"Зачем?” Я спрашиваю снова. Если он пригрозит отшлепать меня или что-то еще ненормальное, что у него на уме, мне придется ему отказать. Я не смогу этого вынести, как бы сильно мне этого ни хотелось.

“Я хочу увидеть...” Его голос срывается, и он откидывает голову назад, уставившись в потолок. “Я хочу посмотреть, что я сделал с тобой раньше“.

”О". Мое сердце сжимается. Я в замешательстве, но соглашаюсь с его просьбой, направляясь к стулу, придвинутому вплотную к его столу. Я стягиваю леггинсы и стринги одним рывком, так что они скапливаются вокруг моих ног, и я медленно наклоняюсь, показывая ему повреждения.

Он втягивает воздух, и я чувствую, как его рука приближается. Я вздрагиваю, собираясь с духом, но его прикосновение на удивление нежное. Он проводит пальцем по царапине. Другой. Он касается особенно глубокого места, и я шиплю. Он обводит контур моего синяка. Он не оказывает никакого давления, его пальцы мягко ласкают мою кожу, и я закрываю глаза, наслаждаясь этим.

Это ничего не значит, говорю я себе. Он просто хочет увидеть свое разрушение. Наслаждается этим. И это нормально. Он не чувствует себя виноватым за то, что сделал со мной, и я думаю, он не должен этого делать. Я была согласна. Он просто хочет посмотреть на это. Может быть, он даже хочет сфотографировать мою исцарапанную и покрытую синяками кожу на память.

“Я причинил тебе боль”, - говорит он хриплым голосом.

“Ты и раньше причинял мне боль,” - напоминаю я ему, наклоняя голову, когда его пальцы приближаются к месту между моих ног.

“Я никогда не отмечал тебя так”. Он проводит рукой по моей ягодице, прикосновение почему-то более интимное, чем обычно. “Ты в порядке?”

Я напоминаю своим буйным мыслям успокоиться. Ему все равно.

Он не... заботится.

“Я в порядке”. Я открываю глаза и смотрю на его стол. На нем лежит стопка бумаг. Беспорядочная стопка учебников. Знакомый, потрепанный черный дневник, спрятанный в самом низу стопки. Мой дневник.

Я выпрямляюсь и поворачиваюсь к нему, не заботясь о том, что я практически полуголая. “Я хочу забрать свой дневник”.

Он моргает, и его лицо как будто превращается в непроницаемую маску. "Нет."

”Верни его мне". Гнев нарастает, и мой голос становится яростным. “Разве я недостаточно сделала?”

“Нет”, - говорит он, подходя ближе. “Не сделала. Кажется, ты забываешь о своем месте, когда дело касается меня”.

“Поверь мне, я не забыла”, - плюю я в него, ненавидя презрение, которое сквозит в его словах. “То, что мы делаем — что бы это ни было –длится слишком долго. Я думаю, что вернула свой долг.”

Я даже не знаю, почему я ему ещё должена. То, что мы делаем, похоже на игру. Я просто игрушка, с которой ему нравится играть, прежде чем он положит меня обратно на полку и забудет обо мне.

“Ты даже близко не подошла к тому, чтобы вернуть то, что должна мне”. Он берет меня за подбородок, напоминая мне о том, как он прикасался ко мне ранее. Все во мне оживает при первом контакте, и я дрожу. Мои соски твердеют под футболкой. Я не надела лифчик.

Я надеялась, что между нами что-то произойдет. Я настолько больна.

Такая нуждающяяся.

Он откидывает мою голову назад, его изучающий взгляд скользит по моему лицу. “Я немного поискал в Интернете ранее. Относительно твоей матери.”

Я сжимаю губы, чтобы ничего не сказать.

“Ты так похожа на нее, это жутко. Я понимаю, почему мой отец трахал ее так долго.” Он наклоняется, чтобы выдохнуть следующие слова мне в рот. “И почему я трахаю тебя”.

Я моргаю, глядя на него. Откуда это берется? Мы уже давно не говорили о наших родителях. В глазах Уита я все еще шлюха, дочь шлюхи-матери, которая разрушила его семью.

“Ты делаешь это со мной только для того, чтобы отомстить своему отцу?”

Я ему не верю.“Твоя мать разрушила брак моих родителей”, - напоминает он мне.

“Я думаю, что этот брак был разрушен задолго до того, как появилась моя мать”, - парирую я.

Его лицо каменеет. “Ты не знаешь, о чем говоришь”.

