С другой стороны, радостного в этом, конечно же, мало. Опять же, Петрониуса убили, а ведь он был отличным возницей. В меня промахнулись самую малость, еще чуть-чуть и тоже попали бы в голову.

В общем, когда поднялась вся эта суматоха и неразбериха, я очутился на земле, ворочаясь на земле и сразу почувствовал, что мое лицо и руки испачкались грязью, как у землекопа.

— Лежи, господин, не вставай! — загремел голос Родерика где-то вверху и я так и сделал, а что еще мне оставалось, если он придавил меня коленом.

Какое-то время ничего не было слышно, кроме криков и видно, кроме влажной земли перед носом с побегами свежей зеленой травы. Затем Родерик проворчал:

— Все в порядке, они убежали, — и рывком поднял меня на землю.

Я стоял, наверное, весьма забавный, с измазанным грязью лицом и одеждой, зажатый в огромной лапище великана, потому что Лаэлия, находившаяся неподалеку с мечом в руке, глянула на меня и ухмыльнулась.

— Ну что, Моммилус, не испачкал исподнее от страха?

Я забрыкался и оттолкнул руку Родерика, освободившись и чуточку приведя себя в порядок.

— Спасибо большое, конечно, Родерик, за заботу, но уже все в порядке, можешь меня отпустить.

Получив наконец долгожданную свободу, я огляделся. Толпа все также уходила к городу, только часть ее, около полусотни человек, растерянно смотрели на меня, не понимая, что произошло. Основная масса продолжала идти в сторону Равенны и одна из моих центурий расталкивала их, пытаясь найти людей с арбалетами. Пока что, насколько я понял, им это не удавалось.

Рядом со мной лежал труп злополучного возницы Петрониуса, а сбоку в голове у него торчало оперение арбалетного болта. Я подошел к нему, наклонился и вздохнул. Хороший был парень, погиб просто так, по нелепой случайности, просто потому, что был рядом со мной.

Однако, болт мне хорошо знакомый, такие делал как раз мой оружейник в городе. Как эти стрелы могли оказаться у другого, когда он обещал мне не поставлять их никому, кроме императорской армии? Весьма интересный вопрос, ответ на который надо получить в самое ближайшее время.

Вскоре толпа, повинуясь крикам Лаэлии, рассосалась и ее остатки, состоящие из групп людей по десять-двадцать человек, тоже направились к городу. У меня создалось впечатление, что бунт был намеренно создан, чтобы выманить меня из дворца и убить на открытом воздухе. Или это уже паранойя?

Но ведь кто-то, надежно информированный, распространил же слухи о том, что выдача бесплатного пропитания урезана в связи со строительством канала? И спровоцировал таким образом небольшое восстание? А затем устроил покушение, вот вам, пожалуйста, живое тому подтверждение мой возничий, лежащий теперь в луже крови с арбалетным болтом в голове.

Кстати, да, насчет возничего.

— Выплатите семье Петрониуса расходы на погребение и сто солидов сверх того, — распорядился я Лаэлии. — Передай от моего имени казначею, пусть немедленно передаст деньги. Вот проклятье, он ведь так хотел участвовать в следующих гонках!

— Тогда, скорее всего, погиб бы там, — сказала Лаэлия, пожав плечами. — Хотя там он погиб бы с честью и славой, а не вот так, как сейчас.

Тем временем вернулись воины, отправленные на поимку стрелков. Они бросили передо мной три разряженных арбалета.

— Мы никого не нашли, доминус. Только вот это валялось на земле. Никто ничего не знает и не видел, — сказал один из деканов, как называли командира контуберний, взвода солдат в десяток бойцов.

Я с первого взгляда узнал арбалеты собственного производства. Да, к оружейнику накопилось много вопросов.

— Ладно, я поехал в город, — сказал я Лаэлии и приказал Родерику собрать полученные арбалеты. — Нам надо увидеть кое-кого. А ты, дукс, обязательно приходи сегодня ночью ко мне. И разговор пойдет вовсе не о том, о чем ты думаешь, поняла?

Лаэлия кивнула, а я после этого снова забрался в колесницу, решив править ею самостоятельно. Этому искусству я научился совсем недавно, да и у Ромула, юноши, в тело которого я вселился, имелись кое-какие навыки.

