- Мне было страшно с тобой разговаривать, - едва слышно Сафи произносит, по-прежнему на меня не глядя. – Можешь качельку ближе подставить? – пока я её просьбу исполняю, она продолжает. – Сначала я переживала, что ты можешь предложить аборт сделать. Потом, что нашел себе девушку, которая рядом будет. Или, быть может, с Машей помирились. Плохих для меня вариантов было так много, а хороших…, - приложив ладонь к щеке, она качает головой. – Это всё неважно, Сереж. Очень быстро неважным стало. Ты здесь. У тебя работа. Родные. А я… Я бы тут не смогла родить. Никак… Ты меня простишь?

Сафи вскидывает голову и смотрит на меня пристально. Ей нужен ответ.

- Я на тебя не обижаюсь. Разве что только из-за мыслей об аборте. Я бы не стал так тебя обижать.

Переставив электронные качели к дивану, забираю у Сафи Ижену и устраиваю её на мягком сидении. Ремешки поочередно пристегиваю.

- Я бы предпочел знать о твоем состоянии. Ты ведь понимаешь…

Она меня перебивает.

- Вот поэтому я и не хотела говорить. Чувство вины. Я не хотела, чтобы ты думал, что виноват в чем-то. Год или два, они разве решают что-то? Разве они могут стоить жизни такого сокровища? – сев ровно, Сафи начинает играть с ножками дочки. – Я хотела, чтобы после меня что-то осталось. Моя мечта сбылась. Поверь, мне есть с чем сравнить, я многое видела. Больше, чем взрослые люди за всю жизнь. Она того стоила, - произносит с пронзающей сердце нежностью. – Два-три года моей жизни ничего бы не изменили, зато сладкое пузико смогла это сделать.

Саф забирается под костюмчик Ижены, и она начинает заливисто хохотать во всё горло.

- Я не спал с той девушкой. Хотел тебе рассказать лично, не уверен, что ты слушала и читала сообщения.

- Читала, - она усмехается. – Но не всё, я боялась всё бросить и приехать к тебе. Представляешь, кому бы я лучше этим сделала? А соблазн был очень высок. Поначалу я на тебя так злилась, что мыслить рационально не выходило. Когда страсти поулеглись, я поняла, что в том состоянии ты навряд ли мог кому-то присунуть, - она морщится. – Просто все изначально было неправильно.

- Может, ещё возможно…, - ком в горле застревает.

За последние месяцы мне несколько раз приходилось сообщать родственникам о смерти родных. Самые тяжелые случаи – извещать родителей о смерти детей. Они на подкорке, на всю жизнь остаются. Сейчас ощущения в разы болезненнее. Острота зашкаливает.

- Нет, - Саф улыбается, словно мы с ней о чем-то будничном говорим. – Не забывай, я из двойни. Все эти ощущения уже в моей жизни были.

Следующий час мы играем с малышкой. Говорим только о ней, не возвращаясь к теме болезни Сафи.

Она держит дочку на руках. На миг картинка замирает, отпечатываясь в моей памяти.

Как только Ижена засыпает, Саф устраивается на диване, подложив ладошки под щеку, как маленькая девочка.

- Полежишь со мной немного?

Сафия

Испытываемые в этот момент эмоции расщеплют мою душу на мелкие кусочки. Она и так покалеченная, поддается легко.

Если он откажет – это будет предел.

Сережа оглядывается на Ижика. Смотрит на неё несколько мгновений, после чего ложится рядом со мной.

Если можно поймать руками звездопад, то я сейчас именно это делаю.

- Спасибо тебе, - шепчу, глядя на его шею.

Мой взгляд притягивает пульсирующая венка. В глаза я не рискую смотреть. В последнее время я стала жуткой трусихой. Меня пугает собственная жизнь. Вроде бы и готова, хочу от боли избавиться поскорее, но всё равно отчаянно хватаюсь за жизнь.

Сережа был моим якорем. Я сама его для себя создала. Мне нужна была мечта, которая смогла бы заставить меня не опускать руки, и она у меня появилась.

Если конкретно тебе что-то помогает, то за это нужно держаться несмотря на реакцию окружающих.

Я себе внушила - если мы будем вместе с Сережей, моя жизнь изменится. В ней появятся надежда и смысл. И я оказалась права.

За последние годы я видела многих людей, страдающих и ищущих верный путь. Ни алкоголь, ни наркотики, ни новые достижения и огромные заработки, ни лечение в лучших клиниках, ничего им результата не принесло. Красивые девушки, зарабатывающие десятки миллионов в год, продолжали себя считать страшными неудачницами. Мужчины, распоряжающиеся сотнями, а то и тысячами жизней и подписывающие многомиллионные контракты еженедельно, страдали от чувства собственной несостоятельности.

Мне со всеми моими тараканами помог справиться один, самый жирненький из них – слепая любовь на грани одержимости. Я давно наплевала на то, что кому-то это странным может показаться.

После Маши мне ловить нечего было, понимала это прекрасно. И всё же. Мы живем один раз. Награда за упорство меня более чем устраивает.

Поверх плечо Сережи смотрю на доченьку.

Никого прекраснее я в своей жизни не видела.

«Люблю тебя, моя маленькая, сказочная девочка. Люблю так сильно, как никого и никогда. Люблю тебя больше всего на свете, а я, уж поверь мне, любить умею», - мысленно произношу, рассматривая её кулачки крепко сжатые.

Каждый раз, глядя на неё, я тону в нежности. Моя крошка.

Чувствую вину перед ней. Стараюсь это исправить, записывая для ней бесчисленное количество видео. Быть может, когда она вырастет, ей будет интересно их посмотреть.

Больно оттого, что я не смотрю увидеть, как она растет, быть рядом, когда для неё это важно будет. Но я стараюсь смягчить печаль и её возможное разочарование мной. Подготовила подарки до её двадцатипятилетия, на каждое записала видеообращение и открытки. Любым способом я хочу дать ей понять, как сильно любила. Всегда буду любить.

Сережа прерывает тишину, воцарившуюся вокруг.

- Тем мальчиком, которого ты любила в детстве, был я?

Когда-то мы с ним переписывались, и я проболталась, дескать, в моей жизни тоже был такой человек. Не одному ему с Машей повезло.

- Очень самонадеянно с твоей стороны, - усмехаюсь, прекрасно понимая, он ответ знает.

Так даже лучше. Я оказалась безобразно трусливой.

- Я польщен. Но предпочел бы это узнать от тебя, - ему есть из-за чего испытывать недовольство.

- Не ругай Машу. Она ни в чем не виновата, это я с неё взяла обещание, что тебе ничего не расскажет. Ни тебе, ни другим, - если уж и оставаться на развалинах его памяти, то яркой и жизнелюбивой, а не немощной и неполноценной. Сострадание окружающих мне опротивело давно. – Как она? Мне очень её не хватает, - думала, сделать выбор между дружбой и мечтой будет проще.