“Ты тоже.” Я делаю паузу. “Я хочу вернуть свой дневник”.

“Нет”.

«Ты достаточно со мной сделал".

“Я едва коснулся тебя.”.

“Хорошо”. Я вырываю свое лицо из его хватки и снимаю футболку. Сбрасываю свои леггинсы и стринги с лодыжек. Пока я не стою перед ним совершенно голая. “Это то, чего ты хочешь?”

Он ничего не говорит, но я вижу, как в его взгляде закипает голод. Мой взгляд падает на перед его штанов. Я вижу очертания его члена. Он хочет меня.

В этом нет ничего нового.

Вздернув подбородок, я подхожу к его кровати и растягиваюсь на ней. Мои ноги широко раздвинуты, чтобы он мог видеть меня всю. Я промокла, но мне все равно. Теперь мы выше унижений. Я лежу там, распростертая и уязвимая только для него. Моя задница болит, но я игнорирую это. Я хочу, чтобы он трахнул меня.

Трахнул меня в последний раз и мы покончим с этим.

Вранье. Ты же не хочешь заканчивать с этим. Ты хочешь, чтобы это продолжалось, продолжалось и продолжалось…

“Что, черт возьми, ты делаешь?” он огрызается.

“Трахни меня”, - говорю я ему. “Ты знаешь, что хочешь этого”.

Он подходит к кровати с бесстрастным выражением лица, засунув руки в карманы джоггеров, как будто ему на все наплевать. Я хочу дать ему по морде.

“Мило”, - протягивает он, его взгляд прикован к моей киске. “Ты думаешь, это то, что мне нужно, чтобы вернуть дневник?”

“Я не знаю”, - практически плачу я и сжимаю губы, злясь на себя. Я не могу показать слабость, и все же я здесь, взываю к нему. Приношу себя в жертву ему. “Просто покончи с этим”.

“Что? Теперь ты всего лишь гребаная мученица,” - говорит он твердым голосом. “Ты просто хочешь лежать и принимать это? Это на тебя не похоже”.

“Разве ты не этого хочешь?” Я насмехаюсь.

“Нет”, - твердо говорит он. “Когда я тебе это говорил?”

Я думаю о других наших взаимодействиях. Большую часть времени мы оказываемся вместе из-за того, что я что-то говорю или делаю. Что такого особенного в сегодняшнем вечере?

”Ты хочешь меня". Я сажусь и тянусь к нему, обхватывая его эрекцию. Его член дергается под моими прикосновениями. ”Я чувствую это".

"Не так. Не в виде жертвоприношения.”

“Ты не хочешь, чтобы я согласилась? Боже, ты такой больной фу—”

Он хватает меня так грубо, что я вскрикиваю. Его руки сжимают мои руки, а его лицо находится на моем. “Не смей называть меня больным, когда тебе так же хреново, как и мне. Мы оба такие. Тебе нравится, когда я говорю тебе, что делать. И мне нравится, когда ты сопротивляешься мне.”.

“Я не сопротивлялась раньше”, - шепчу я. “Когда ты сказал мне сказать, что я ненавижу тебя”.

“Ты должна ненавидеть меня”, - говорит он резким голосом. ”Все, о чем я могу думать, это о том, как сильно я хочу, чтобы ты сопротивлялась".

Я борюсь с его хваткой и одновременно сжимаю его член. “Вот так?”

”Отпусти мой член“, - шепчет он.

”Нет". Я улыбаюсь. Просовываю руку под его треники и не натыкаюсь ни на что, кроме голой плоти. Я глажу его, наслаждаясь тем, как трепещут его веки. Я провожу пальцем по головке, размазывая повсюду липкую предварительную сперму, и мне хочется засосать его.

Он прав. Я такая же больная, такая же испорченная, как и он. Я могла бы обвинить его в том, что он сделал меня такой, но это было бы ложью.

Я уже была такой. Я просто не понимала, как это сделать. Или почему.

“Саммер”. Его голос - предупреждение.

“Уит.” В моем голосе слышится поддразнивание.

Он отпускает мою руку и хватает меня за затылок, толкая вперед. “Ты хочешь этого? Тогда соси его.”

Я делаю, как он просит, перестраиваясь так, чтобы сесть на край кровати. Он стоит передо мной с каменным выражением лица. Как прекрасные статуи ангелов в садах кампуса.

Я стягиваю его трусы, полностью обнажая его, и протягиваю руку, чтобы коснуться его эрекции. Теплая, твердая кожа. Бархатистая мягкость.