Филоника вместе со стрелками я отправил в казармы на трофейных лошадях, наказав продолжить занятия по стрельбе. Сегодня они славно потрудились, но это не означало, что теперь можно расслабиться и пропустить тренировки по стрельбе. Все мои арбалетчики, а их уже получилось две центурии, каждый день по двенадцать часов кряду, с утра и до позднего вечера, учились поражать мишени из арбалетов и манубалист.

Обогнав толпу, идущую в город, я въехал в ворота. По большому счету, это было скорее условное название, чем ворота, просто дыра в старой, потрепанной временем стене.

Люди неодобрительно смотрели, как я лихо правлю колесницей и нехотя уступали дорогу. Родерик ехал сзади, а затем видя, что народ покрикивает: «Куда торопишься, Моммилус? Не уступишь ли колесницу старикам?», выехал вперед на своем здоровенном коне и начал широкой грудью пробивать нам дорогу через толпу.

Впрочем, в городе толпа уже и в самом деле, как я и предвидел, разбрелась по улочкам, решив промочить глотку после утомительного противостояния на месте строящегося канала. По этой причине дальше мне уже ехать было легче, и мы с Родериком отправились в центр города.

Вскоре мы пересекли по мосту канал Аскониса, затем акведук и свернули на север. Здесь, в квартале ремесленников, обитали оружейники.

Я направлялся к Плотию Гриспу, главе самого крупного цеха производителей оружия в Равенне, и одновременно соответствующего семейства. Гриспы вот уже на протяжении столетия поставляли оружие для армии, действуя гибко и ловко приспосабливаясь к постоянно изменяющимся обстоятельствам.

Когда я выбирал ремесленников, готовых производить для нас арбалеты и манубаллисты, то они обошли конкурентов, предложив поставлять нам оружие без посредников, напрямую, что серьезно уменьшило их цены. Я сразу сказал главам оружейных цехов, что мне нужно качество по умеренной цене, но большинство ремесленников почему-то пропустило мое пожелание мимо ушей.

Цены, которые они предложили, оказались заоблачными. И только Гриспы быстро сориентировались и предложили поставлять нам вооружение без посредников, через которых они обычно делали поставки для армии. Это сразу сделало их цены дешевле в два раза.

Также одним из условий контракта было и то, что больше арбалеты на территории Равенны и Рима Гриспы никому поставлять не будут. Это что же получается, они нарушили условия соглашения?

В оружейной мастерской я был впервые, потому что до этого все переговоры велись во дворце. Тем более интересно было посмотреть, как работники и рабы бегают туда-сюда с охапками мечей и щитов, таскают в тележках колечки и пластины для кольчуг, а также несут горы наконечников для копий.

На территорию мастерской мы вошли без каких-либо препятствий, никто даже не спросил, кто мы такие. К сожалению, обеспечение безопасности здесь было не на высоте. Из кузниц, стоящих в глубине территории, доносились удары молота о наковальню.

Родерика я сначала оставил за воротами вместе с колесницей и конем, а также собранными арбалетами. Также я забрал у него на время плащ и укутался в него, чтобы скрыть свою роскошную шитую золотом тунику. Затем на территории мастерской я присмотрел одного из старших работников, выбрав самого продувного, с громким командным голосом и быстрыми бегающими глазками и подозвал его к себе.

— Слушай, друг, — сказал я, решив провести следственный эксперимент. — Мне нужны парочка арбалетов для охоты на оленей. Говорят, у вас здесь делают очень хорошие.

— Мы не продаем оружие частным лицам, господин, — ответил мастеровой, глянув на меня и на Родерика. — Мы выполняем заказы для императора и его армии.

— Я все прекрасно понимаю, но вот попробовать чего-нибудь новенького хочется, прямо страсть как хочется, — сказал я многозначительно, вертя вдруг в руке непонятно откуда взявшуюся серебряную монету. — И даже готов переплатить за это, если понадобится.

Мастеровой огляделся по сторонам, улыбнулся и потащил меня за локоть подальше со двора. Мы зашли за какую-то постройку, вроде склада, где было поменьше посторонних глаз и он тут же сказал негромко: