Ей переболеть, мне справиться с агрессией и непониманием. Нельзя безнаказанно делать друг другу так больно. Обязательно скажется. Выстрелит так, что нахрен убьет.

Ловлю её запястье. Поглаживаю тонкую кожу, вкладывая в прикосновения всё свое сожаление. Ещё чуть-чуть и было бы видно, как кровь по венам течет.

Словами не передать, как мне жаль. Не получилось.

- Сафи ещё в больнице? – спрашивает после того, как я отстраняюсь. – Я хотела ей позвонить, но не решилась.

Говорю же – они похожи.

- Она дома. Если захочешь встретиться, она будет рада, - только с этим делом нужно поторопиться.

- Почему дома? Её разве лечить не должны? – её глаза увлажняются.

При всей своей наивности, Маше хватает пары секунд, чтобы понять, в каких случаях домой отпускают.

Находясь рядом, приходится сдерживаться, дабы не начать утешать. Это лишнее.

Явственно представляю, что будет, когда Маша узнает о моем переводе. Хочется верить, что её хватит небольшого количества времени, чтобы понять – это к лучшему. А пока…

- Марусь, поговори со мной о своем психологе, - оставляю за бортом всевозможные - «эта тема меня не касается».

Маша растеряна. Хмурится.

- Что именно ты хочешь узнать?

Помочь ей лично, я не могу. Даже если попытаюсь – не справлюсь. Но отчего-то, мне кажется, её психолог тоже не слишком эффективен, поэтому и нашел для нее лучшего психотерапевта нашей области. Будет спокойнее, если за ней, хотя бы немного будет присматривать врач, а не кто-то там. Глубина поражения матерью – зашкаливающая. Консультационной поддержки маловато будет.

Некоторое время уходит на то, чтобы втолковать ей самым безобиднейшим образом, что я за неё волнуюсь и хочу помочь.

- Если кто-то обидит, кран потечет, сумки будут тяжелые, ты знаешь, кому позвонить можешь всегда. Но Марусь, давай мы и с твоим чувством вины что-нибудь сделать попробуем?

- С депрессией мне уже помог психиатр. Правда. Я весь курс прошла. Геннадий Викторович сказал, что я идеальный пациент. Ты думаешь, я для Коли опасна?

То, о чем я и говорю. Эта хрень не должна первой в её голову рваться. Зачем она? Для чего? Если бы я так думал, Маша бы уже знала об этом.

- Ты умница. Не сомневаюсь, что он специалист прекрасный, - не хотелось, чтоб его труды стали прахом. - Но я сейчас о другом, - о специалисте, который привык работать с жертвами семейной тирании и насилия. – Хочешь, мы вместе сходим к твоему психологу, а потом к тому специалисту, что я прошу. Ты сможешь сравнить.

Где бы ни пришлось находиться, хочу знать, что она не одна. Немного поддержки, а с остальным она справится.

Семь лет спустя

- Закажи парню еды, - обращаюсь к бывшему подчиненному.

К нам в Управление сегодня явился малец – брат одного из подозреваемых в совершении тяжкого преступления. После задержания брата остался фактически на улице – ключи от квартиры, где они вместе жили, есть, да только чтотам делать, если даже пожрать нечего. К матери - алкашке идти не желает, а больше некуда.

Дожидаться приезда соответствующих органов долго приходится. Ребята на самом большом расслабоне.

- Сергей Иванович, не положено.

Слышу эту фразу и передергивает.

П-ф-ф. Только первое время, будучи ослепленным флёром незыблемости законов можно считать, что порядок превыше человеческой жизни. Тем более детской.

Если у меня и были такие заблуждения, они рассеялись вмиг, когда я узнал, кто в свое время заказал убрать отца.

Руфицкий-старший.

Узнав, даже не удивился. Было только разочарование от того, что Лёха его раньше достал. Я бы не стал заморачиваться и грохнул бы его лично, абсолютно о том не жалея.

Ничего не говоря, смотрю на нашего новенького. Серьезный прямой взгляд творит чудеса. Он быстро собирается с мыслями.

Как хорошо, что он уже не моя головная боль.

- Пап, у меня с собой есть два сэндвича, - Колян отзывается, отложив в сторону телефон.

- Поделись, будь добр, - оборачиваюсь к сыну. Киваю.

Моему бедняге пришлось несколько часов просидеть тихонько в уголочке.

Мне снова пришлось задержаться. Даже в последний рабочий день не удается уйти вовремя. Мы заехали, чтобы я просто забрал документы.

Спустя полгода после смерти Сафи, запрос на мой перевод в Москву утвердили. Маша к тому времени чувствовала себя неплохо. Сблизилась с отцом, простив его за равнодушие в прошлом.

По мужику было видно – раскаивается.

Мне кажется, он в то время от дочери вообще не отходил. Приезжая к ним в гости, я каждый раз его заставал. Играл с внуком, помогал по хозяйству, исполнял все прихоти дочери, от замены штор и росписи стен в детской до совместного отдыха. Из кожи вон лез, дабы полезным быть.

Вот так вот возраст и одиночество меняют людей.

Лет пять назад Маруся переквалифицировалась, решив своим творчеством поспособствовать развитию бизнеса отца – сети небольших ателье. Теперь вместе творят. Хотя она так больше и горит дизайном помещений.

Могу сказать, что с годами моё мнение о дедушке сына меняется. Все имеют право на ошибку. Главное вовремя осознать и исправить.

- Всё равно закажи, - обращаюсь к сотруднику. – Коль, как отдашь – собирайся.

Последние три месяца сын жил со мной. Каникулы. Мы решили освободить Машу на время от материнских обязанностей. Дать ей возможность насладиться всеми прелестями замужней жизни. Год назад они с Михой таки соизволили узаконить свои отношения. Надоело жить во грехе.

Усмехаюсь своим мыслям, припоминая как долго ему пришлось Машу уговаривать принять его предложение.

Сын с отчимом ладит неплохо. Но эти три месяца, проведенные вместе с сыном меня так вставили, что я согласился на предложение о переводе в Следственное Управление по нашему федеральному округу. Вроде как понижение должности – заместителя начальника отдела Главного Управления до начальника отдела в регионе, но меня, как и отца Маши (только пораньше) потянуло к родной душе. Пару раз даже прикидывал, как бы предложить бывшей жене, естественно, не задевая её трепетных чувств, оставить Колю со мной жить.

Дочку, к сожалению, вижу я реже, чем сына. Надежда Васильевна, как и было договорено, привозит Ижика регулярно, однако большую часть времени они проводят в Нью-Йорке.