? – переспросил Кристиан.

– РШ-33, – медленно повторил Джон. – Эта модель идеальна даже для меня – мои рецепторы в восторге от рукоятки и баланса.

– Русские? Хм. Что-то я слышал о них, – Кристиан напряг свою память, так что скрип мозгов был слышен и на улице. – Вроде же, Алекс с Клэш-стрит наполовину русский?

– Но самогон хлещет, как будто русский на все 100 процентов, – Джон положил револьвер в наплечную кобуру. – Чистых русских больше нет, они исчезли.

– А какая разница? Сам знаешь, что нации больше не имеют значения, только, мать его, поступки – прицепился Кристиан к словам друга.

– Ага, сам знаешь, что я имею в виду, – недовольно повторил Джон.

– Ой-ой-ой, подумаешь, не дали ему в Верхнем городе, – Кристиан нарочито подмигнул, что при его пластичной мимике выглядело ещё более задорно, а значит, к этой теме он собирался возвращаться много раз.

Джон выпрямился и ещё раз осмотрел снаряжение, а из-за его спины Кристиан тоже с умным видом, явно передразнивая друга, смотрел на оружие.

– Жаль, – заметил Кристиан. – Хотелось, чтобы они побольше свинтили таких замечательных красавцев для устранения всякой падали.

– Да, жаль. Как по мне, народ, который такое создавал, обязан был быть великим, – Джон на секунду задумался.

– А куда дел прошлый? «Вангард» не был таким большим. Или твой член стал ещё меньше? – белоснежная широченная улыбка Кристиана, казалось, разорвет его щеки на куски.

– Неплохо, неплохо, – прокомментировал шутку друга Джон, чтобы тот наконец-то успокоился. – Патронов взял немного. Нечего палить без разбора. Квалификацию лучших стрелков нужно поддерживать.

– Когда-нибудь ты об этом пожалеешь, – Кристиан передернул затвор, явно не разделяя искусственного усложнения заказа.

– Ну ничего, у тебя же всегда с собой племенной топор, – Джон загрузил в держатели на жилете три боевых стимулятора.

– С твоими шуточками окажешься когда-нибудь на праздничном столе моей семьи, – Кристиан закрепил титановый тактический топор «Брейдокс» на поясе.

– Без проблем, если бы у тебя, кроме меня, была семья, – они переглянулись и легкой поступью отправились на задание.

Пока они спускались на лифте в гараж, Джон смотрел на гладко выбритый затылок Кристиана, стоящего несколько впереди, и ему показалось, что он видит собственное отражение.

– Что пялишься? – прервал его философские размышления Кристиан.

– Твоя лысина будет бликовать от фонарей. Ты бы так не натирал её перед рейдом, – сказал Джон, протискиваясь вперед.

– Шапочку мне подари, а то батрачу на тебя который год, даже спасибо не сказал, – неохотно пропустил его Кристиан.

– Обязательно. Тебе голубую или розовую? –

– Сам выберу, а то от твоего вкуса даже встреча со смертью как бразильский карнавал, – подмигнул ему друг.

– Значит голубая, – подытожил Джон.

В гараже их ждал темно-синий Сharger 2030 GA, так как на задание они предпочитали ездить быстро и стильно. Слабо освещенные улицы Нижнего города мелькали за окном. Выехав на эстакаду, Charger быстро набрал крейсерскую скорость, но даже после этого пустынные районы внизу не спешили сменяться ещё живыми. Когда-то в третьем кольце города Утренней зари проживало более 100 млн. человек, теперь же их осталось от силы 25-30 млн. В связи с этим, с каждым годом на освещение города выделяли всё меньше средств, в то время как наверху всё продолжало светиться, как круглогодичная рождественская елка. Хорошо хоть дороги ещё были в отличном состоянии, что позволяло друзьям не отвлекаться от своих мыслей, навеваемых приятным метрономом 3,5-литрового двигателя. Каждый из них уважал и чувствовал тишину другого. Джон прекрасно знал, что сейчас Кристиан думает о девушках из Дома Любви, как и раньше он думал о других девушках. В этой любвеобильности Кристиана было что-то неподдельно-детское, почти наивное, о чём бы Джон хотел бы сказать, что он это уже потерял, но самом деле никогда и не имел. Кристиан просто наслаждался самим присутствием девушек в своей жизни, не торопясь срывать их, если вообще вспоминал от восторга о такой возможности. При этом каждой новой звездочке на небосводе любви он искренне радовался, как в первый раз. Для Джона всегда важно было состязание мужского и женского, как будто ему было мало противостояния в обычной жизни. Всё это питало самую белую зависть к Кристиану, которую только можно было вообразить в сером Нижнем городе.