Обхватываю затылок руками затылок и отворачиваюсь. Мне страшно в этот момент глупостей наделать. Ударить Машу не смогу никогда, но разнести тут всё к чертовой матери - запросто. Сдавливаю голову со всей силы.

Надолго меня не хватает.

- Это ты так заботу проявила? – спрашиваю, резко обернувшись. – А теперь представь, как мне житься будет после заботы такой? Это даже для тебя слишком. Я не могу уложить в голове этот поступок.

Маша меня перебивает.

- А что я, по-твоему, делать должна была? – кричит истерично.

Округляю глаза, давая понять, насколько слова её звучат глупо.

- Мне рассказать. Понимаешь? Открыть свой миленький ротик и рассказать мне, о том, что она тебя шантажирует. Пока мы с тобой жили вместе, много ли было ситуаций, которых я решить не смог? К чему была эта жертвенность? У тебя было всё, потому что я старался ради вас. Ты приезжала от неё и закатывала мне истерику, дескать, всё не так! Говорила, что мы живем неправильно. А идти на поводу у твоей конченной мамы – это, стало быть, нормально?

Это какой-то долбанный портал в прошлое. Воспоминания в голову лезут. Я не забыл, как после её ухода жить не хотелось. Не забыл боль, разрывающую тело на куски. Отчаянье и безысходность. Перманентное состояние. Ты бьешь в закрытую дверь, но тебя не хотят даже слушать.

Убираю руки в карманы брюк и приближаюсь к бывшей жене.

- Ты хоть понимаешь, что наделала?

Маша назад пятится.

- Отойди. Я не могу соображать, когда ты нависаешь…

Да ты что?!

- Ты меня боишься? – гнев предела достигает. Вспышка сильнейшая. – После всего происшедшего ты не их боишься, а меня?

Маша закрывает ладонью рот и отрицательно головой качает.

Слезы. Раскаянье. Пустота.

- Сереж, я не знала, что так будет. Она никогда мне не говорила о других мужчинах. И речи поначалу о них не шло. Только когда маме стало плохо в Екатеринбурге, и мы с тобой поругали…, - дух переводит, жадно хватая ртом воздух. – Ты уехал…

- Я уехал?! Ты меня тогда за дверь выставила! Сказала, что я маму твою довести до смерти хочу, - как мы тогда поругались… Мне от жены нужен был один маленький шажочек в мою сторону. Но каждый раз я в стену лбом упирался. Она отказывалась говорить. А я так хотел правду услшать. Ну что же, дождался. – Расскажи мне ты тогда всё - я бы лично этой суке шею свернул!

Маша пугается, дыхание затаив.

Глаза нараспашку. В них ужас.

- Сереж, прости… Прости меня… Я не знала… Не знала, что так всё получится. Она только после твоего отъезда о каком-то Мироне заговорила. Сказала, что он идеально мне подходит. До этого никогда о других. Мы с ней поругались… И Марк как раз тогда приехал… Я помощи у него попросила…

Ярость с немыслимой скоростью рассудок затмевает. Пелена не перед глазами, она везде. Мой гнев пропитывает всё вокруг.

Я не понимаю её поступков… Чтобы она сейчас не сказала – я не пойму. Никогда не пойму, как она смогла решиться на такое. Мы ведь друг друга любили. Больше всего на свете. Сделать ради неё что угодно – для меня не пустые слова.

Происходящее – пытка. Самая настоящая. Я не могу определить, что именно самую сильную боль причиняет. Она мне не доверилась. Решила спасти меня такой ценой, что в петлю впору лезть… Зато Марка о помощи попросила.

Решила доверить свою жизнь не мне, а другому мужику… Ублюдку, который после этого решил её в моих глазах с грязью смешать… В голове не укладывается. Как такое возможно? Почему так?

Он к ней прикасался. Был рядом. А она терпела? Терпела близость другого мужика, чтобы меня спасти? Как такое можно понять? И как с этим жить? Как крышей не поехать?

Смотрю на Машу. Лицевой нерв дергается. Остатки сил уходят на то, чтобы её не пугать сильнее.

- Понравилось, как он помог? – горько усмехаюсь.

- Сереж…, - из глаз Маши потоки слез брызгают.

- Это так просто, Марусь. Взять и рассказать всё, - опускаю голову. Поверить не могу. Это явь? Наша с ней действительность? – Я ради тебя всё бы сделал… Всё что угодно… Я старался создать те условия, которых ты заслуживала. Маш, я старался, как мог, - развожу руки в стороны. – Думаешь, мне нужно всё это было? Я хотел только тебя и сына. Остальное для вас! Чтобы вы жили в нормальных условиях. Чтобы отдыхать могли, где и когда ты хотела. Чтобы вы ни в чем не нуждались… Не спорю, я уставал, поэтому и срывался к друзьям иногда, но ты меня пойми, многое из происходящего мне тяжело было принять. Думаешь, легко было от места в следственном отказаться, ради того, чтоб у ног твоих собачонкой сидеть? Я боялся, что как только войду в график, Наталья Леонидовна тебя у меня заберет, - не слишком-то я и ошибся. Ты же её во всем слушалась.

- Я знаю, Сереж… Мне так жаль… Если бы ты знал, как мне от самой себя было противно… Безумно. Но страх за тебя был сильнее. Я, правда, никогда бы себя не простила, - Маша обнимает себя за плечи. Всхлипывает. – Я никогда тебе не рассказывала, старалась об этом не думать… В юности я подслушала её разговор с Руфицким-старшим и ещё одним мужчиной, они обсуждали, что кого-то нужно убрать. Мама обещала мне, что всё в прошлом, но когда она начала тебе угрожать, я поняла – она не перед чем не остановится. Прости меня, за то, что я так поздно всё поняла. Мне, правда, жаль. Очень…

Я кожей чувствую её состояния. Хочу обнять, но не могу. Боюсь.

- Я не хотела тебе рассказывать. Надеялась, что ты не узнаешь! Не хотела падать в твоих глазах ещё ниже. Но я не могу с этим жить. Так болит… Думаю об этом постоянно. Меня не отпускает прошлое. Психолог говорит, нужно рассказать, тогда полегчает. Я извиниться перед тобой хочу. Те снимки, я специально хотела оттолкнуть тебя. Знала, что это единственное чего ты мне простить не сможешь. Всячески старалась убедить тебя… Показать, как мне хорошо с Марком…

Обхожу Машу. Подхожу к стене и на пол опускаюсь. Будто все силы выпустили. Она права. Я любил её так сильно, что всем словам верил. Обещала заявление о разводе забрать? Верил, несмотря ни на что. Полгода каждый день верил. Вот, в этот раз точно заберет. Каким же ослом надо было быть? Собирала вещи, а после в любви признавалась? Я верил.

Упираюсь затылком в стену и глаза прикрываю. Тут же перед глазами физиономия Руфицкого появляется. Вернее, то, как я её в кашу превращаю.

Она после всего этого обижалась на меня за то, что я его избил? Как такое возможно? Почему она такая наивная?

На ощупь достаю телефон из кармана. Слегка приоткрыв веки, нахожу в записной книжке номер нужного человека.

Подняв голову, смотрю на Машу, замечаю, как она дрожит.

С какой гнилью в душе нужно жить, чтоб так обидеть собственного ребенка? Не укладывается, никак в моей голове не укладывается!